Ваниль и шоколад - Ева Модиньяни

– Я умираю. Что-то у меня мотор барахлит, – ответила Пенелопа, подавив рыдание.

– Не стоит слишком сильно его перегружать, – мягко посоветовал он.

– Верно. Сейчас я его выключу. Приятно было повидаться с тобой.

– Будет еще лучше, когда мы снова увидимся, – пообещал Мортимер.

– Мы больше никогда не увидимся, – сказала Пенелопа, вытирая слезы.

6

Она решила, что на этом ее краткое романтическое приключение окончилось. Сама о том не подозревая, Доната ей очень помогла. Слова подруги «Вечно ты на нервах» прозвучали, как откровение. Она действительно чувствовала себя недотепой, нервничала, и это отрицательно отражалось на ее детях. Уж если она их действительно любит, ей следует сохранять спокойствие.

После ужина она села рядом с детьми на диване, и они вместе посмотрели старый любимый мультфильм Лючии и Даниэле. Потом Пенелопа уложила их спать. Лючия уснула тотчас же, а Даниэле удержал мать за руку и попросил присесть рядом. Ему нужна была ласка. Пенелопа погладила его по волосам.

– Мама, если бог существует, почему мы его не видим? – спросил мальчик.

В семье редко заговаривали о религии, а когда это все-таки случалось, Андреа сразу же прерывал разговор. «Никакого бога нет. Это все священники напридумали, чтобы держать нас в узде», – неизменно говорил он, считая такое объяснение исчерпывающим. Однако, судя по вопросу Даниэле, этого оказалось явно недостаточно. Как раз в это время его товарищи готовились к конфирмации, а он один оказался отлученным от священного обряда. Ради соблюдения расплывчатых, но непререкаемых принципов, которых придерживался Андреа, мальчика даже не крестили. И этот, и другие запреты Пенелопа приняла без споров. Но сейчас сын задал ей важный вопрос.

– Ты не видишь бога, потому что он внутри тебя, – ответила Пенелопа.

– А мой друг Леле говорит, что бог на небесах, на земле и вообще везде.

– Бог там, где ты, где я, где каждый из нас. Разве ты можешь видеть свою печень, свои легкие, свое сердце? Вот и бог тоже невидим, – попыталась объяснить она.

– На рентгене печенку видно и все остальное тоже, а бога все равно не видно. Может, он нарочно прячется?

– Бог находится внутри тебя, и он невидим, потому что бог – это мысль. Но он проявляется, когда меньше всего его ждешь. Вот сейчас, например, он заставил тебя думать о себе. Понятно?

– Нет. Но я завтра подумаю и постараюсь понять, – прошептал Даниэле, закрыл глаза и уснул.

Пенелопа улыбнулась: этот малыш куда умнее, чем ей казалось, и уже начинает задавать сложные вопросы. Надо его поощрять, нечего растрачивать время на всякие глупости. Дети имеют право на ее внимание и заботу, она – прежде всего мать, а не какая-нибудь легкомысленная бабенка, ищущая развлечений.

Уложив детей, Пенелопа решила немного поработать, чтобы было что показать Данко, когда он придет на следующий день. Пенелопа села за свой маленький письменный стол в спальне и сама не заметила, как страницу за страницей исписала целую тетрадь. Печальная история несостоявшейся любви вдохновила ее. На следующий день позвонил Андреа.

– Привет, Пепе. Все в порядке? Я сегодня возвращаюсь. Как там дети? Я так по тебе соскучился! – выпалил он с деланной веселостью, к которой прибегал всякий раз, когда чувствовал себя виноватым.

Пенелопа не стала устраивать сцену. Что толку говорить сейчас Андреа, что она прекрасно знает о том, как он проводит время между интервьюированием знаменитостей и написанием статей. Господи, ну как ей научиться сохранять спокойствие?! Она не считала нужным делать вид, что между нею и мужем царит полная гармония: дети все равно чувствуют притворство и тоже начинают нервничать. Но выплескивать свой гнев на мужа, затевать бурные семейные ссоры она тоже не может: это губительно скажется на детях.

Полная решимости сохранять выдержку, Пенелопа после обеда приняла Данко. Он приехал точно в названное время и сразу же углубился в чтение текстов Пенелопы. Пока Данко читал, она внимательно следила за его реакцией.

– Тебе не нравится? Это не пойдет? – спрашивала она.

– Спокойнее, Пепе, – в конце концов не выдержал он, – не дергай меня.

– Я совершенно спокойна, – солгала Пенелопа.

– Ты просто сплошной комок нервов, противоречий и самоедства. Это видно по твоим стихам. Среди них попадаются прекрасные… но очень грустные. Но знаешь, мне они нравятся. Я вижу, ты готова работать всерьез.

Он ни словом не упомянул о вчерашней встрече, когда увидел ее не одну в ресторане.

– Я собираюсь делать большой мюзикл, – оживленно сказал Данко. – Веселый, романтичный и немного грустный. История банальная: она, он и другой.

Пенелопа покраснела, когда он упомянул о «другом», но Данко сделал вид, что не заметил ее предательского румянца.

– Тебе надо прочесть текст пьесы, – продолжал он как ни в чем не бывало, – сжиться с персонажами, проникнуться их чувствами. Понимаешь, это не просто водевильные ситуации. За ними по-своему трагическая история женщины, которая вышла замуж на неисправимого бабника, гоняющегося за каждой встречной юбкой. В какой-то момент она влюбляется в другого. Отсюда и конфликт: должна ли она бросить мужа и детей, чтобы последовать за новой любовью, или пожертвовать собой ради сохранения семейных ценностей?

– Ты рассказываешь мою историю? – растерялась Пенелопа.

– Слушай, я никогда не вмешивался в то, что меня не касается, но хочу тебе напомнить, что ты не единственная Пенелопа в истории. Со времен Гомера их было неисчислимое множество. Невозможно рассказать что-то такое, чего никогда ни с кем не случалась раньше.

Пенелопа подумала о муже. Через несколько часов он вернется домой с неизменной улыбочкой на лице, привезет подарки детям и уже ставшую традиционной дюжину красных роз для нее.

– И ты рискнешь доверить такое ответственное дело мне? – спросила она изумленно.

– Мне нужен свежий подход. Острота переживаний, непосредственность, но и мозги тоже. Ты, моя маленькая Пепе, всем этим наделена в полной мере. Я знаю тебя с юности. По правде говоря, я так и не понял, почему ты, выйдя замуж, забросила писать. Это же твое призвание.

– Мне просто нравилось сочинять стихи, ну а потом – Андреа, дети, дом… Мне казалось, что именно в этом смысл моей жизни. Кстати, ты ведь тоже и пальцем не двинул, чтобы меня переубедить, – робко заметила Пенелопа.

– А если бы я попытался, ты бы меня послушала?

– Теперь уж и не знаю. Но мог бы хоть поговорить со мной.

– Пока герой твоих грез увлекал тебя в другую сторону? – возразил Данко с печальной улыбкой.

Он был прав, как всегда. Выказав поначалу восторженный интерес к ее сочинительству, Андреа потом сделал все от него зависящее, чтобы она бросила писать в тот самый момент, когда Пенелопа начала получать настоящее удовлетворение от своих скромных трудов. Он тогда безапелляционно заявил, что его зарплаты хватит, чтобы прокормить жену и будущих детей. А теперь Данко поставил перед ней трудную задачу, и она совершенно не представляла, сумеет ли сочинить целое либретто в стихах, может ли быть на высоте требований Данко.