Шут. 3 книга - Е. Кочешкова

Хутор покинули рано утром. Солнце еще не показалось, когда Кайза разбудил принцессу и велел собираться. Он уже успел оседлать коней, а хозяйка дома так же незаметно, как и накануне собрала им еды.

Едва лишь Элея проснулась, как вспомнила о том, что ей предстояло… И сразу сердце отчаянно заколотилось в груди. Какой тут завтрак… Но хотела она того или нет, а поесть следовало. Элея через силу выпила кружку молока и отведала еще немного деревенского хлеба, с огорчением отметив, как заметно дрожат у нее руки. От глаз шамана это тоже не укрылось. Он накрыл ладонь принцессы своими темными узловатыми пальцами и легонько стиснул. Ничего не сказал, только посмотрел долгим взглядом, в котором читалось и ободрение, и сожаление и призыв сохранять веру. Эта забота, как всегда, тронула Элею до глубины души, и она поспешно отвернулась, чтобы Кайза не увидел внезапно увлажнившихся глаз.

Утро было холодным, и хотя дождь больше не сыпал колючими мелкими каплями, Элея продолжала кутаться в плащ, стараясь не выпустить наружу и капли тепла. Несколько раз она явно различала в лесу признаки человеческого присутствия — голоса людей и домашнего скота, запах дыма, стук молота или топора, метки на тропе… И неосознанно радовалась тому, что это место не такое дикое и дремучее, как показалось ей вчера. Кайза же наоборот хмурился и всякий раз понукал коня скакать быстрее — в его планы не входило встречаться с кем бы то ни было.

Вот только у судьбы свои законы.

Спустя пару часов после восхода солнца, когда горы уже приблизились настолько, что не были видны за деревьями, кобыла Элеи вдруг охромела на заднюю левую ногу. Оказалось — подкова почти слетела… Шаман долго ругался на своем наречии, поминая родственников кобылы до пятого колена, а потом смирился с мыслью, что придется опять завернуть в ближайшее поселение. И дай то боги, там найдется кузнец.

Как и в первый раз, он не позволил принцессе следовать за собой в маленькую убогую деревушку, которая вскоре замаячила меж деревьев. Да Элея, по правде сказать, и сама не хотела. В отличие от того хутора, где они ночевали, это место вызывало острое чувство тревоги. Может люди здесь обитали недобрые, а может случилась у них беда… Но это все — не пришлых чужаков дело.

Кайза оставил Элее своего Сура и, оседлав кобылу, велел сидеть тихо, никому на глаза не показываться. Перед уходом он сделал рукой странный круговой жест, от которого у принцессы пошел мороз по коже. Она еще ни разу не видела, как накладывают охранные заклятья.

Идти в деревню было страшно, но и одной оставаться — хорошего мало. Элея села на поваленное дерево и, прислонившись спиной к другому, живому стволу, прикрыла глаза. Руки ее сами собой легли на живот.

'Как ты там, маленький? Устал? Потерпи… недолго осталось… — в последнее время ей часто хотелось поговорить с ребенком. Иной раз казалось, будто он и слышит, и все понимает… — Скоро уже станет заметно, — под пальцами так хорошо чувствовалась налитая упругость чрева. Если присмотреться, и теперь можно было увидеть, как округлилась фигура принцессы. — Только бы твой папа вернулся к нам… Только бы он вернулся…

Появления Кайзы она не заметила и вздрогнула, услышав за спиной его голос:

— Ты будто дома у себя, принцесса. Совсем неосторожна, — степной колдун протянул ей поводья кобылы: — Не будем терять время.

Новая подкова тускло поблескивала на копыте у лошади.

— Кайза, — полюбопытствовала Элея, — как тебе удается со всеми договориться? Ведь ты не просто чужой для местных людей… ты чужеземец.

Шаман повел плечом.

— Надо — значит надо, — коротко сказал он и запрыгнул в седло. — Едем!

Вечер еще не насупил, но в лесу было сумрачно — тучи совсем затянули небо, а солнце давно миновало зенит. Элея уже порядком устала… На обед у них с Кайзой были только лепешки и молоко — то, что дала хозяйка хутора. И ели они, не выбираясь из седла.

'Ну когда же мы доберемся? — молча изнывала принцесса. Она вспоминала путешествие через степь и удивлялась своей тогдашней выносливости, от которой теперь осталась едва ли половина. Конец пути был одновременно желанным и пугающим… Ничего хорошего Элею не ждало в этом конце. Она с тоской думала о том, что нужно проявить мужество и силу, чтобы выйти победительницей из неведомой битвы. Но как раз сил-то у нее и не было…

— Устала? — спросил вдруг Кайза, оглядываясь.

— Да… — Элея не сочла нужным лгать.

— Потерпи. Скоро доберемся. Совсем скоро. Я даже надеюсь, этот гайсы поймал какой-нибудь дичи. Он, конечно, пройдоха, но не дурак.

В тот момент Элея отчетливо поняла — если кто и отличается скудоумием, так это она сама. И как ей только в голову пришло, что Кайза отправит ее в логово врага сразу с дороги? Ведь действительно, где-то в лесу их ждал костер, ночлег и странноватый скрипач, которого по совершенно непонятной причине тоже волновала судьба Патрика.

Или он просто любил приключения.

В любом случае, если верить словам Кайзы, Пат доверял музыканту, а значит, тот был своим человеком. И это очень ценно в краю, где недобрые взгляды поджидают на каждом шагу.

Ободренная словами шамана, Элея и не заметила, как путь их, в самом деле, подошел к концу — они выехали на небольшую ровную поляну, у края которой, потрескивая, горел такой желанный костер. Голодная Элея сразу разглядела небольшой котелок над огнем. Вот только самого скрипача нигде не было видно, пока Кайза не спрыгнул с коня и не подошел к костру. Тогда осторожный гайсы вдруг возник словно ниоткуда. В руке он держал короткий меч и очень мало походил в этот момент на придворного музыканта. Элею даже немного испугал его хищный облик. Но не успела она выбраться из седла, как парень подскочил к ней и с искренним трепетом в глазах отвесил глубочайший поклон. Смирено потупив взор, он протянул ей руки, помогая сойти с коня.

Среди густого кустарника обнаружился небольшой, но добротный шалашик — укрытие от дождя и ветра. Понизу он весь был выстелен еловыми лапами, а сверху лежала знакомая овечья шкура.

— Отдохни здесь, принцесса, — мягко сказал Кайза, отодвигая ветви, чтобы Элея могла забраться внутрь. — Я разбужу тебя, когда еда будет готова.

Но уснуть, конечно, не удалось. Слишком много тревожных мыслей, томительного ожидания испытаний… К тому же, Элея попросту очень проголодалась.

— Хорошо хоть ты у меня такой спокойный, — тихо сказала она драгоценному обитателю своего чрева. Элея очень необычно ощущала этот зародыш жизни. Она не смогла бы назвать его б у д у щ и м ребенком, ибо он уже существовал в настоящем. Ей казалось — светлая душа пришла в тот самый миг, когда произошло зачатие. И душа эта была мудрей и старше своих земных родителей… Дитя как будто взирало на мир сквозь живот… Элея так и представляла себе ребенка — сидящим на корточках и прижимающим крошечный нос к прозрачному окну в материнском теле. Иной раз ей даже чудилось, что она слышит мысли или скорее чувства этого безмятежного существа.