Агентурная сеть - Игорь Прелин

— Возле мечети, как и было предусмотрено. Там в это время было очень много верующих, они даже улицу перегородили. Так что мне пришлось разворачиваться, поскольку проезд прямо был невозможен.

— Ты и здесь никого не видел? — спросил Хачикян.

— Следом за мной ехала какая-то машина. Когда я стал разворачиваться, ей пришлось сдать назад, чтобы освободить мне дорогу.

— Что за машина? — уточнил Хачикян.

— «Рено-14» с местным номером 32–16, серого цвета. Хотя цвет может быть другим — там было темно.

Я открыл свою рабочую тетрадь: в списке из более чем трех десятков номеров, используемых автомашинами специальной бригады «Флеш», был и номер 32–16!

— Это они! — С досады я даже стукнул ладонью по столу. — Что же ты сделал дальше?

— Высадив «Дожа», я поехал в бюро АПН, спрятал в сейф полученные от него документы и уехал домой.

— Где эти документы? — спросил я и почувствовал, как у меня защемило где-то в районе селезенки.

Лавренов открыл кейс и выложил на стол крупноформатный конверт. Из-под оттопыренного клапана было видно листов сорок-пятьдесят документов с реквизитами канцелярии премьер-министра. Это была обычная порция, которую «Дож» приносил на такие встречи.

Я набрал номер рабочей комнаты резидентуры и, услышав голос Базиленко, спросил:

— Колповский на месте?

— Да, Михаил Иванович.

— Пусть зайдет ко мне!

Положив трубку, я снова обратился к Лавренову:

— Когда и где ты должен вернуть эти документы?

— Сегодня вечером, в двадцать два часа, возле магазина «Скор».

Я понял, почему у меня защемило в районе селезенки: ситуация для «Дожа» складывалась, как говорится в таких случаях, «в решеточку!» Если контрразведка организует в канцелярии премьер-министра проверку секретного делопроизводства и обнаружит отсутствие находящихся сейчас у нас документов, то ему грозит суровая кара! Тогда «Дожу» не удастся воспользоваться легендой и представить дело так, как будто он хотел воспользоваться попутной машиной, чтобы добраться до мечети, и по чистой случайности подсел именно в машину Лавренова. Спасти «Дожа», да и то чисто теоретически, можно было только в том случае, если нам удастся возвратить полученные от него документы до того, как контрразведка проверит, все ли они находятся на месте.

Оставалось надеяться, что такая проверка будет организована после оперативного совещания, то есть после трех часов, и благодарить судьбу за то, что смерть отца отвлекла на какое-то время Сервэна от выполнения его непосредственных служебных обязанностей! Если бы он провел совещание сразу после прихода на работу, то к половине десятого или самое позднее в одиннадцать на руках «Дожа» уже защелкнулись бы наручники!

А пока у нас было какое-то время, чтобы придумать, как побыстрее и побезопаснее вернуть «Дожу» все до последнего листочка.

— Сфотографируйте эти документы, Геннадий Яковлевич, — обратился я к вошедшему Колповскому и протянул ему конверт: провал провалом, а выпускать из рук важные документы, не оставив себе копии, было бы просто неразумно!

— Мы должны не позднее двух часов вернуть «Дожу» документы, — сказал я, когда за Колповским закрылась дверь, — предупредить его об опасности и временно, до выяснения обстановки, прервать с ним связь. Если он попадет в разработку, связь с ним придется прекратить навсегда! А если его арестуют… — я не закончил фразу и выразительно посмотрел на Лавренова.

— Давайте думать, как это все проделать, — снова с сильным акцентом сказал Хачикян.

— Условиями связи с ним предусмотрен сигнал о временном прекращении встреч, — напомнил Лавренов. — Матвеев несколько раз пользовался им, когда осложнялась внутриполитическая обстановка. Этот сигнал ставится на осветительном столбе по ходу его движения из дома на работу. Я могу сейчас поехать и нарисовать условную метку.

— Ты можешь быть под наблюдением, — возразил я, — поэтому от проведения каких-либо оперативных мероприятий и встреч с агентами тебе придется воздержаться. Занимайся делами по прикрытию и всеми своими действиями демонстрируй, что ты чист, как стеклышко для анализа крови на малярию!

— А «Люси»? — удивился Лавренов. — Ее же нельзя оставлять без связи. Это приведет к задержкам с получением корреспонденции от нелегалов.

— «Люси» придется передать… — я на мгновение задумался, перебирая в уме имевшихся в моем распоряжении сотрудников. — «Люси» мы передадим Выжулу.

— Кому? — воскликнул Хачикян. — Уж лучше мне или Базиленко.

— Вам нельзя, вы сотрудники посольства. А Выжул по линии торгпредства отвечает за «Международную книгу». У него хорошая легенда для посещения магазина.

— А что, дипломат не может покупать книги? — не сдавался Хачикян, которому явно не хотелось, чтобы с «Люси» работал Выжул, у которого, что ни день, происходили всевозможные накладки.

— Я понимаю твое беспокойство, Гагик Артаваздович, но другого выхода у нас нет, — твердо сказал я. — В конце концов не такое уж это сложное мероприятие — зайти в книжный магазин, получить корреспонденцию и доставить ее в посольство.

— Но «Люси» занимается Сервэном, — напомнил Хачикян. — Зачем Выжулу знать, что мы его разрабатываем?

— У тебя что, есть основания не доверять своему товарищу? — спросил я.

— Никаких оснований у меня нет, — недовольно сказал Хачикян. — Но если он загубит агента и провалит ценную разработку, отвечать-то придется вам!

— Вот потому, что отвечать придется мне, я и решаю! — сказал я и подумал, что Хачикян прав, но от его правоты мне нисколько не легче: как ни крути, а другого подходящего работника для этого дела в резидентуре не было.

Пока мы обсуждали вопрос о консервации «Дожа», Колповский закончил фотографирование документов и принес их в мой кабинет. Вместе с ним зашел приглашенный мной Базиленко.

— Теперь давайте думать, как будем возвращать документы, — напомнил Хачикян. — Возврат по месту работы исключается!

— Это и так ясно, — согласился Лавренов. — А что, если перехватить «Дожа», когда он пойдет домой обедать?

— Кто это может сделать? — спросил я. — Тебе нельзя, а больше никого из нас он не знает. Примет за провокатора, что будем делать? Да и вполне может так случиться, что он уже взят под наблюдение. Мы же не знаем, какие распоряжения отдал Сервэн, придя утром на работу.

— А где он живет? — спросил Базиленко, который явно хотел загладить свою оплошность и потому проявлял большую активность.

— Рядом с площадью Независимости. В том доме, где находится дирекция таможни, — объяснил Лавренов.

— А, знаю, — сразу сориентировался Базиленко. — Там еще страховая компания, где мы страхуем посольские автомашины. И несколько авиакомпаний.

— Можно опустить конверт с документами в его почтовый ящик, — не слишком уверенно предложил Лавренов.

— Это рискованно, — сразу отверг я это предложение. — Квартира может быть под наблюдением. Надо найти возможность передать документы ему лично. Только в этом случае мы будем уверены, что они попали к нему в руки.

— А кто с ним живет? — снова обратился к Лавренову Базиленко.

— Жена, трое детей, ну и, наверное, еще кто-то из его родственников, — подумав немного, ответил Лавренов, который, видимо, не придавал большого значения семейному положению агента.

— Кто конкретно? — не отставал от него Базиленко.

— Да какое теперь это имеет значение? — удивился Лавренов. — Точно знаю, что семья у него большая.

— А что, если отнести документы прямо к нему домой? — неожиданно предложил Базиленко.

— Ничего себе — прямо на квартиру! — воскликнул Лавренов, который теперь, обжегшись, как говорится, на молоке, похоже, стал дуть на воду. — А если там засада?

— А откуда им знать, что мы наберемся такого нахальства и заявимся к агенту домой? — поддержал предложение своего молодого коллеги Хачикян. — Да и какие у нас основания считать, что «Дож» уже арестован, а в его квартире засада?

— А если мы не застанем его дома? — задал Лавренов каверзный вопрос.

— Ну и что? — парировал Базиленко. — Отдадим документы родственникам.

— Я тоже думаю, — сказал Хачикян, — что в нашем положении это самый надежный способ. Да и родственники никогда не предадут — таковы африканские обычаи! По крайней мере, до тех пор, пока их не станут пытать!

Хачикян не заблуждался: у всех народов, населяющих Африку, самыми прочными являются родственные узы. Поэтому использование родственника в таком деликатном и опасном деле, как возврат секретных документов канцелярии премьер-министра, было вполне допустимо.

— Матвеев или ты когда-нибудь посещали квартиру «Дожа»? — поинтересовался я у Лавренова.

— Никогда! — уверенно ответил Лавренов.

— Тем более, — обрадовался Базиленко. — Михаил Иванович, поручите мне это дело, и я сделаю все в лучшем виде!