Летний прилив - Чарльз Шеффилд

Дари едва успевала за ним. Оказавшись возле аэрокара, Ребка стал быстро его осматривать. Через пару минут он покачал головой и сел на корточки.

— Неважно, куда делась Атвар Х'сиал и вернется ли она сюда обратно. Мы в этом далеко не улетим. — Он залез под аэрокар и провел рукой по решетке воздухозаборника. — Поглядите сами.

Пыльная буря стихала, но входные тракты двигателя забило песком. Когда Ребка вычистил его, поверхность металла оказалась Изъеденной.

— Это из-за полета сквозь бурю и посадки здесь. — Он поставил решетку на место. — Думаю, что на один короткий рейс их хватит, но на большее рассчитывать нечего. Кроме того, мы не выдержим еще одну песчаную бурю. Если мы на нее напоремся, придется подняться выше и пережидать наверху. Разумеется, если нам хватит энергии… и не будет чрезмерно сильного встречного ветра, иначе мы погибли.

— А как же близнецы Кармел? Вы же ищете их? — Дари Лэнг сидела скорчившись под аэрокаром. Она уже объяснила Ребке, почему поставила свою ловушку и как ее бросила Атвар Х'сиал. Он, казалось, принял эти объяснения спокойно и сразу же отбросил их, как маловажное в этот момент. Но ей было стыдно смотреть ему в глаза.

Она понимала, в чем дело. Ловушка была не столько призвана защитить ее от Атвар Х'сиал, если та вернется, сколько стать орудием мщения за то, что Атвар Х'сиал сделала. И на тебе! Ее торпеда сбилась с курса и ударила не того, кого надо.

— Мы не в силах помочь близнецам, — ответил Ребка. — Будем надеяться, что Грэйвзу и Перри повезет больше, чем мне. Может быть, они их найдут или им поможет космический корабль, который вы видели с Ж'мерлией. Правда, я в этом сомневаюсь, если в нем тот, о ком я думаю.

— Луис Ненда?

Он кивнул и отвернулся, стремясь выглядеть спокойным и небрежным. Во-первых, он так легко попался в ловушку Дари, что его это смущало. Следовало проявить большую осторожность. Пять лет назад он все проверил бы на присутствие ловушек, а в эту попался, как дитя.

Во-вторых, за прошедшие годы он привык к тому, что его сны о детстве на Тойфеле — верный индикатор тревоги. Это подсознание предупреждало его о чем-то важном. Он видел эти сны только на пороге какой-нибудь беды, и когда не знал точно, откуда она придет и в чем будет заключаться.

В-третьих… и это усиливало его беспокойство по поводу двух первых причин… За время, прошедшее с его посадки у радиомаяка, Тектон изменился. На первый взгляд, казалось, что эта перемена к лучшему. Ветер стих, песчаные вихри улеглись и теперь повсюду лежало сантиметровое покрывало из песка. Даже гул далеких вулканов, казалось, стал тише.

Но это было невероятно! До Летнего Прилива оставалось менее сорока часов. Амарант висел прямо над головой громадным кровавым глазом, Мэндел, дальше к западу, снова увеличился вдвое, а Гаргантюа стал настолько ярким, что был виден в полдень. Приливной энергии, потоком вливавшейся внутрь Тектона и Опала, хватило бы, чтобы раз и навсегда изменить их внешний вид.

Так где же эти изменения?

Конечно, даже на Тектоне энергия могла где-то скапливаться, она могла переходить в другую форму. Так, может быть, она накапливается внутри планеты за счет какого-то неизвестного физического процесса?

— Полагаю, можно остаться здесь и пересидеть все это, — сказала Дари Лэнг, оглядываясь по сторонам. — Давно здесь не было так тихо. Если не станет хуже, чем было…

— Нет. Станет гораздо хуже.

— Насколько хуже?

— Точно не знаю.

Это было явным преуменьшением. Он просто понятия не имел, насколько может все ухудшиться. Впрочем, это было неважно. «С Тектона нам надо убираться, — шептал ему внутренний голос, — или мы погибнем». Он радовался, что Дари не может слышать этот голос, но сам привык верить ему.

— Нам надо отправляться, — повторил он. — Сию же минуту, если вы готовы.

— Куда отправляться?

— К Пуповине, а затем на Станцию-на-Полпути. Там мы будем в безопасности. Но нельзя долго ждать. Пуповина запрограммирована подниматься с поверхности Тектона на время Летнего Прилива.

Она посмотрела на хронометр.

— Она поднимается за двенадцать часов до высшей точки Летнего Прилива, то есть через двадцать семь часов. А нам до нее одни добеллианские сутки. У нас еще много времени.

Ребка захлопнул дверцу аэрокара.

— Мне нравится, когда у меня много времени. Поехали.

— Ладно, — улыбнулась она ему в ответ. — Но вы видели Тектон больше, чем я. Как вы думаете, что здесь произойдет по время Летнего Прилива?

Ребка глубоко вздохнул. Она старалась быть с ним ласковой и даже хуже: она решила, что он нервничает и нуждается в том, чтобы его успокаивали. И беда в том, что это соответствовало действительности. Он в самом деле слишком нервничал. Он не знал, почему… возможно, оттого, что его уже разок крепко надули на Тектоне, когда он пренебрег опасностью, а она была. И повторять ошибку не хотелось. Каждый нерв, каждая клетка его кричали, чтобы он убирался с Тектона, и поскорее.

— Дари, я с удовольствием обменяюсь с вами соображениями по поводу Летнего Прилива, — он не сердился, что она поймала его в ловушку, пожалуй, даже зауважал ее за это, — но я предпочитаю заняться этим, когда мы будем на Пуповине, а еще лучше — по дороге к Станции-на-Полпути. Можете считать меня трусом, но эта планета пугает меня. Поэтому, пожалуйста, подвиньтесь и пустите меня к управлению…

18. 5 ДНЕЙ ДО ЛЕТНЕГО ПРИЛИВА

«Летний сон» был очень хорошо спрятан.

Пятиконечная впадина представляла собой весьма заметную деталь рельефа Тектона. Стапятидесятикилометровая вмятина, вся заросшая буйной яркой растительностью, она была видна даже из космоса с расстояния в полмиллиона километров как гигантская морская звезда, распластавшаяся зеленым пятном на сером пыльном теле Тектона. Впадина была также самой низкой точкой поверхности планеты. Пять ее долин расходились радиально, как простертые руки из центральной низины, расположенной на восемьсот метров ниже уровня окружающей равнины.

Маленький космический кораблик приземлился рядом с серединой протянутой на север руки Пятиконечной, в том месте, где сплошное море растительности нарушалось черным плоским островком базальта. Но корабль сел около лысого верха покатой площадки и съехал почти к самому ее краю. От посторонних глаз его защищала молодая поросль. Размером не больше аэрокара, «Летний сон» прятался под пятиметровым навесом из листвы. Он был пуст, все системы жизнеобеспечения бездействовали. Только остаточное излучение Бозе-двигателя выдавало его присутствие.

Макс Перри стоял внутри брошенного корабля и с удивлением оглядывался по сторонам. Голова его почти касалась потолка, а вся каюта была не более трех метров в поперечнике. Крохотный камбуз располагался всего в шаге от входного люка; еще шаг — и ты уже у пульта управления.