Сбывшееся ожидание - Федор Московцев

Общий застольный разговор не клеился. Посмотрев по телевизору какой-то проходной боевик, разошлись по своим комнатам около одиннадцати часов.

На следующий день общей компанией уже не собирались, каждый общался только со своими семейными, Андрей с Алексеем, будучи без своих вторых половин, коротали время на берегу. Уехали первым же катером, а там, забрав машины со стоянки, разъехались не попрощавшись, без дежурных «давай пока до связи».

Так прошёл этот совместный уик-энд, который кстати перед этим довольно долго планировали, обсуждали и согласовывали.

Утро понедельника на работе началось не с обсуждения, кто где кого выебал накануне – Владимир обычно цеплял баб возле кинотеатра и там же в кинозале их приходовал, Игорь подбирал голосующих тёлок на дороге и шпилил их в салоне машины, Артур снимал на Невском проспекте и трахал на пляже возле Петропавловской крепости… то были обычные утренние рабочие новости, но в этот день всё обстояло по-другому. Во-первых – накануне был семейный уик-энд, а во-вторых – Быстровы всё ещё не отошли от грандиозной разборки и продолжали жлобить друг на друга, и оба вместе злились на Ансимовых, не признавших своё поражение в субботнем матче; а Ансимовы, в свою очередь, дулись на Быстровых из-за того, что те не продолжили игру и не дали отыграться, свой проигрыш они считали чистой случайностью и происками нечистоплотных соперников.

«Мне бы ваши проблемы!» – недоумевал Андрей, получивший утром по электронной почте взаиморасчеты по Совинкому, из которых явствовало, что на сегодняшний день долг фирмы составляет около трех миллионов рублей. И это не считая взятых у Быстровых под процент двадцати тысяч долларов, о которых Ирина, составлявшая отчет, не знала. А ещё неурегулированный вопрос с Пауэр Интернэшнл – непонятно откуда взявшаяся задолженность. Из-за этого для Андрея настали кошмарные времена – приблизительно то же самое, что в 2001 году, когда он жил на чемоданах, боялся, что его вот-вот вышвырнут из компании и придётся возвращаться в Волгоград. И его трясло от одного только вида Владимира Быстрова, и если, подъезжая к стоянке, Андрей не обнаруживал его машину, то испытывал чувство, сопоставимое с оргазмом.

Этим утром Ансимовы и Быстровы общались преимущественно с Вероникой, секретарём, и Кориной, бухгалтером, так что девушки были нарасхват. Если Артуру надо было что-то узнать у Владимира, или же у Владимира возникал вопрос к Игорю, то беседа шла через Андрея – например Артур спрашивал Андрея, Андрей задавал вопрос Владимиру, тот отвечал, и Андрей передавал сказанное Артуру, причем все находились в одном помещении и слышали начало и конец диалога.

В одиннадцать Андрей с Алексеем и Артуром отправились на заводоуправление. Ансимов-старший должен был переговорить с гендиректором завода по поводу очередной закупки сырья, инструкции по поводу предстоящей беседы он получил от Владимира (Владимир сказал Андрею: «пускай этот мудак Ансимов, который умеет только баб ебать и деньги считать, и ни хуя не умеет играть в футбол, пускай скажет Бороде…», далее шёл текст сообщения; и Андрей передал пожелание Артуру, тот ответил, что данный план действий – это лучшее, что можно сделать в сложившейся ситуации на заводе, и попросил передать Владимиру, что так всё и скажет гендиректору Электро-Балта, и Андрей сказал Владимиру, что Артур исполнит всё в соответствии с инструкциями).

Андрей с Алексеем совершили рутинный обход заводчан: коммерческий отдел, в котором забрали подписанные гендиректором накладные на вчерашнюю сборку тепловозных батарей (обычно завод выставлял счёт, например на 120 комплектов, Экссон его проплачивал, после чего выбирал продукцию, которая изготавливалась постепенно, по 24 комплекта в день); заместитель директора по производству – обсудить сколько сегодня будет собрано батарей и сколько из них отдадут Экссону; коммерческие директора – просто поговорить послушать сплетни и узнать новые веяния; бухгалтерия – то же самое; начальник транспортного цеха – обсудить сегодняшние отгрузки, сколько придёт фур, сколько нужно автокаров и грузчиков; кладовщица – передать накладные, чтобы она организовала отпуск продукции со склада и сообщить те же данные по сегодняшним отгрузкам, что и начальнику транспортного цеха. Отдельным пунктом шло посещение рядовых сотрудников коммерческого отдела. Это были молодые люди примерно одного возраста с Алексеем и Андреем, то есть 27–30 лет, в количестве четырёх человек, которые занимали отдельный кабинет и отвечали за снабжение и сбыт, и подчинялись, по настроению генерального директора, то заместителю по производству, то коммерческому директору, то ведущим сотрудникам коммерческого отдела (сидевшие в отдельном кабинете две женщины среднего возраста отвечавшие за взаиморасчеты и отпуск продукции), то главному бухгалтеру, то финансовому директору. Строгой, раз навсегда установленной иерархии не было, в принципе, любой вышестоящий чин мог зайти к ребятам в кабинет и приказать: так, человек, сделай мне расчет… или что-то в этом роде. Это была грамотная политика, Андрей на Совинкоме чисто интуитивно выработал такую же – чтобы сотрудники постоянно грызлись между собой за благосклоность хозяина, который любое непопулярное решение может провести в жизнь через подвернувшегося под руку менеджера среднего звена, и на него же спихнуть ответственность в случае неудачи. Конечно, любой здравомыслящий человек понимает, что хозяин в ответе за всё что происходит на предприятии… но это понимается головой, а душа и сердце говорят, что хозяин – он хороший и доверчивый, а вот коммерческий директор – мудак и постоянно науськивает главного на разные неблаговидные дела.

Эти четверо из коммерческого отдела были единственными, кому ничего не перепадало от Экссона. Остальные хоть что-то, да имели – заместители, директора, начальники, грузчики, бухгалтера. И если трое ребят были вполне адекватны и просто выполняли свою работу, то четвертый, по имени Евгений Чебыкин, постоянно находил причину доебаться. То ему не нравились сертификаты на свинец, то он находил погрешности во взаиморасчетах и требовал остановить очередную отгрузку, то он заявлял, что не может принять акт выполненных работ за транспортные услуги. Одну и ту же накладную переделывали по многу раз, потому что ему ни один вариант не нравился. Сначала он говорил, что в накладной надо указывать цену продукции и отдельной строкой расшифровывать транспортные расходы, потому что он «должен видеть за что завод платит». Когда ему приносили новые накладные плюс отдельные документы от транспортной компании, подтверждающие получение услуг по перевозке, он заявлял, что документы составлены неправильно, не по установленным нормативам, и «бухгалтерия их не примет». (бывало он возникал через полгода после того, как бухгалтерия приняла документы и они был проверены аудиторами). Накладные приходилось переделывать заново – вбивать транспортные расходы в цену продукции, а на следующий день весь завод обсуждал, что Экссон обдирает предприятие на доставке и что за такие деньги можно возить из Америки.

А поскольку всегда было неясно, кому подчиняется Чебыкин, то найти управу на него было сложно. Все руководители, кому бы ни пожаловались и ни попросили пропустить документы, услышав, что их заблокировал Чебыкин, горестно вздыхали и пожимали плечами: «Ах, ну раз Чебыкин против…» Единственный, кто мог с ним совладать, был гендиректор, но не будешь же обращаться к хозяину по всякой ерунде – по сертификатам, например.

И в это раз не обошлось без шпилек.

– Говорят Экссон не подаёт отчётность в налоговую! – прогнусил Чебыкин. – Смотрите аккуратнее – у нас может быть встречная проверка!

Алексей посмотрел на него как хозяин на собаку, которая лает на мирных прохожих:

– Да что ты, дружок! Бог с тобой.

Андрей отреагировал более резко, так как это камень в его огород:

– А ты никак стал главным акционером Электро-Балта?!

Что означало: сиди на своём месте и не высовывайся, главный бухгалтер как-нибудь сам разберется. Чебыкин прикусил губу – вот так, выскочка, опозорился перед коллегами.

Обедать отправились в заводскую столовую. За время трапезы Владимир позвонил три раза Андрею на трубку с одним-единственным вопросом: хватит жрать, когда вы явитесь в офис? Ему не терпелось узнать результаты переговоров с аккумуляторным вождём – гендиректором Электро-Балта. Быстровы никогда не ходили в заводскую столовую – брезговали. А зря – готовили неплохо, и за пятьдесят рублей можно было нажраться до отвала. (в городе даже в самых демократичных бистро средний обед стоил не менее 200 рублей). Кроме того, поход в общественную столовку имел важное политическое значение: заводчане видели, что коммерсанты, замкнувшие на себя снабжение и сбыт предприятия, фактически организовавшие при заводе торговый дом – это обычные пацаны, как Гаврила с пятого цеха или Клава с проходной, им не впадлу лакать рассольник из одной кастрюли с рабочими, жрать руками оладьи, вымазавши морду сметаной. Поэтому у Андрея, Алексея и Артура не возникало проблем, чтобы о чем-либо договориться с заводчанами или выведать нужную информацию. Как говорится – знали заводскую кухню изнутри.