Тишина (ЛП) - Блэр Э. К.

— Я обещаю.

Я наблюдаю, как его плотная фигура становится прозрачной, и плачу еще сильнее.

— Я люблю тебя.

— Пик!

Непрозрачность переходит в облачность.

— Я буду скучать по тебе.

— Я тоже буду скучать по тебе.

Облачность исчезает в небытие.

И когда стойкие испарения его запаха рассеиваются, я падаю в объятия Деклана.

— Он ушел, — плачу я, страдая от свежезажитых ран, которые кровоточат внутри меня. — Люблю тебя до такой степени, что это причиняет боль, но я наслаждаюсь этой болью, потому что она напоминает мне о том, что то, что у нас есть, так глубоко сидит во мне. И я клянусь тебе, я никогда не перестану любить тебя.

Я вытираю дорожку слез с его лица.

— Скажи мне, что тебе тоже больно любить меня.

Обхватив ладонями его подбородок, чтобы почувствовать его щетину на своих ладонях, я отдаю ему самую чистую часть себя.

— В этом мире нет никого, ради кого я могла бы причинить больше боли. Пик помог мне выжить, но именно ты помогаешь мне жить. Я никогда не могла этого сделать, пока не появился ты.

И в безумии сердечной боли и глубокой любви Деклан принимает меня как свою, обнимает меня, трахает меня, исцеляет меня. Слезы не перестают литься из моих опухших глаз, когда я открываю свое сердце и позволяю Деклану свободно забраться внутрь и полностью завладеть всем из чего я сделана.

Я больше не знаю, где заканчиваюсь я и начинается он, когда мы укрепляем аморфные границы между нами.

Мы — змеи, которые питаются друг другом, чтобы выжить.

Мы — все, чем должна быть любовь.

— Я собираюсь позаботиться о тебе. Мне нужно, чтобы ты верила в меня.

— Я действительно верю в тебя. Просто больно отпускать его.

— Посмотри на меня, — требует он, и когда я делаю это, его лицо залито слезами. — Я люблю тебя.

Глава 32

Элизабет

Слезы кристаллизируются в соли, соли рассыпаются в пыль, а пыль уносится в бесконечное небо. И в конце концов у нас остается выбор: плыть или утонуть. Правильный выбор часто бывает самым трудным. Утонуть так легко и не требует никаких усилий — вы просто слабеете и погружаетесь все глубже в поглощающее вас отчаяние. Но Пик не хотел бы этого для меня, а мне нужно бороться за Деклана.

Поэтому я взяла свою любовь за руку и начала брыкаться, веря, что вместе с ним я найду путь на поверхность. Это было две недели назад, и сегодня я чувствую надежду.

Четыре дня назад я рассмеялась впервые с тех пор, как попрощалась со своим братом. Часть меня думала, что я больше никогда не буду смеяться, но я смеялась, и, как ни странно, именно Давина вытащила это из меня. Деклан подумал, что было бы неплохо пригласить ее на ужин. Он не сказал ей ничего из того, с чем мы имели дело, но она поняла, что что—то не так, когда я вошла в гостиную в растрепанном виде. Можно было бы подумать, что гость будет несколько сдержан, но только не Давина. Она бросила мне вызов, сказав, что я дерьмово выгляжу. Дело было не только в ее грубой честности, но и в ужасающем выражении ее лица и тоне голоса, который ей каким—то образом удавалось передать заботливым тоном.

И я рассмеялась.

Это было все, что требовалось.

На пару недель Деклан отложил все свои встречи и дал Лаклану отгул. Нам с Декланом нужно это время, чтобы побыть вместе и все исправить. Я чувствую, что понемногу выздоравливаю.

Деклан показывал мне город. Мы обедали везде, от «Типперери» до отмеченного мишленом ресторана «Ле Гаврош». Я кормила уток в Сент-Джеймс парке, и Деклан не смог сдержать смеха, когда два гуся погнались за мной. На следующий день мы выбрали Гайд-парк, где смогли поваляться на солнышке, заключив друг друга в объятия. В тот день мы целовались и разговаривали несколько часов подряд. А потом появился «Лондонский глаз». Несмотря на мой страх высоты и колеса обозрения, я отбросила осторожность и забралась внутрь. Хотя я так и не встала со скамейки в центре стеклянной капсулы, Деклан оценил мои усилия.

Мы отчаянно хотели провести это время вместе и теперь, когда оно у нас есть, мы хотим большего.

— Если бы ты могла попасть в любую точку мира, куда бы ты отправилась? — спрашивает Деклан, когда мы лежим обнаженные в постели и воздух липкий от запаха нашего секса.

— Вернуться в Брюнсвикхилл.

— Из всех мест ты выбрала наш дом в Шотландии?

— Мне там нравится.

Лениво проводя пальцами по моим волосам, он комментирует:

— Тебе там так сильно нравится?

Уткнувшись головой ему в подбородок, я киваю, а затем целую его в шею и закидываю ногу ему на бедро. Деклан хватает меня за задницу и притягивает ближе к себе, заставляя мою киску тереться о его твердеющий член. Страстно желая, чтобы он снова наполнил меня, я наклоняюсь, беру его в руку и направляю внутрь себя.

— Трахни меня, детка, — рычит он в нужде, и когда он переворачивается на спину, я завожу руки за спину, чтобы схватить его за бедра. Еще больше открывая ему свое тело в этой позе, я трахаю его, в то время как его руки касаются каждой части меня — ласкают, сжимают, пощипывают. Он сводит меня с ума, заставляя кончать прямо на него, все это время подтверждая мое место в его мире — в его сердце.

— Давай поедем туда, — говорит он, тяжело дыша, в то время как наши сердца замедляют биение.

— Куда?

— В твой сказочный замок. — Он одаривает меня сексуальной ухмылкой, и я издаю тихий смешок, когда волнение нарастает при мысли о возвращении в Шотландию.

Что-то происходит со мной физически, когда мы проезжаем через ворота Брюнсвикхилла. Я не могу полностью объяснить это, но, возможно, именно так я чувствую себя дома. Мы только вдвоем, рука об руку, и впервые за очень долгое время на моем сердце не так тяжело.

Когда мы добираемся до начала извилистой подъездной дорожки, я выпрыгиваю из машины, запрокидываю голову, делаю глубокий вдох и улыбаюсь.

— Что ты делаешь?

Деклан обнимает меня за талию, притягивая ближе, и с моими губами, все еще светящимися от радости, я говорю ему:

— Приятно вернуться.

— Теперь этот дом — твой дом.

— У меня никогда раньше такого не было. Я никогда не чувствовала себя дома до этого момента — прямо здесь, с тобой.

— Для меня это тоже впервые, дорогая, но я бы не хотел этого ни с кем, кроме тебя.

Его губы прижимаются к моим, захватывая меня в требовательном поцелуе, в то время как мои руки запутываются в его волосах. Я ощущаю вкус его счастья, когда он погружает свой язык в мой рот и скользит им по-моему. Это чуждое чувство, которое клубится внутри меня, овладевает мной, и смех вырывается наружу. Однако он не перестает осыпать меня поцелуями, и это всего лишь вопрос секунд, когда он тоже начинает смеяться.

— Что тут смешного? — бормочет он мне в губы.

Я отстраняюсь и смотрю на него снизу-вверх.

— Я просто счастлива.

Деклан возвращается к машине и открывает дверцу внедорожника, чтобы забрать наш багаж, и пока он это делает, я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на большой многоярусный фонтан.

– Деклан, смотри! Пораженная цветением, я подхожу к огромному фонтану и вдыхаю землистый аромат.

— Они всегда цвели там, — говорит он мне, когда я с удивлением смотрю на все эти цветы лотоса.

Белый смешивался со всеми оттенками розового, и каждый из них был безупречен, несмотря на мутную воду, из которой они поднимались. Они светятся, когда греются на солнце.

— Они такие красивые.

— Иди сюда, — говорит он. — Я хочу показать тебе часть дома, которую ты никогда не видела.

Мы входим в двойные двери, и он оставляет наш багаж в фойе, берет меня за руку и ведет вверх по лестнице на третий этаж, в свой кабинет.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я, когда он проводит рукой по стене.

Когда он перестает двигаться, то бросает взгляд на меня и с улыбкой толкает стену.

— Ты что, издеваешься надо мной? — Я удивленно смеюсь, когда выясняется, что часть стены представляет собой скрытую подпружиненную перегородку, которая ведет к секретной винтовой лестнице.