Исчезновение принца. Комната № 13 - Гилберт Честертон

У мистера Лега было много друзей среди мелких служащих Департамента уголовного розыска. Вообще-то поддержание знакомства с ними обходилось ему весьма недешево, но иной раз они были чрезвычайно полезны. В ту ночь, в известном смысле, Эммануэлю сопутствовала удача. Сержант Шилто, которому он звонил, оказался в своем кабинете – на работе он задержался из-за случившейся в каком-то театре кражи драгоценностей.

– Это вы, Шилто? – тихим голосом спросил Лег. – Мэнилег на проводе, – сказал он и прибавил свой телеграфный адрес, который служил своего рода паролем, когда разговор предстоял деликатный.

– Слушаю вас, мистер Мэнилег, – насторожившись, откликнулся офицер, потому что Эммануэль звонил в полицейское управление, только когда случалось что-нибудь необычное.

– Хотите задержать вора на месте преступления? – едва слышным шепотом произнес Лег. – Есть один человечек по фамилии Феннер…

– Старый домушник? – уточнил Шилто. – Да, я видел его сегодня. И что он?

– Собирается запастись серебром в девятьсот семьдесят третьем доме на Баркли-сквер. Будьте у главного входа, и, может быть, увидите, как он будет входить. Только осторожнее – у него пистолет. Если поторопитесь, можете успеть добраться туда до него.

Он повесил трубку и улыбнулся. Доверчивость обычных преступников всегда удивляла Эммануэля Лега.

Глава XXIV

Письмо от Питера, в котором сообщалось о предложении Лега, пришло с утренней почтой. Джонни Грей сидел в запахнутом шелковом домашнем халате в своем большом мягком кресле, подперев подбородок кулаками. Видя, что хозяин задумался, благоразумный Паркер не стал его отвлекать, пока, снова перечитав письмо, Джонни наконец не порвал его на клочки и не швырнул их в корзину.

У Джонни была необычная привычка: большинством своих проблем он либо напрямую, либо в какой-нибудь иносказательной форме делился со своим неизменно невозмутимым слугой.

– Паркер, если бы вас пригласили на обед в логово льва, какой костюм вы бы надели?

Паркер посмотрел на него, задумчиво закусив губу.

– Во многом это зависит от того, будут ли там дамы, сэр, – сказал он. – При столь необычных обстоятельствах, пожалуй, следует надеть фрак и белый галстук.

Джонни застонал.

– Подобные случаи происходили, сэр, – совершенно серьезно поспешил заверить его Паркер. – Я помню, когда был мальчиком, в наш городок приезжал бродячий цирк, и одним из главных аттракционов у них был обед со свирепыми львами. Накрытый стол ставили прямо в клетке, и я совершенно отчетливо помню, что укротитель входил туда в белом галстуке-бабочке и пиджаке с длинными узкими фалдами. Еще на нем были высокие сапоги с отворотами, – подумав, добавил он, – которые, естественно, ни один джентльмен не надел бы с фраком. Впрочем, он ведь был артистом.

– Ну, а если предположить, что укротитель собирается заключать со львами определенное рабочее соглашение. Может быть, в таком случае лучше надеть доспехи? – спросил Джонни без тени улыбки, заставив Паркера ненадолго задуматься.

– Тогда это уже не обед, а маскарад, сэр, – наконец уверенно ответил тот, – где, разумеется, допустимы любые наряды. Лично я, сэр, – добавил он, – не стал бы отправляться на обед в логово львов ни при каких обстоятельствах.

– Этого ответа я и ждал. Это самое умное, что вы произнесли за сегодняшнее утро, – сказал Джонни. – И все же я не последую вашему совету. В четверг я иду на обед в клуб «Хайлоу». Принесите утреннюю газету, я еще не читал.

Страницы он переворачивал машинально и безо всякого интереса, поскольку политические события, будоражившие в то время Лондон, были ему совершенно не интересны. Правда, на одной из внутренних страниц все же нашлась небольшая заметка, которая привлекла его внимание. Это был параграф из колонки последних новостей, где сообщалось об аресте вора, которого задержали на месте преступления в доме на Баркли-сквер. Задержанный назвал только свою фамилию – Феннер. Джонни грустно покачал головой, потому что понял, о ком шла речь, – он знал, что квартирные кражи действительно были специализацией Феннера. Поскольку новость эта поступила ранним утром, подробностей в заметке не сообщалось, и Джонни, отложив газету, предался раздумьям.

Бедный Феннер! Ему предстояло вернуться в этот ад, хуже которого была только Китаунская тюрьма. Во всяком случае, ему не придется проходить через испытания Китауна, если Крейг сказал правду. Он взглянул на часы и спохватился – было уже почти одиннадцать. Сегодня он должен был сводить Марни на обед и спектакль. Она приезжала с отцом, и он должен был встретить их на «Виктории».

После освобождения из Дартмура у Джонни еще не было возможности поговорить с девушкой в спокойной обстановке, поэтому тот день должен был стать для него своего рода праздником.

Поезд опаздывал, и ему пришлось ждать. Стоя в просторном зале, он рассеянно наблюдал за суетливой, пестрой вокзальной жизнью, рассматривал нескончаемый поток проходящих мимо него людей, когда краем глаза заметил, что к нему подбирается какой-то человек с газетой руках.

Джонни был наделен тем шестым чувством, которое было сродни чутью ученых, сыщиков и воров. Внимание его тут же сконцентрировалось на том, кого он назвал про себя «приближающейся личностью», и задолго до того, как незнакомец в поношенной одежде заговорил с ним, понял, что является его целью. Когда тот подошел почти вплотную, Джонни вспомнил, что видел этого человека в Дартмуре и что в тюрьму он попал одновременно с Феннером, да еще по такому же обвинению. Правда, освобожден он был вскоре после того, как через те же мрачные ворота прошел и Джонни.

– Я долго шел за вами, мистер Грей, но не хотел разговаривать на улице, – сказал незнакомец, не отрывая взгляда от развернутой газеты. Разговаривал он, как и все люди такого пошиба, не шевеля губами.

Джонни ждал продолжения, не сомневаясь, что это будет как-то связано с Феннером.

– Лег сдал фараонам Феннера, – произнес человек. – Он пошел брать серебро из дома на Баркли-сквер, а там его уже встречал Шилто.

– Откуда известно, что Лег его сдал? – заинтересовавшись, спросил Джонни.

Незнакомец не стал утруждать себя объяснениями.

– Сдал, это точно. Если сможете замолвить за Феннера словечко, он будет вам очень благодарен.

– Но, друг мой, – слегка улыбнулся Джонни, – перед кем же мне замолвить это словечко? Я сейчас в таком положении, что и за родную тетушку старую деву и то не мог бы ни перед кем замолвить словечка. Подумаю, что можно сделать.

Джонни не пришлось говорить конспиратору, чтобы он отошел. Тот и сам это понял, когда, бросив на молодого человека цепкий воровской взгляд, заметил, что глаза его вспыхнули. Покосившись в сторону, он понял и причину этого. Джонни широкими шагами ринулся к девушке и, не замечая никого вокруг, включая и ее отца, схватил ее за руки. Ее красота при каждой встрече постоянно восхищала его. Изящество и стройность фигуры девушки были для него неподвластными осмыслению материями, которые отказывались сохраняться в его памяти, поэтому каждый раз превосходили его ожидания.

После того как он усадил девушку в такси, Питер Кейн отвел его в сторону.

– Меня очень беспокоит этот обед в «Хайлоу», – признался он. – Эммануэль никогда не был миротворцем, так что тут наверняка есть какой-то подвох. Джонни, я надеюсь, ты готов к этому?

Джонни кивнул.

– Эммануэль обычно не действует напрямую, – сказал он. – Хотя тут все настолько очевидно и грубо, что я не жду ничего другого, кроме как одного: он попытается договориться насчет Марни.

На лицо Питера наползла туча.

– Никакого договора не будет! – отрубил он. – Если он виновен в двоеженстве, он будет за это отвечать. Пойми это, Джонни. Это очень неприятно, потому что обязательно всплывет имя Марни, но через это надо пройти.

После этого он развернулся, помахал на прощание рукой дочери, и Джонни вернулся к девушке.

– Что это с отцом? – спросила она, когда такси отъехало от вокзала. – Он в последнее время такой замкнутый, постоянно думает о чем-то. Наверное, бедный, обо мне беспокоится, хотя, что беспокоиться? Я никогда не была так счастлива, как сейчас.

– Почему? – спросил Джонни и тут же понял, что вопросом своим поставил ее в неловкое положение.

– Потому что… Ну, потому что, – сказала она, и щеки ее покрылись нежнейшим румянцем, – хотя бы потому, что я не замужем. Мне ужасно этого не хотелось, Джонни. Если бы ты только знал, как мне этого не хотелось! Сейчас-то я понимаю желание бедного папы выдать меня за человека из общества. – Безудержное чувство юмора Марни и сейчас побороло волнение. – Интересно, а ты понимаешь, какое чувство собственной важности охватило меня, когда я узнала, что мой бедный папа сделал столько всего незаконного? Наверное, это какая-то ненормальность характера, которую он передал мне.