Дар мертвеца - Чарлз Тодд

Он увидел большую кровать, платяной шкаф из красного дерева, украшенный резьбой, кленовый стол под окном, несколько удобных кресел и высокое бюро в том же стиле, что и шкаф. Он уже собрался выдвинуть ящик бюро, но миссис Реберн запротестовала.

Она не любила, когда полиция сует нос в личную жизнь, и так ему и сказала:

— Особенно без ордера!

Ратлидж повернулся к книжному шкафу. В основном в нем стояли книги по праву. Он провел пальцами по корешкам. Кроме учебников, он увидел несколько романов, трехтомную историю Шотландии и шесть путеводителей по разным странам Европы. Вытянул один наугад, ожидая услышать выговор от миссис Реберн. Но, очевидно, она не считала книги таким же ценным имуществом, как содержимое бюро.

Тонкий томик оказался путеводителем по Италии, многие страницы в нем так и остались неразрезанными. Ратлидж поставил книгу на место и вытянул один из учебников по праву. На титуле он увидел красивый оттиск с надписью: «Роберт Эдвард Бернс». Романы не представляли интереса… Ратлидж вытащил путеводитель по Франции. Здесь страницы оказались разрезанными, судя по тому, как книга открылась на разделе «Париж», эту главу перечитывали не один раз. Он листал страницы, мельком любуясь иллюстрациями — соборы, замки, статуи… Ему показалось, что и эта книжка интереса не представляет, и он собирался ее закрыть, как вдруг его внимание привлекла надпись на полях. Глава была посвящена путешествию на север Франции. В те места, где во время войны шли бои.

Здесь он увидел краткие примечания, написанные женским почерком. Он поднес книгу к окну и, стоя спиной к миссис Реберн, стал читать примечания.

«Здесь его ранили». На странице было подчеркнуто слово «Ипр». «Здесь он познакомился с одним волынщиком, которого мы уговорили поиграть». Подчеркнуто название деревушки. Ратлидж помнил, что там размещался перевязочный пункт, но потом его перенесли, потому что трупный запах стал просто невыносим.

Ратлидж листал дальше и читал надписи на полях. Все они относились к личным событиям, которые читательница связывала с местами в путеводителе. Маленькие вехи в жизни мертвеца. Возвращение по его следам, когда он двигался к смерти.

На последней странице этой главы он увидел еще одну приписку дрожащим почерком: «Здесь он умер». А под ней — завершающий штрих, берущий за сердце: «Жаль, что я тоже не умерла. Э.Г.».

Элинор Грей побывала здесь.

Ратлидж с победоносным видом захлопнул книгу.

Элинор Грей все-таки добралась до Шотландии. Вопрос в другом. Уехала ли она отсюда?

Глава 23

Миссис Реберн все больше проявляла нетерпение. Ратлидж распахнул дверцу шкафа, не дожидаясь ее возражений, но увидел, что в шкафу ничего нет. Он перешел во вторую спальню, а потом в гостиную.

Больше в доме ничего личного не осталось. Если бы сегодня сюда въехал новый жилец, он бы вряд ли понял, что за человек был его предшественник. Какие у него были интересы, вкусы, что он любил, а что нет — с детства и до смерти. Видимо, все вещи, кроме книг, давно убрали на хранение или отдали миссионерам.

Сохранились ли здесь другие следы пребывания Элинор Грей, не замеченные при генеральной уборке?

«Она не рассчитывала, что здесь что-то найдут», — тихо сказал Хэмиш.

«Да, — про себя ответил Ратлидж. — И это очень грустно».

Вслух он спросил:

— Прокурор… мистер Бернс… часто наведывается сюда?

— Наведывался, когда разбирал вещи сына… потом. По-моему, сейчас дом хранит слишком много воспоминаний, да и дела нечасто позволяют ему приезжать сюда. Если моя племянница выйдет замуж, я, может быть, куплю у него дом… Я уже не так молода, как когда-то, мне приятно будет, если она будет жить по соседству со мной.

«Но не в одном с тобой доме», — заметил Хэмиш, уловив интонацию, с какой были произнесены последние слова.

— Я-то надеялась, что Барбара выйдет замуж за капитана. Но он уехал и нашел себе другую невесту. Жаль. Она… Джулия… умерла от аппендицита. Если бы он вернулся с войны свободным, уж я бы приложила руку к тому, чтобы их сосватать!

Они вышли так же, как и вошли. Пока миссис Реберн запирала калитку, Ратлидж пошел гулять по саду.

— Когда-то здесь было очень красиво, — пояснила миссис Реберн, ковыляя за ним между клумбами. — Теперь садовник кое-как поддерживает все в порядке, но не очень старается. Правда, кто здесь что увидит, я вас спрашиваю!

Она развернулась, намекая, что пора и им уходить.

Притворившись, что не понял намека, Ратлидж пошел дальше. Садик в самом деле оказался красивым — мирным и уединенным. От улицы его отгораживала высокая стена.

Скамейку первым заметил Хэмиш.

Ее вытащили из низкой каменной ниши у стены и поставили посреди клумбы однолетников. Здесь она казалась неуместной, как кит, выброшенный на незнакомый берег. Размеры ее отличались какой-то непропорциональностью, а растениям, посаженным вокруг, недоставало симметрии, отличавшей другие грядки. Неуклюжая скамейка их придавливала.

Кто ее сюда перетащил — садовник или кто-то другой?

Миссис Реберн, охая и кряхтя, остановилась у солнечных часов. Ратлидж обернулся и спросил:

— Давно ли сюда поставили эту скамейку? По-моему, раньше она стояла вон там, у стены.

— Откуда мне знать? Я никогда так далеко не захожу — ноги у меня, знаете ли…

Ратлидж сел на корточки и внимательно осмотрел клумбу под скамейкой. Земля была рыхлая, вскопанная. Похоже, здесь сажают однолетники каждую весну, и они растут себе в тени у стены. Он увидел незабудки, маргаритки и два небольших папоротника, высаженные полумесяцем вокруг скамейки. Но под ней не росло ничего.

Зачем что-то сажать под скамейкой…

Он пошел к сараю за лопатой.

— Ну, молодой человек, вы, наконец, закончили? — жалобно спросила миссис Реберн.

— Извините, что докучаю вам, — ответил он. — Если хотите, возвращайтесь к себе… Через несколько минут я вас догоню.

Она что-то буркнула о том, что он воспользовался удобным случаем, и побрела прочь. Ратлидж слышал, как она что-то бурчит себе под нос.

Для того чтобы передвинуть скамью, особой силы не потребовалось. Она была тяжелая и громоздкая, но ее могла сдвинуть даже женщина, если знала, как стащить ее из ниши и взгромоздить на клумбу. К тому же два последних дня шел дождь…

Ножки глубоко увязли в земле, как будто скамья простояла на одном месте не один год. Ребром совка Ратлидж соскреб слой компоста под растениями. Потом вонзил острие совка глубже в землю и извлек первый ком земли.

Вначале он принял то, что было в земле, за корни. Потом увидел, что он откопал предмет одежды. Точнее, платья, как он понял, взглянув на него поближе. Нет, не платья… он держал в руках истлевший край одеяла. Кусок материи размером два на три дюйма, не больше.

Одеяла в компост не добавляют — они разлагаются не так быстро, как садовые обрезки и сухие сучья, срезанные с живой изгороди. Истлевшие одеяла, как правило, выкидывают в мусорный бак.

Он еще некоторое время копал под скамьей, но больше земля ничего не выдала.

Хэмиш предположил: «Кто-то похоронил здесь домашнего питомца, кошку или небольшую собаку, а потом передвинул скамью, чтобы могилку не потревожили».

Ратлидж, снова севший на четвереньки, нехотя согласился. Животное, завернутое в старое одеяло…

В конце концов, он меньше всего хотел найти здесь Элинор Грей. Тогда его следствие в Шотландии будет окончено.

Раньше он не хотел ехать в Шотландию. Теперь он не хотел уезжать отсюда. Ему еще многое предстояло сделать.

Ратлидж сдержал слово и поехал обедать с Хью Фрейзером. Они пошли в небольшой ресторан, как видно пользующийся особой популярностью у тех, кто приезжал в городок за покупками. Фрейзер извинился за переполненный зал.

— Если бы мы пошли в отель, нам бы не дали покоя. Люди то и дело подходили бы к нашему столику и говорили о делах.

— Мой отец был юристом. Он говорил, что право — обворожительная любовница.

Фрейзер поморщился:

— Право — еще ничего. И позволяет неплохо зарабатывать на жизнь. Мои клиенты приезжают со всей округи, от Лох-Ломонд до Калландера. Просто я больше не получаю от своей работы прежнего удовольствия. Так и не привык к виду смерти. Во Франции нам пришлось туго, но мы ведь отстреливались. С эпидемией «испанки» все было по-другому. Помню, надо мной склонилась медсестра, она меняла мне повязку на руке и вдруг упала на кровать. Санитары унесли ее, как мешок лука. К рассвету она умерла. «Испанка» косила людей как… какая-то средневековая чума. От нее умерли мои соседи справа и слева и еще семеро в другой палате. Помню, как ночью приходили священники, санитаров не хватало, чтобы принести нам воды. На глазах у моего отца два человека упали прямо на улице, не дойдя до дому. — Фрейзер невесело рассмеялся и вдруг сказал: — А вы замечательно умеете слушать, вы знаете?