Песня смерти и крови (СИ) - "Sininen Lintu"

«Ты можешь умереть»

Крис удивился. Любой может умереть, такова жизнь. Она конечна.

Мия остановилась, коснулась его лица холодной ладонью.

— Нет, ты не понимаешь. Ты можешь умереть совсем скоро, — скользнув большим пальцем по его верхней губе, она покачала головой. — Где ты ночуешь сегодня?

Он пожал плечами. Вообще он договаривался, что останется у Стива, но не был против и других вариантов.

Мия вытащила из кармана джинсов связку ключей.

— Переночуешь у меня. Я думаю, мне… нужно кое-что сделать. И, может быть, я смогу тебе помочь.

Жилище ведьмочки оказалось вполне обычным: кровать, телевизор на стене, покрытый слоем пыли. Рабочий стол с ноутбуком. Небольшая кухня, в которой о любви Мии к колдовству говорили только засушенные пучки трав, что висели на стене вместо разделочных досок или ещё какой ерунды.

Мия вытащила карты, уже виденные Крисом не единожды, и выложила перед ним три шутки.

— Выбирай ту, к которой тянет.

Он не ощущал тяги ни к одной, но взгляд зацепился за правую, чуть потертую с краю. Было в ней что-то… Крис накрыл её ладонью. Мия кивнула, собрала остальные карты и снова перемешала, снова заставила выбирать. И снова.

Получив три выбранные карты, она перевернула их и вгляделась в изображения. Краска схлынула с её лица. Она тяжело сглотнула.

— Смерть идет за тобой, — Мия ткнула пальцем в одно из изображений, прямо в скелета, пригвожденного к полу мечами. — И твой друг станет причиной, — она закусила губу. — Я не знаю, смогу ли помочь тебе… но я постараюсь.

Так у Криса и оказался на шее амулет, ради которого он пожертвовал кровью из взрезанного пальца. Коннор бы вечность ржал, если бы узнал, но Крис не собирался ему рассказывать. Может, он бы и сам не поверил Мие, но видел её испуганный взгляд. Чувствовал, как дрожали у неё пальцы, когда она осторожно надела ему на шею амулет. Когда потянула вверх его футболку, провела ладонями по плечам и груди. Когда поцеловала так, что он едва не задохнулся от неожиданности, и потянула к постели.

В том, как она цеплялась за его шею и притягивала к себе, обнимая длинными ногами за пояс, ему чудилось что-то отчаянное. И Крис целовал её в ответ, пытаясь успокоить — и очень, очень в этом фейля.

Он понятия не имел, может ли верить её словам, но отчего-то, стоило ему коснуться амулета, его сердце успокаивалось. Быть может, Мия и не обладала никакими там сверхъестественными силами, но она умела в этом убедить.

— Не хочешь рассказать мне, что ты видела?

Мия прижалась к его плечу, ткнулась носом в его шею.

— Нет. Но ты поймешь. Просто будь осторожен.

Крис и сам не знал, хотел ли он знать, что увидела Мия, или предпочел бы оказаться в счастливом неведении. Он не верил в предопределенности прежде, но после встречи с Мией его не покидало ощущение, будто связь между ними, поначалу тонкая, крепнет с каждым днем. Хотел ли он верить ей и в остальном?

Ну… амулет в любом случае вряд ли сможет ему навредить.

*

Коннор был счастлив.

Если бы он мог, он бы прокричал об этом так громко, что сорвал бы голос. Но он понимал: отношения с Хизер нужно хранить в тайне, даже от самых-самых близких, иначе им обоим не поздоровится. Идиотом Коннор никогда не был. Хизер была его учительницей, и доказать хоть кому-то, что она не использовала свое положение, чтобы заставить его с ней спать, было бы невозможно.

Да только сам Коннор теперь знал, как она поначалу сопротивлялась своим чувствам, как пыталась убедить себя, — и его, что это всего лишь гормональный всплеск, и он скоро пройдет. Знал, как ей было сложно признаться, и любил её за это ещё сильнее. Любил так, что за ребрами ныло сердце.

Оставалось продержаться всего полгода, до выпускного бала, и Хизер больше никуда от него не денется.

Им обоим было страшно от происходящего и при этом — отчаянно хорошо.

Субботний вечер и часть воскресенья Коннор провел с Хизер: они занимались сексом; разговаривали; смотрели какие-то дурацкие видео на Youtube в её смартфоне; целовались так много, что начинали ныть губы. Терять хоть минуту этих выходных казалось кощунством. Ведь она всё-таки приехала. Поборола свои страхи.

Они болтали обо всем — о детстве Хизер, прошедшем в таком же маленьком городке, только в Техасе, а не на севере; о зимней охоте, на которую отец таскал Коннора, когда их отношения ещё не совсем пошли в задницу. О том, что в детстве родители возили Хизер на ярмарку, и это были её самые любимые дни в году. Спорили о русской литературе, которая нравилась Хизер и казалась Коннору депрессивной и мрачной, как северная зима. Снова включали какое-нибудь дурацкое стэнд-ап видео и лениво целовались.

Он даже боялся уснуть: вдруг она окажется видением? Вдруг ему всё просто кажется? Но около часа ночи Коннора таки срубило, когда Хизер уже давно спала, прильнув спиной к его груди.

Проснулся он от её крика.

Хизер наотрез отказалась рассказывать ему о кошмаре, от которого проснулась ночью, но он и так догадался — наверняка ей снился бывший муж. Кто ещё-то? Коннор прижимал её к себе и шептал слова утешения, пока она вновь не уснула и не проспала до утра в его объятиях.

Черт, как же Хизер была нужна ему! И Коннор знал, что тоже ей нужен.

Плевать он хотел на их разницу в возрасте.

Она уехала чуть раньше, в десять утра, пряча под высоким воротом свитера несколько засосов, — нет, Коннор о них не жалел. Он отдал бы многое, чтобы просыпаться с Хизер каждое утро, видеть её сонное лицо, целовать её в шею — а то от поцелуев в губы она отбивалась, смеясь, что, мол, «прекрати, утреннее дыхание же!». Готовить ей кофе — едва ли не единственный завтрак, на который Коннор был способен; с готовкой у него так и не сложилось. Прислушиваться к её мурлыканью в душе и к её ворчанию, что уроки в школе нельзя начинать так рано, это преступление против детей…

…просто быть с ней. Узнавать её с каждым днём всё лучше.

Коннор был счастлив.

А потом, уже садясь в машину, чтобы возвращаться в Баддингтаун, впервые за выходные он взглянул на свой телефон.

Два пропущенных от Кэрол.

Сообщение от матери: «Напиши, когда соберешься возвращаться в город, я на сутках в больнице, буду поздно»

Сообщение от… Джеммы?

«Надо встретиться и поговорить»

Ну, конечно.

Коннор потер лоб. Вряд ли Джемма скажет ему что-то новое, даже если они встретятся.

За эти несколько месяцев она много раз пыталась его вернуть, думая, наверное, что он — сумочка от какого-нибудь крутого бренда, которая появится у неё, стоит ей надуть губы и сказать «Хочу!». Так в её жизни всегда всё и случалось: родители, вечно работающие и занятые бизнесом, пытались заполнить свое отсутствие в её жизни дорогими подарками и выполнением любых её капризов. А, оказавшись в старшей школе и заняв свое место среди местной «элиты», Джемма убедилась — так оно и с людьми тоже работает. Можно топнуть ногой, и фрейлины сделают всё, чтобы помочь своей королеве, а влюбленные в неё парни — чтобы угодить.

Только с Коннором вот не прокатило.

Он прекрасно знал, что Джемма всё ещё любит его, но что в этой любви, черт возьми, было здорового? Джемма любила его, но забыла, что люди — не вещи. Их нельзя поднять из грязи, отряхнуть и снова ими владеть, как ни в чем не бывало. По крайней мере, с Коннором так было нельзя.

Коннор бы даже мог посочувствовать Джемме… если бы она не угрожала его сестре. Если бы не думала, будто те, поначалу настоящие и честные, эмоции, что у них были, можно вернуть шантажом. Если бы не вела себя, как последняя сука.

Он знал Джемму слишком хорошо. Знал, что когда-то, когда ей было четырнадцать, она всё ещё переживала из-за бесконечного отсутствия родителей и радовалась обычному стаканчику кофе, купленному ей Коннором в кофейне при кинотеатре. Знал, что был ей дорог, но, возможно, недостаточно, чтобы не изменить ему с Джейми Кином. И мысль об этом вызвала кривую ухмылку.

Каждый пожинает то, что посеял, да, Джемма?