Император (СИ) - Старый Денис

Два полка конных кирасир и казачий полк, да пластуны с партизанами от Степана — это силища для этих мест. Не должно быть ни одного большого организованного отряда, который был бы способен противостоять моему сопровождению. Кроме того, на некоторых отрезках пути нам встречались и русские пехотные части с артиллерийскими соединениями, которые шли к болгарским и дунайским крепостям. В той же Журже турки закрылись и все еще оказывают сопротивление. Так что война еще идет.

Ну а я спешил повидаться со своей «венценосной сестрой» Марией-Терезией. Пусть в глаза мне выскажет свое неудовольствие. Это отсылать послов можно, пусть меня отошлет!

*………*………*

Петербург

7 июля 1752 года

— Господин Шешковский! Вы меня избегаете? — кокетливо спросила Екатерина.

— Ваше Высочество! — глава Тайной канцелярии чуть склонил голову.

— Вот оно как! Высочество! — все еще игриво произнесла жена императора. — Впрочем… это лучше, чем послушница Катерина при каком-нибудь монастыре, или монахиня Марфа, или как еще меня переименовали бы! Прости мя Господи!

Екатерина Алексеевна перекрестилась.

— Позволите, Ваше Высочество, я отвечу на Ваш вопрос? Я не избегаю Вас. Так или иначе, но я постоянно с Вами, — сохраняя невозмутимость лица, Шешковский явно поддел Великую княгиню, так и не ставшую императрицей.

— О, Да! Я вижу Ваши старания. Нашему государю весьма повезло заполучить столь ревностного в службе человека. Впрочем, Петр Федорович всегда стремился окружить себя не столько советчиками, сколь исполнительными людьми, — Екатерина вновь улыбнулась. — Но не об этом я хотела спросить у своего несостоявшегося убийцы…

— Ваше Высочество! — перебил Екатерину Шешковский.

— Не думаете же Вы, Степан Иванович, что я могу забыть тот страх и те обстоятельства, которые привели к гибели людей? Нет, этого я сделать не могу, — серьезное выражение вновь сменилось улыбкой. — Вы же понимаете, что нам нужно выстраивать новые отношения, потому, пусть забыть и не возможно, но постараться не ставить в укор былое, просто необходимо. Это последний раз, когда я Вас упрекаю прошлым. Давайте поговорим о будущем!

— Ваше Высочество! У нас с Вами есть некое личное будущее, отличное от грядущего всей державы? — удивился Шешковский.

Весь разговор казался каким-то элементом вербовки. Похожим образом сам Степан Иванович обхаживал некоторых личностей, чтобы привлечь к своей работе.

— Есть, любезный Степан Иванович, точно есть! — Екатерина чуть наклонилась к Шешковскому и шепотом произнесла. — А давайте с Вами сложим заговор!

Никто не слышал разговора жены императора с главой Тайной канцелярии, Москва наблюдала очередной салют. Гуляния в Первопрестольной продолжались, и еще минимум на две недели хватало запланированных развлечений. Даже какие-то венецианские артисты прибыли и давали представления как на улице, с переводчиком, так и при дворе. Конечно, репертуар предварительно был одобрен ведомством Степана Ивановича.

Отъезд императора практически сразу после коронации вызвал было шквал эмоций. Практически весь двор посчитал себя чуть ли не оскорбленным поступком Петра III. Однако, как только в «Московских ведомостях», как и в «Петербуржских» начали появляться заранее готовые статьи про величие России и необходимость русскому императору посетить собор Святой Софии, общество чуть успокоилось. Тем более, что награды продолжали сыпаться на различные головы и прикрепляться к различным мундирам.

На третий день, после того, как император удалился на моление в Троице-Сергиеву лавру, были зачитаны имена, которые удостаивались наград за вклад в развитие науки и культуры. Новая награда, которая сопровождалась премией аж в десять тысяч рублей, завлекла людей, и на один день интерес к исчезновению императора сменился обсуждением имен и фамилий, которые получали орден «Святой Софии».

Екатерине Алексеевне определенно принесло удовольствие то, что ее имя было первым среди прочих, кто получал новую награду. Она даже решилась на то, чтобы требовать со своего мужа, чтобы тот, по прибытию, самолично надел этот орден с лентой на ее обнаженное тело. Но позже Великая княгиня отринула так понравившуюся ей идею. Она не хотела вешаться на шею к собственному мужу, но ей не хватало и мужской ласки. Его ласки, которую она не так что бы и давно, но получила от пьяного супруга.

Двор же обсуждал имена. Так, если фамилии Ломоносова, Сумарокова и иных не вызывали непонимания. Но кто такой Ползунов? Почему только недавно ставший генерал-майором Мартынов так же получает такую награду. Для всего двора этот офицер-артиллерист был всего-навсего устроителем фейерверков. Да, он считался лучшим в этом деле, но это же не повод! Вот и начали гадать, насколько Мартынов мог быть фаворитом императора, нет ли у генерала дочек, или сестер, которые могли быть близки с все еще молодым государем, который, вроде бы как не ночует в одной постели с женой?

Только немного улеглись сплетни и пересуды, как обществу вновь дали темы для разговоров. Две реформы были опубликованы в газетах: об учреждении Кабинета Министров Российской империи и об изменении и учреждении административного деления Российской империи.

Публика была эпатирована императорскими указами. Для некоторых, кто в меньшей степени разбирался в политике и государственном устройстве, переход от коллегий к министерствам показался новой блажью и отходом от елизаветинской и Петра Великого системы. Иные же, увидели существенную разницу и поняли, сколь значительные изменения проводились. Министры теперь становились не просто исполняющими волю императора, но и лично ответственными за все, что происходит в их зоне ответственности. Император, в некоторой степени, перекладывал ответственность за происходящее в Российской империи на министров.

— Как это в народе говорят: «Как воды в рот набрал?» — рассмеялась Екатерина, наблюдая реакцию Шешковского на предложение вступить в сговор.

Великая княгиня любила использовать русские пословицы и поговорки, ей казалось, что построенная таким образом речь звучит более по-русски.

— Вы осознаете всю ту… Ваших слов? — Шешковский, действительно, растерялся

— Вот на это, Ваш конфуз, я и рассчитывала. Не всегда же Вам, господин глава Тайной канцелярии главенствовать в разговоре со мной! Позвольте и даме насладиться своим триумфом! Надо же — сам Шешковский и оконфужен! — все продолжала щебетать Екатерина, искреннее веселясь.

— И что, все же значат Ваши слова о заговоре? — взял себя в руки покрасневший Степан Иванович.

— А то, мой друг, что Российской империи нужна крепкая и дружная семья. Хватит заниматься мытарством, — сказала Екатерина, меняя свое, кажущееся, веселое безрассудство на серьёзный вид. — Мы прошли свой суд, пусть и на земле, но не на небе, были искушаемы пороками, поддались на них, ибо слаб человек перед волей Его. Зачем же теперь терпеть лишения, тянуться друг к другу, но отталкиваться, как только оказываешься рядом?

— Я восхищен, Ваше Высочество! Столь поэтически Вы описали последствия грехопадения, что хочется перекреститься, словно это и не грех был, но воля Господа. Вот только общество, которое исподволь за нами наблюдает, не поймет подобный мой жест. Вместе с тем, прошу Вас без поэтики! Скажите, чего Вы ждете от меня? — сказал Шешковский, силясь по косвенным признакам распознать, что на самом деле сейчас думает Екатерина.

Большинство людей Степану Ивановичу удавалось просчитать, но с Екатериной Алексеевной этого не получалось. Может потому он некогда и дал отмашку на ликвидацию сильной женщины. Петр Федорович ведь только намекал, но оставлял право принять решение Шешковскому, по крайней мере, в выборе средств и время.

Не поняв в итоге истинного настроения Великой княгини, Шешковский осознал, чего именно хочет Екатерина.

— Я мог бы помочь Вашему Высочеству, — выдавил из себя глава Тайной канцелярии.

Да! Он решил содействовать воссоединению семьи, ибо это богоугодное дело. Вместе с тем, Степан Иванович помнил, такое не забудется, историю с Иоанной Шевич. Отвлекаться императору на дела сердечные в то время, как вокруг и война и заговоры? Тем более, что для наблюдательного Шешковского не прошло мимо и отношение императора к своей жене. Тянет Петра Федоровича к ней, но он все силиться, сопротивляется, показывает сильную личность. Вместе с тем, ничего плохого, относительно поведения Екатерины в последнее время, Степан Иванович сказать не может. И, если бы Екатерина вела некий затворнический образ жизни, находилась в плохом расположении духа, то, да — это было бы подозрительным и даже опасным. Но жена императора чаще веселится, но в меру, способствует поимке шпионов, деятельно занимается порученными Петром Федоровичем делами. Может и сладится что у них?