На пути в рай - Дэйв Волвертон

Я оставил шлем на земле, в нем продолжала непрерывно звучать сирена, и прошел к воде, на открытое место. Холодный ветерок овевал лицо. Тысячи прекрасных птиц, плоские пластиковые листочки с короткими хвостами, парили над травянистыми болотами. Некоторые плясали у меня прямо перед носом — небольшие существа размером с мотылек.

И почти сразу птица размером с малиновку повисла у меня перед лицом, свесив хвост. Она гудела как колибри. Я описываю эти существа похожими на манту или ската, но это лишь поверхностное сходство. Передняя часть у них треугольная, гладкая, как стекло, по сторонам неподвижно закреплены два крыла. Крошечный плоский хвост плывет сзади; у меня на глазах крылья стремительно задрожали, а хвост согнулся, помогая существу повернуть. И оно медленно повернулось в воздухе передо мной. У него оказались два светло-желтых глаза, крошечный рот, похожий на клюв ласточки, а по сторонам его — щупальца. Над глазами орган, который я могу описать только как переднее крыло, — тонкая, почти прозрачная мембрана, которая быстро колеблется, направляя поток воздуха на неподвижно закрепленные крылья. Именно эта мембрана и издает гудящий звук.

На Земле крылья одновременно дают возможность птицам и подниматься, и двигаться вперед. На Пекаре хрупкие «птицы» подают передним крылом-мембраной воздух на крылья неподвижные, и тем самым создают подъемную силу. Я подумал, что на сильном ветру они могут расслабить переднюю мембрану и просто парить в воздухе, как земные чайки.

Мне хотелось поближе рассмотреть это существо. Одни линии как будто соответствовали экзоскелету, другие — прозрачным мышцам. Синие и желтые нити в прозрачном теле — вены и внутренности. Но ничего из этого я не мог разглядеть ясно. Я быстро протянул руку, словно хотел поймать существо, но оно увернулось и стремительно унеслось над болотом.

На земле — ветви, отдельные травинки, какие-то черные насекомые. Сначала мне показалось, что это жуки-сверлильщики, но несколько из них толкали куски темных ультрафиолетовых листьев и сплетали их с помощью ветвей и камешков в небольшие гнезда размером с горсть. Гнезда очень напоминали крошечные хижины. Я перевернул одно, думая, что найду там что-нибудь интересное — может, насекомых, играющих в шахматы или высекающих изображения своих богов, — но увидел только больших толстых жуков, ухаживающих за маленькими белыми личинками. Я поставил гнездо на место, и песчаные мухи разлетелись от движения моей руки.

Слишком много подробностей для иллюзии, созданной компьютером. Мир, слишком совершенный для симулятора. Насекомые, птицы, маленькие рыбки в воде, запахи — всего этого я раньше никогда не видел и не ощущал. И то, что компенсировались особенности моего искусственного зрения, означало, что иллюзия создана специально для меня. Искусственный Разум корабля не мог сделать этого для всех — для семисот человек, одновременно находящихся в симуляторах.

Похоже на ловушку. Я вспомнил о людях, умерших в симуляторе, о людях, которые оказались не в состоянии перенести иллюзию. Может, их убили? Может, они погибли, как раз не вынеся такой иллюзии, как эта? Я искал что-нибудь неуместное, недостаточно естественное: слишком симметричное и здоровое дерево, полоска земли, созданная уравнениями, а не природой. Но листья деревьев пожелтели и сморщились по краям, насекомые поедали друг друга. Окружающее не выглядело так, словно оно создано с помощью техники: нет слишком большого количества ровных площадей и примитивно резких линий. Я не нашел ничего неуместного.

Но если кто-то использует такой способ убийства, я решил, что не стану его жертвой. Сунул руку за шею и постарался нащупать место, где происходит соединение с компьютером. Бесполезно. На самом-то деле мое тело продолжает сидеть в машине, оно полностью отключено от реального мира. Я не могу преодолеть эту иллюзию, сбежать из нее.

Я закричал Кейго:

— Выведи меня отсюда! Я не понимаю больше, где реальность! — Подождал, но ответа не было.

Я потрогал шишку на голове, набитую, когда выпал из машины, и продолжал раздумывать о своем положении. На руке кровь. Я лизнул ее, чтобы проверить вкус. Компьютер раньше никогда не симулировал вкусовые ощущения. На языке стало солоно, у жидкости оказалась консистенция настоящей крови.

Возможно, это испытание. Может, они хотят проверить, как я буду бороться, если моя жизнь в опасности, подумал я. Я понимал, что не могу преодолеть иллюзию и мне остается только выиграть эту битву. Под вопросом жизнь. Но было все равно. Я столько раз испытал смерть в симуляторе, что знал: она означает только конец страданий.

В густых зарослях, по другую сторону болота, хрустнула ветвь. Со звуком разрываемой бумаги от дерева оторвался большой лист. Я всмотрелся: в кустах шло какое-то большое черное животное. На мгновение оно мелькнуло в просвете и снова скрылось. Черное, с короткой, влажного вида шерстью, словно только что из воды. Еще один хищник, изображенный компьютером, решил я.

Я присел и навел лазерное ружье в прогал между двумя кустами, пытаясь угадать, где животное покажется в следующий раз.

Зверь фыркнул, потянул ноздрями воздух. Он уловил мой запах. Животное бросилось вперед, гулко стучали его копыта. Прорвалось сквозь заросли и выскочило на небольшую поляну. Остановилось, тяжело дыша, на берегу в десяти метрах от меня.

Огромный бык, черный, будто оникс, с широко расставленными рогами. На шее у животного сидела черноволосая женщина в тонком белом платье, которое больше подчеркивало, чем скрывало изгибы ее тела. Она слегка улыбалась.

— Браво… дон Анжело. — Между словами она делала паузы, словно для того, чтобы перевести дыхание. — Ты пришел… снова… чтобы спасти меня? — Она ударила быка по холке, тот вошел в воду и направился ко мне.

— Тамара? — Эта женщина была не той истощенной Тамарой, какой я ее знал. Она прекрасна так, как никогда не была прекрасна Тамара. Волосы у нее темные и блестящие. Зубы белые, как пена хрустального ручья. Грудь полная и высокая. Но тонкая кость, узкие плечи говорили об изнеженности, которой тоже не было у Тамары.

— Ты очень… похож… на то… что я помню, — сказала Тамара. Она внимательно наблюдала за мной. Губы ее были сжаты. Выражение лица не было строгим или неодобрительным, скорее она казалась печальной и усталой. Слова по-прежнему произносила с промежутками. То, что даже в симуляторе она запинается, свидетельствовало о серьезном повреждении центров речи. И если эта область повреждена, много ли осталось от той Тамары, которую я знал? Я подумал, что мне это, в сущности, все равно. То, что она наконец отыскала меня, установила контакт, вызывало лишь слабое любопытство.

Но глаза у нее очень живые. Яркие. Неистовые. Бык остановился передо мной, и Тамара изящно соскользнула с его шеи. Я указал на быка.

— В твоих прежних снах он был мертвым, — сказал я. — Разложившимся. Как зомби.

Тамара озабоченно наморщила лоб.

— Правда? — устало спросила она. — Я… забыла. Поэтому я… пришла к тебе. Хочу… заполнить… белые пятна. Заполнить… пятна.

Я пожал плечами.

— Насколько они велики, эти пятна? Насколько обширны?

— Кто знает? — ответила она. — Гарсон… говорит… что у меня… потеряно… сорок процентов. Я помню… кое-что… очень хорошо. То, что повторяется. То, что… хорошо знала. Отдельные люди… Случаи… Все ушло.

Потерять сорок процентов памяти — это очень много. Она должна находиться под действием стимуляторов роста мозговой ткани, пока мозг не регенерируется. За две недели этот процесс только еще должен начаться. Восстановление начинается с молекулярного уровня. А отдельные нейроны, регенерированные в ее мозгу, не созреют и за годы. Связи между ними будут недостаточны. Пострадают двигательные навыки. Ей придется много месяцев рассчитывать на механические системы жизнеобеспечения.

— Поэтому ты и пришла ко мне — узнать о своем прошлом?

Она кивнула.

— Узнать… что я тебе… говорила. Что ты… помнишь.

Я пожал плечами. И рассказал ей все с самого начала. Дойдя до смерти Флако, я удивился тому, что ничего не чувствую. Как будто это произошло очень давно и с кем-то другим. Я спокойно продолжал рассказ. Вспомнил, как безжалостно она обошлась со мной в конце ее сна, как я убил Эйриша и принес ее на борт корабля. Когда я закончил, она некоторое время молчала.

— Забавно… Когда… Мы… Впервые… Встретились… Я… часто… училась… умирать… в симуляторе… Теперь… ты… учишься… умирать…

Я начал возражать. Я не учился умирать в симуляторе. Я пытался научиться оставаться в живых. Но тут мне пришел в голову совет, который часто повторял Кейго: «Учитесь жить так, словно вы уже мертвы», и понял, что она права. Мы учимся умирать за корпорацию «Мотоки». И что меня больше всего встревожило — я не испытывал на сей счет никаких эмоций.