Отшельник Книга 3 - Сергей Николаевич Шкенев

— Понимаю, — мой повелитель, — кивнул Кобыз. — И предлагаю подождать их возвращения ещё три дня, после чего срочно уходить в Крым.

— Без ясыря и добычи?

— И то и другое будет потом, но только в том случае, если мы останемся живыми.

Хан Файзулло Каплан упрямо помотал головой:

— Такого не может быть, чтобы урусы не только разгромили, но и полностью уничтожили моих доблестных воинов. Мы же посылали туда не пастухов, а закалённых в боях степных львов, равных которым нет во всей вселенной!

Главный телохранитель если и был не согласен с излишне лестной оценкой ногайских воинов, то промолчал. Изобразил искреннее внимание, ожидая новых откровений повелителя. И они не замедлили последовать.

— Мы будем ждать их ещё десять дней, но не просто ждать, а вышлем навстречу оставшихся здесь воинов. Неужели верная тысяча откажется покрыть себя славой и набить серебром седельные мешки? Урусы десять лет жили в мире и спокойствии, так что их богатства хватит на всех! Но больше всего достанется тому, кто отважен и верен. Я понятно говорю, Кобыз-нойон?

Нойон мысленно застонал, но вовремя одёрнул себя — стоны недостойны мужчины и воина. Поэтому со стонов он перешёл к мысленной ругани. Сколько сейчас сабель в лагере? Тысяч десять, если считать с охраной самого Файзулло Каплана. Вообще-то только охрану и можно считать, потому что остальные вовсе не воины, а простые пастухи, сбежавшиеся со всей степи на запах богатой добычи. У многих даже сабель-то нет, да что сабель, даже копий с железными наконечниками нет, а вместо них обожжённые на костре палки. Или те же палки, но с привязанной к ней сколотой острой костью. Для охоты на сусликов — самое действенное оружие! Но урусы и союзные им казанлыки вовсе не суслики, и оружие у них внушает не только почтение, но и страх. Одна надежда на то, что придётся не воевать, а жечь беззащитные деревни и вязать разленившихся за годы мирной жизни рабов. Правда, надеяться на это — последнее дело. Воин всегда должен быть готов к битве, если он воин, конечно, а не пастух.

— Мне всё понятно, о повелитель! — низко поклонился главный телохранитель. — И если ты не возражаешь, солнцеподобный хан, то я лично поведу своих нукеров к славе и богатству.

— Остальных тоже возьмёшь под свою руку.

— Твои слова — закон!

И опять поклонился, чтобы скрыть кипящую внутри ярость, отблески которой можно было прочитать по сверканию глаз на преувеличенно невозмутимом лице.

Спустя неделю никаких вестей от ушедших в набег тысяч так и не появилось. Хуже того, уже на третий день перестали появляться гонцы от нойона Кобыза, возглавившего вторую волну набега. Да за это время они могли до Москвы дойти и обратно вернуться! Ну ладно, пусть не до Москвы, но уж южные окраины московских земель должны были обшарить основательно и со всем тщанием. Но вот ни слуху, ни духу…

Тревожно, очень тревожно… Нет, ногайский хан Файзулло Каплан не считал себя трусом и не был склонен к излишней осторожности, но очень уж неуютно он чувствовал себя под охраной всего лишь трёх тысяч оборванцев, которых воинами назвать язык не поворачивался. Их даже Кобыз с собой не взял! Побрезговал, наверное.

И где теперь этот нойон Кобыз, сын шайтана и плешивой ослицы? Бросил своего повелителя, мерзавец! И вообще он слишком о себе возомнил и наверняка считает, что достоин большего, чем командование верной тысячей. Да, точно так и есть, возомнил! И когда-нибудь это ему припомнится! Только добраться бы до Крыма…

Глава 17

Посольство Святого Престола, направляющееся в Москву на свадьбу государя-кесаря Иоанна Васильевича, возглавлял сам понтифик Иоанн Гонзаго Павел. Викарий Христа не рискнул в преддверии зимних штормов отдаться на волю волн и пуститься в путешествие морским путём, а выбрал сухопутную дорогу через Священную Римскую империю германской нации, и далее через Венгрию и бывшую Польшу прямиком на Смоленск. Памятный город для нынешнего Папы Римского… злой город.

Но так получилось, что в Вене посольство пересеклось с экспедицией Вениамина Павловича Конева, известного под прозвищем Конь В Пальто. Веня почти закончил свои дела, распродал товары, официально купил Вюртемберг, Гольштейн, Шлезвиг, Рейнский Пфальц и Мейсен за совсем небольшие деньги в московских серебряных рублях, и уже собирался возвращаться домой. Осталось только пристроить большую партию захваченной у дунайских речных пиратов наркоты, но и здесь вроде бы намечалась вполне выгодная сделка с крупным торговцем из Нарбонны.

Сей негоциант именовал себя испанцем, имел характерный акцент, вислый нос и традиционную печаль в глазах, но обещал расплатиться каким-то огромным железным столбом, сделанным из метеоритного железа. Его, то есть столб, а не торговца, несколькими кусками везли кораблями из Индии, и со дня на день ожидали прибытия в порт Венеции.

Недостающую стоимость этот предполагаемый испанец доплатит брусками булата из всё той же Индии. Да, вроде бы в самом деле выгодно.

Вот в Вене и предложил Вениамин Павлович воспользоваться оказией и прокатиться до Москвы на ушкуях его флотилии. Причём гарантировал удобства, немыслимые на любом другом флоте любой другой страны. Во всяком случае, Его Святейшеству при посещении сортира не придётся выставлять за борт голую задницу, подставляя её лютующим пока ещё комарам, ветру, и холодным брызгам, неизбежным на большой скорости. Иоанн Гонзаго Павел немного подумал, и с благодарностью согласился добираться до русской столицы с комфортом и в безопасности.

Флотилия отправилась домой вниз по Дунаю через неделю, когда радиограмма из Венеции подтвердила прибытие груза, а два голубя с записками продублировали эту информацию. Можно и в путь, помолясь…

Путешествие ожидаемо проходило без происшествий и задержек — попутное течение увеличивало скорость и позволяло экономить силы. Погода благоприятствовала вечерним посиделкам на палубе за столом с хорошим ужином и прекрасным вином из путевых запасов Папы Римского. Викарий Христа не будет пить всякую дрянь, позволительную кардиналам и епископам, а возьмёт с собой самое лучшее.

Правда, бокалы были из Гуся Хрустального, так как муранское стекло давно не дотягивало до его уровня ни по тонкости работы, ни по красоте, ни по качеству.

Вот в один из таких тёплых вечеров Вениамину Павловичу пришла радиограмма, заставившая знаменитого в определённых кругах негоцианта глубоко задуматься.

— Случилось что-то, сеньор Вениамин? — спросил Папа на вполне сносном русском языке. — Могу ли я чем-то помочь вам?

— Если только не мешать, — усмехнулся Веня. — Проблемы не у нас, а в Крыму, куда в самом скором времени собирается вторгнуться огромная толпа мятежников, собранная чуть ли не со всей Европы. Там и ливонские рыцари, и ногайцы, и наёмники из нижне-германских земель, и наши ублюдки-предатели, и вообще каждой твари по паре. Да не по одной паре — в общей сложности около пятидесяти тысяч человек.