Песня смерти и крови (СИ) - "Sininen Lintu"

«Ты должен убить её! — настаивал голос в его голове. — Ты не можешь больше прятаться от своего предназначения! Ты вызван, чтобы мстить, ты изменился, чтобы мстить, так сделай то, что должен!»

И снова пение, которому нет конца, оно разрывает, разрывает…

Он упал на четвереньки и завыл.

И почувствовал чье-то присутствие.

*

Резервация встретила Марка так же, как и прежде — необходимостью выписать в администрации пропуск. Теперь искать сведения о его родственных связях со старым покойным шаманом не требовалось, однако бюрократические проволочки остались прежними.

Заполучив печать на пропуске, Марк вышел из душного здания и глубоко вдохнул пропахший осенью и мокрыми от дождя листьями воздух. Он помнил, как приехал в резервацию впервые, какое чувство горечи и тоски испытал, видя, как живут абенаки, вынужденные выживать лишь деньгами туристов да доходами от казино и продажи сувениров. Индейцы когда-то были хозяевами этой земли, но теперь превратились в её гостей.

Каждый раз, когда Марк шел между хижинами, у него отчаянно сжималось сердце. Он хотел бы помочь, но вряд ли гордые абенаки приняли бы от него подачки — хотя, казалось, чем лучше обирать туристов да заворачивать цены на сувениры? Но индейцы упрямо не желали брать денег «от своих». От белых — запросто.

Хоть так взыскать с них за дискриминацию и геноцид, устроенный их предками.

Жители резервации уже знали Марка, и полицейские не останавливали его, когда он шел к дому шамана. Они помнили, что он сумел побороть Старца, хотя Марк понятия не имел, откуда они это вообще знали. Шепот «он победил Виитико» преследовал его с тех пор, и он привык.

Джек Пайп встретил его во дворе.

— Я знал, что ты придешь, волчонок, — он кивнул, выпрямился, вытирая пот со лба. Рубить дрова — работа не из легких.

— Нужна помощь? — Марк не стал спрашивать, откуда шаман знает о его приезде. Джек Пайп общался с духами, ему было ведомо если не всё, то многое.

— Нет, — Джек покачал головой. — Идем в дом. Нам предстоит долгий разговор.

Присутствие чужого, злобного существа в лесу индейцы чувствовали. Шаман разжег в камине огонь и сел в кресло, вытянув ноги. Марк устроился на коврике, протянул озябшие от осеннего ветра руки к огню.

Когда-то он также сидел здесь с дедом. Когда-то дед рассказывал ему истории о духах и чудищах, и о том, что сердце, коли слушать его, всегда приведет на верный путь. Воспоминания больше не давили ему на грудь, не сжимали сердце, а согревали теплом даже лучше, чем каминное пламя.

Деда больше нет, но Марк знал, чувствовал: где бы дед не находился сейчас, он был им доволен.

— Оно пришло сюда в сентябре. Нас не трогает, но в город питаться наведывается. Ему всё равно, что есть, животных или людей. Но это не Виитико, не Старец. Оно пришло сюда с целью, пусть так же голодно, как Летающий вместе с ветром. Исполнив свое предназначение, оно уйдет во тьму. Поэтому мы не ездим в город и не мешаем этому существу делать то, ради чего оно пришло.

Марк содрогнулся от этих слов.

Он понимал: абенакам плевать на живущих по соседству белых. Они боялись Виитико лишь потому, что, сожрав весь город, он принялся бы и за резервацию. А этот дух был для них безопасен, и вмешиваться в дела Баддингтауна никто из них не собирался. Это было жестоко, но, по крайней мере, честно.

Но Марк просто так оставить город не мог. И он догадывался, что дед бы тоже так не поступил, если бы дух появился в лесу, пока он жил в резервации. Ведь в городе жил его сын. И внук.

— Я должен уничтожить этого духа, — он покачал головой. — Я принадлежу Баддингтауну так же, как и резервации.

Джек Пайп взглянул на него задумчиво. Постучал пальцем по подбородку.

— Ты можешь ускорить встречу духа с человеком, которого он пришел забрать. Или попытаться этот дух убить.

— Так же, как вендиго? — Марк подался вперед.

Шаман покачал головой.

— Этот дух не принадлежит легендам нашего народа. Я чувствую, что он прибыл издалека. Я могу научить тебя «видеть», откуда этот дух явился и какова его цель. И если ты это узнаешь, то, быть может, я смогу тебе помочь.

Наверное, для Марка это было шансом развернуться и уйти. Покинуть Баддингтаун, да только разве он мог так поступить?

Он кивнул.

— Я согласен.

Джек окинул его взглядом тёмных, серьезных глаз, чуть нахмурился.

— Это не обычный транс, волчонок. Тебе предстоит отправиться в сознание этого духа, проникнуть в его память и вытащить оттуда его воспоминания; те, которых он сам не помнит.

— Разве у духов есть воспоминания?

— Они есть у всех, волчонок, даже у духов, они ведь живут тысячелетиями. Они бродили по этой земле вместе со стадами бизонов на юге и прятались в кронах деревьев на севере задолго до первых людей и уж точно задолго до первых белых переселенцев. Они здесь хозяева, и они помнят всё. И лишь позволяют человеку думать, будто он владеет этой землей.

От его слов повеяло древними сказаниями и дымом костров, табаком и жареным над огнём мясом, страхом перед древними демонами и благоговейным уважением к духам. Вспомнились Марку и слова его собственного деда.

«Есть духи добрые, а есть те, что бесконечно злы…»

С одним таким ему уже довелось повстречаться, и встреча осталась в памяти Марка кровоточащим шрамом, никак не желающим заживать. Вендиго был злым, вечно голодным демоном зимней стужи, голода и ветров, но пришел он в облике близкого друга, и боль эту невозможно было выкорчевать. Кажется, судьба Марка — встречать злобных, страшных духов на своем пути и спасать от них людей.

Нравилось ли ему это? Нет.

Мог ли он отказаться от своего пути? Нет.

Джек Пайп набил ароматными травами трубку, зажег её, позволяя всей поверхности мелко измельченных трав и табака загореться. Протянул её Марку.

— Раскури её, волчонок. В ней особые травы. Выкури до конца, не спеши. Потом ложись и жди.

«Будет ли это трансом, или я просто получу наркоманский приход?» — подумал Марк, но волк на его спине зачесался, будто зашевелился, подтверждая: поступай так, как говорит тебе шаман, и всё будет в порядке.

А в порядке ли?

Терпкий дым обволакивал, щекотал ноздри. Это точно была не травка, её запах Марк узнал бы всегда, — скорее, какие-то цветы, собранные в лесах и засушенные для особой необходимости. По наущению Джека Пайпа Марк осторожно примял всю поверхность табака, не давая ему погаснуть, и снова раскурил.

Запах трав успокаивал, очищал мысли, прогонял ненужные воспоминания. Постепенно расслабившись, Марк прикрыл глаза, и тут же вспыхнули перед внутренним взором не холодные, окутанные осенью мэнские леса, но плоские горы и сухая трава Техаса. Вспыхнули и пропали.

Доски пола под спиной были жесткими и неудобными. Потолок то наплывал, то отдалялся, и Марк решил, что так действуют травы. Он то ли спал, то ли дремал, то ли снова вышел в медитативный транс, но не чувствовал себя больше волком — скорее, человеком, но иного, более приземистого телосложения. Когда-то его тело было крепким, но явно ослабло под влиянием то ли алкоголя, то ли чего-то иного.

Марк моргнул, и картина стала проясняться. Он смотрел и видел чужими глазами, чужие губы двигались, произнося страшную просьбу.

— Я хочу, чтобы она страдала. Я хочу, чтобы она сдохла.

Старик, сидевший напротив, ни одним мускулом на испещренном морщинами лице не дрогнул.

— А цену ты знаешь? — голос у него, несмотря на возраст, был глубокий и низкий, а вовсе не старчески дребезжащий. — Знаешь, что должен будешь отдать за это?

— Да и черт с ним, она моего сына убила, из-за неё он умер совсем младенцем, так что пусть сдохнет, а я заплачу чем угодно.

Отчаяние затапливало его душу, черное, вязкое, липкое. Старик смотрел на него, не отрываясь, потом кивнул.

— Вижу. Принес?

На ладонь старика легло тонкое обручальное кольцо, изящное и нежное, явно принадлежащее женщине. Мозолистые пальцы сомкнулись вокруг украшения.