Серебряные слезы - Татьяна Тронина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нет, я действительно верю, – сказал он упрямо. – Просто иногда наказание отодвинуто во времени.
– А добрый поступок, который, бывает, так и не оценил никто... Вот, например, жил такой доктор Гез, лет сто назад... Святой человек – он основал больницу, лечил людей, помогал им и знаниями, и своими деньгами, поскольку был очень богат. Он даже каторжникам помогал и беглым преступникам. И даже тем, кому все остальные отказывались протянуть руку. И что же?
– Что? – с интересом переспросил Саша.
– Умер в нищете и безвестности, никому не нужный. Кажется, его похоронили на Немецком кладбище, а на могиле написали его собственные слова – «Спешите делать добро». Ты знал про доктора Геза?
– Нет, – со стыдом признался Саша, – хотя слова эти раз сто слышал... Я думаю, на самом деле он был счастливым человеком, потому что делал то, что ему подсказывало сердце.
– Но умер-то он в полной нищете и забвении!
– Мы не знаем всей правды, – вдруг заключил Саша, – что там и как было... А про забвение ты зря говоришь – мы же его помним.
– Особенно ты! – усмехнулась я.
– А что! – оживился он. – Если буду ехать мимо, то непременно загляну на Немецкое кладбище, к доктору Гезу, положу цветы на его надгробие... Нет, даже специально туда поеду!
– Ему это надо – спустя сто лет? Его прах давно истлел, твои чувства никому не нужны... – скептически произнесла я, хотя с интересом слушала Сашу. Мне нравилось все то, что он говорил, а главное – как говорил... Он добрый, милый человек, и мне невыразимо приятно становилось от того, что всю мою жизнь я проживу именно с ним. Эта детская горячность, эта вера в чудеса и правду, которая непременно восторжествует...
– Нужны, – упрямо сказал Саша и поцеловал меня.
– А любовь? – Я села на кровати, потянулась к выключателю. – Я уже о другом... Вот представь себе: любит один человек девушку, уж так любит – жизнь за нее готов отдать, с ума сходит... А она...
– И что же она? – с интересом спросил Саша.
– А она его предает самым наглым и бесцеремонным образом! Где, спрашивается, гармония, где бог, где справедливость? – патетически воскликнула я в темноте, прикасаясь к Саше.
– Ты о ком? Ты не о себе?
– Нет, что ты! Это история из мемуаров твоего предка, Андрея Калугина.
– А-а...
– Когда я читала его записи, мне было так жаль его... Он ведь в сумасшедший дом попал из-за Дуси Померанцевой. Знаешь, я читала рукопись с совершенно особым чувством, не как литературовед... Может быть, я тебя ассоциировала с Андреем, ведь ты его потомок?
– Потомок... Но я не хочу, чтобы ты меня предала самым наглым и бесцеремонным образом. Хотя я так люблю тебя, что наверняка попаду в сумасшедший дом, если ты от меня уйдешь... – смешным дребезжащим голосом протянул он.
– Я не предам тебя! И потом – я ведь никакого отношения не имею к Дусе Померанцевой! – засмеялась я. – Я же не ее потомок.
Иронически я выделила последнее слово – «потомок», которое казалось мне напыщенным и забавным.
– Но к чему тогда этот разговор? – укоризненно спросил Саша.
Луна сияла в окне, по комнате плыли тени, Сашино лицо казалось бледным и прекрасным, прядь темных волос упала ему на лоб. За окнами серебрились сугробы снега, и от них в комнате было светло. Голубой, призрачный, прозрачный свет...
– К тому, что я хотела понять – умирает ли такая любовь во времени? Зачем он так любил ее – ведь его чувство осталось без ответа... Где же гармония, где справедливость, в которые ты столь веришь?
– Они есть, – сказал Саша, прикасаясь к моему лицу кончиками пальцев. – И такая любовь не умирает.
– Но где же она, где?
– У нас тобой...
– Ах, при чем тут мы?..
Мы уезжали в Москву следующим утром. Саша вышел во двор, чтобы завести и прогреть машину, а я прощалась с Ниной Ивановной.
– Я не знаю, смогу ли присутствовать на свадьбе... – тихо произнесла она. – Право, я такая старуха, что буду всем мешать... Ведь с твоей стороны, Лиза, никого из родственников не будет?
– Нет. У меня их просто нет... Но именно поэтому вы должны приехать. Иначе, Нина Ивановна, я обижусь. Подумаю тогда, что вы не одобряете наш брак, – сурово сказала я.
– Хорошо, хорошо! Я приеду. Непременно приеду! – торопливо закивала она. – Я ведь только подумала, что среди молодежи буду как-то не очень хорошо смотреться...
– Ну что вы такое говорите?! – искренне возмутилась я.
Саша позвал меня со двора.
Я пошла к выходу, но в самый последний момент спохватилась:
– Нина Ивановна, а нет ли у вас фотографии вашего дедушки? Я давно хотела спросить...
– Знаешь, одна есть, – вспомнила она и поспешила к комоду. – Из последних, а другие пропали во время войны.
Она достала из старого плюшевого альбома пожелтевшую карточку.
– Вот.
Я взяла и подошла к окну.
В январских сумерках на меня глядел Андрей Калугин – почти старик, с растрепанной бородой. Не глядел даже, а... косился – испуганными, тоскливыми, пронзительными глазами. Одет он был во что-то вроде полосатого халата, а вокруг шеи наверчен какой-то платок.
– Лиза, если тебе надо, то возьми фотографию, – сказала Нина Ивановна. – Раз ты исследование пишешь, тебе она нужнее.
– Да нет, что вы... – нерешительно промямлила я. – Ведь это вроде ваш семейный архив...
– Ты тоже наша семья, – великодушно произнесла она. – Я знаю, ты не потеряешь. Бери!
– Лиза! – крикнул Саша со двора. – Ну где ты там?
* * *Не знаю почему, но я вновь оказалась здесь...
В прошлый раз мне мешала Аглая – своим щебетанием, румянцем, вечно сползающими на кончик носа очками. Она была олицетворением жизни, а посещение кладбища требовало тишины.
«Я сумасшедшая, – подумала я, проваливаясь по колено в снег. – Зачем я снова иду сюда, что хочу узнать?» Прежде мной не владели столь мрачные настроения, да и к числу любительниц мемориалов я никак не могла себя отнести. Что двигало мной? Я безумно желала, чтобы тайна моего рождения открылась наконец, но рассудком понимала, что вряд ли теперь это получится.
Простой камень за низенькой железной оградой, даты жизни и смерти. Имя. И все. Ничего такого, что могло бы мне помочь.
Я уселась на низенькую, полузасыпанную снегом лавочку и уставилась неподвижным взглядом на надпись – «Георгий Кар». Странная фамилия, какая-то клоунская, актерская, что ли... Каким он был и действительно ли он мой отец? Вот бы знать наверняка...
Вдруг я услышала хруст шагов за собой – все начало января шел снег, а накануне наступила оттепель. Снег был покрыт твердой корочкой. Недовольно закричали галки, прыгая с ветки на ветку. Я испугалась, потом оглянулась и увидела женщину, бредущую по снежной дорожке. Странно, но она как будто направлялась в мою сторону.