H2O - Яна Дубинянская

— Мне больше не с кем посоветоваться. Мама меня убьет, а все подружки такие дуры. А ты умная.

— Допустим, — согласилась Татьяна. — Но в данной теме я не эксперт, сорри. Опыта не хватает.

— Перестань.

Поставила на полку хрустальную жабку (между прочим, совсем не туда, откуда взяла), повернулась и посмотрела в упор. Бледно-зеленое существо с беспомощно вытаращенными глазищами и маленьким острым подбородком над воротом салатовой водолазки — и как эта лягушка может вообще кому-нибудь нравиться? Две полоски… да к черту их. Это ее полоски и ее проблемы.

— Значит, смотри, — советовать так советовать. — У тебя ровно три варианта. Сделать аборт, или выйти замуж и родить, или родить и растить ребенка самой. В первом и третьем случаях решение только за тобой. Номер два требует дополнительной информации.

— Вот именно.

— Значит, разговаривать надо не со мной. А в первую очередь с ним.

Самое трудное было — выговорить «с ним». Все тем же твердым снисходительным тоном. Но у нее, кажется, вышло.

— Ты не понимаешь, Тань, — как заведенная, повторила Оксана. — Я не знаю точно. Может быть, это еще Женька. А может, уже Виктор.

Была пауза. Кусочек тишины, в который прорвался шум машины, проехавшей внизу, птичий щебет из-за окна и фрагмент ругани соседей сверху.

— Ну ты даешь, — сказала Татьяна.

— Я же не специально. Так получилось.

У таких, как она — получается. Просто так, без малейших усилий; вернее, все усилия совершаются сами собой, автоматически, на базовом наборе инстинктов. Естественные физиологические процессы, а большего и не требуется. Мужчинам попросту не нужно большее. И ему в том числе.

— Ну и замечательно, — безжалостно резюмировала она. — Третий у нас не лишний, а запасной, на всякий случай. Вопрос только в том, с кого начать, правильно?

— Ты злая, — бросила Оксана.

— Это всем известно. Советовалась бы с кем-нибудь другим.

Оксана вернулась на кресло, вспрыгнула в него с ногами, обхватив локтями расставленные колени. Лягушка. Женька смотрел на нее так, будто в ней была заколдована даже не принцесса — целое королевство, целый мир, чудесный, прекрасный, свободный. Иногда хотелось подвинуться, сделать шаг, чтобы просто попасть на линию этого взгляда, зацепиться хотя бы за край его рассеивающегося в воздухе луча. А та банально строила глазки в ответ. И не только ему одному.

Разумеется, она выберет Виктора. Уже выбрала, сто процентов. И сюда пришла единственно за подтверждением своей неоднозначной правоты.

— Танька, я действительно не знаю, кто. Я боюсь…

— Напрасно. Они-то тем более не в курсе. Парни вообще плохо считают.

— А если по ребенку будет видно? Они такие… непохожие.

— Ага. Китаец и негр.

Оксана нервно рассмеялась, снова вскочила и принялась мерить комнату шагами, то и дело натыкаясь на мебель и книжные полки. Пора выставлять ее за дверь, пока не разбила что-нибудь. Переводя дыхание, оттянула ворот водолазки, в которой хоть сейчас снимайся на плакат новосозданной партии «Наша свобода». У нее, Татьяны, так и не завелось в гардеробе столько вещей ярко-салатового цвета.

Обернулась от окна:

— Тань, а ты больше не с нами? Совсем?

Вопрос застал врасплох, как подножка из-за угла. Просто не ожидала, уверенная, что эта дурочка не в состоянии сейчас думать о чем-то еще, кроме своих двух полосок. А потому не сориентировалась, не собралась, не догадалась бросить уничижительное «не твое дело».

— Я… не знаю.

— В пятницу гуляем новоселье в офисе, — сказала Оксана. — Витя хотел сам тебе позвонить, но боится, — она тоненько хихикнула. — Приходи. Мы тебя приглашаем.

Татьяна кивнула. Правда, почему бы и нет? Просто прийти и взглянуть, во что они успели ее превратить, нашу свободу…

«Мы». Разумеется, она уже говорит «мы».

Подняла голову:

— Женька любит тебя. На твоем месте я бы это учитывала.

В середине ее фразы Оксана мимолетно улыбнулась — наверное, неправдоподобному «я на твоем месте», — а к концу Татьяна уже со жгучим стыдом и страхом пожалела о сказанном. Потому что это было бессмысленно. Потому что могло, могло обрести смысл, сыграть роль той самой соломинки, перевесить, все изменить…

— Виктор меня тоже любит.

Она стояла у окна, против света, и золотились волосы, пронзенные лучами со спины, и очерчивался ярким контуром овал щеки, а все лицо оставалось в тени, теплой, красновато-охристой, золотой, и загадочно поблескивали большие выпуклые глаза. Конечно, она очень красивая. Конечно, ее можно, ее необходимо любить. Собственно, за тем она и пришла: наглядно показать ей, Татьяне, что это именно так. Дать ощутить свое несомненное превосходство.

… Когда за ней закрылась дверь, Татьяна подошла к зеркалу. Придерживая левой рукой прическу, поочередно вынула шпильки и отпустила косу вниз. Расплела, начиная с тонкого, до упора заплетенного кончика. И потом долго-долго, пока не погасли последние лучи в окне, расчесывала волосы.

Чуть волнистые после косы, темные и длинные, почти до колен.

ГЛАВА III

— Вау! — заорал Иган, выглядывая в окно.

— Вау-у-у!!! — на тон выше и пронзительнее подхватил Нед.

Раньше, чем Анна выключила двигатель, они выскочили из машины через разные дверцы и наперегонки понеслись к стройке, перепрыгивая траншеи и отвалы перелопаченной земли вперемешку со снегом. Анна не успела их окликнуть и первые секунды пристально смотрела вслед поверх опущенного стекла. Вот Недди споткнулся, упал, растянувшись во весь рост; вскочил и припустил еще быстрее, тщетно пытаясь догнать брата. Не стоило их сюда привозить. А не привозить было бы бесполезно и бессмысленно. Пускай бегут.

За ночь на месте котлована залили фундамент, по периметру которого с нечеловеческой быстротой росли стены — сейчас уже вдвое выше, чем были на рассвете, когда мы выехали за мальчиками. Бетонные блоки, металлические балки, а еще стекло, много толстого, дымчатого, наверняка ни при каких обстоятельствах не бьющегося стекла…

Виктор. Значит, будем соседями. Может быть, скоро увидимся, приедет же он проверить, как продвигается строительство этого его… комбината?

Она тоже вылезла из машины, вдохнула морозный воздух с еле уловимым запахом выхлопов какого-то альтернативного топлива. Олаф так и не сказал, что именно строит Виктор, что это за комбинат, каково его предназначение. По старой, слишком глубоко укоренившейся привычке ничего нам не говорить. Или просто не знал сам. Откуда ему знать?

А было бы как минимум интересно.

Мальчишки уже добежали до стройки, просочились внутрь через какие-то щели между блоками и стеклами, скрылись с глаз, и Анна заволновалась, пошла следом, ускоряя шаг. Сыновья получили четко отмеренную дозу информации о происходящем дома, не могли же мы рассказать им все. Например, что бетонно-металлические джунгли под окнами не являются полигоном для их будущих игр. Игану и Неду и в голову не приходило, как может что-либо здесь, в окрестностях, в радиусе, охваченном линией горизонта, принадлежать не им.

Она уже почти бежала, когда сверху упала призрачная, полупрозрачная тень. Щурясь, Анна вскинула голову навстречу солнцу: никуда оно не делось, только стало чуть менее слепящим, его лучи отвесно били сквозь громадный граненый зонт толстенного стекла на сложной металлической конструкции, который опускался с неба, словно неопознанный летающий объект, идущий на посадку. Крыша, догадалась Анна. Они уже ставят крышу.

Башни трех подъемных кранов, примерившись аккуратно и точно, будто женские пальцы, накрыли приземистое сооружение, как шкатулку, многогранной крышкой; на одной из ее граней вспыхнул ослепительный блик. А мальчики остались там, внутри!!! — и понимая, что никакая это не ловушка, не мышеловка, что по краям по-прежнему зияют незаделанные проемы и щели, мы все же ринулись туда отчаянно, сломя голову, не глядя под ноги, не видя почти ничего впереди после солнца в глаза… Стекло. И как они не боятся ставить столько стекла?!

Внутри дрожал зыбкий свет, на фундаменте мерцали солнечные пятна, все звуки сдваивались, страивались, счетверялись гулким эхом. Анна споткнулась о балку поперек дороги, остановилась, осмотрелась по сторонам, смаргивая и мучительно щурясь.

— Иган!

Голос дрогнул, обеззвучился, упал тут же, у ног, словно брошенный с размаху вдаль клочок ваты. В мельтешении крапчатого света и полупрозрачных теней сновали туда-сюда какие-то люди, видимо, рабочие, но Анна не различала даже цвета их одежды, не то что лиц.

— Иган! Нед!

Она двинулась вдоль стены, изнутри вовсе не казавшейся приземистой, самое малое метров пяти-шести в высоту, не считая граненого купола крыши. Куда они могли побежать? Думаем: что бы их заинтересовало здесь больше всего, наших искателей приключений, оболтусов, бандитов, охотников за черепами и сокровищами, маленьких (Иган уже перегнал нас по росту, да и Нед отстает всего лишь на полголовы) разбойников? Щетинящаяся поленница арматуры и труб у стены? Монолитная пирамида разнокалиберных, один громаднее другого, контейнеров и ящиков? Зияющий провал, ведущий куда-то вниз, под землю?