Повесть о царе Удаяне - Сомадева

Пока министр рассказывал об этом царю, с небесной тверди сошел дивный муж с мечом в руке, излучавший сияние и увенчанный диадемой. Он склонился в приветствии, и повелитель ватсов, оказав ему гостеприимство, спросил с любопытством: «Кто ты? Какое дело привело тебя сюда?»

«Был я когда-то смертным, а ныне я властвую над видьядхарами и зовут меня Шактивега. Силой мысли своей узнал я, что твой сын станет в будущем нашим повелителем, и потому пришел я сюда, чтобы посмотреть на него». В ответ на это царь спросил Шактивегу: «Расскажи нам, друг, как становятся видьядхарами?» — На это Шактивега отвечал ему так: «На тех, царь, кто в этом или прошлом рождении возрадовали Шанкару[601], распространяет он свою милость и обращает в видьядхар. Разными путями можно этого добиться — овладев магическим знанием, искусно владея мечом или мастерски сплетая гирлянды для жертвоприношений. Расскажу тебе, как я стал видьядхарой. Слушай же!» И рассказал Шактивега Удаяне и Васавадатте такую историю:

«В давние времена был украшением земного лика город, называвшийся Вардхаманапура, и правил в нем мужественный царь по имени Паропакарин. У него, преуспевающего, была супруга Канакапрабха[602], которая была подобна, как о том и говорило ее имя, молнии, супруге облака. Со временем родилась у них дочь, такая красивая, что казалось, будто Творец вознамерился ее созданием затмить красоту Лакшми[603]. Стала она у людей на глазах расти, словно бы луна, и дал отец ей имя Канакарекха, напоминавшее имя матери.

Когда же достигла царевна юности, то сказал ее отец жене своей Канакапрабхе: «Наша дочь растет, и вместе с ней растет тревога в моей душе о ее свадьбе. Как недопетая песня раздражает уши слушающего, так и девушка, не выданная замуж, огорчает окружающих. Если же отдают ее за недостойного, то, подобно знанию, по неведению переданному глупцу, — ни славы, ни радости она не приносит. Какому царю отдадим мы дочь в жены? Кто будет достоин ее? Вот какая мысль беспощадно терзает меня!» Послушала Канакапрабха и рассмеялась: «Да ведь не хочет девушка замуж идти. Вот сегодня сидит она и в куклы играет. Спросила я ее: «Когда, детка, я увижу твою свадьбу?» А она на эти слова мне с упреком говорит: «Не надо, не надо меня замуж выдавать. Никогда я замуж не пойду. Не могу я даже и подумать о разлуке с тобой. Мне и в девушках хорошо. А не то умру я, найду какой-нибудь для этого способ». Когда она такое мне сказала, огорчилась я и пошла, царь, к тебе. Уж как тут о свадьбе думать, когда девушка об этом и слышать не хочет!»

Встревожился царь, услышав такое из уст супруги, вошел к дочери в покой и сказал ей: «Дочери богов и асур[604], и те ищут женихов, иной раз даже тяжкие подвиги ради этого совершают[605]. Что же ты, доченька, отказываешься замуж выходить?» На это Канакарекха, потупив очи, ответила отцу: «Не хочу я, отец, выходить замуж. Что тебе об этом тревожиться?» Возразил ей на это лучший среди мудрых царь Паропакарин: «Нет греха больше, чем не выдать дочь замуж. Да и дочери не живут сами по себе, а зависят они от отца с матерью или от родичей. Еще только-только родилась дочь, а ее уже начинают беречь ради другого. Когда же минует детство, то что за жизнь ей в отцовском доме без мужа? Если же в отцовском доме достигает девушка зрелости, то отворачиваются от нее родные и родичи, ибо нечистой становится она и избранный ею зовется мужем нечистой»[606].

Так убеждал ее отец, и тогда открыла ему Канакарекха сокровенное желание: «Если встретится тебе, отец, какой-нибудь брахман или кшатрий, которому удалось побывать в городе Канакапури[607], отдай ты ему меня в жены и пусть он станет моим супругом. Ни за кого другого не пойду я замуж». Кончила дочь говорить, и подумал царь про себя: «Хорошо хоть замуж-то пойти согласилась. Но должно быть, родилась в моем доме какая-то богиня. Иначе откуда ей знать о таком городе, ведь она еще ребенок». А вслух сказал: «Ладно. Быть по сему», пошел к себе и стал заниматься своими каждодневными делами. На другой день собрал он приближенных и спросил: «Не видел ли кто из вас город, называющийся Канакапури? Если кто видел, так я тому, брахман он или кшатрий, отдам дочь мою, Канакарекху, в жены и сделаю его своим наследником».

Отвечают ему, переглядываясь, приближенные: «Не слышали мы о таком городе, царь, и видеть его не видели». Тогда позвал царь глашатая и так ему приказал: «Ступай и объяви повсюду под гром барабанов: «Кто видел город Канакапури?» Повиновался глашатай и вышел, сказав: «Да исполнится воля царя!»

Стал он ходить по городу из улицы в улицу, подданные царя на гром барабана сбегаются, а он объявляет: «Не видел ли какой-нибудь брахман или кшатрий города Канакапури? Пусть объявит о том, и тогда царь отдаст ему в жены свою дочь и сделает его наследником царства!» Но сколько он ни ходил по городу, всюду речь его вызывала только удивление. «Да что это за город такой Канакапури, о котором глашатай говорит? Ни мы, ни старики наши там не были и про город тот не слыхали», — так горожане говорили между собой, слушая глашатая, и никого среди них не было, кто бы мог сказать: «Видел я такой город!»

Между тем услыхал крик глашатая брахман Шактидева, сын Баладевы. Был он игроком, разорившимся за игрой в кости, и подумал так: «Проигрался я в кости и теперь не пускают меня ни в отцовский дом, ни в дом гетеры. Некуда мне деваться, горемычному. Ну-ка, скажу я глашатаю, будто бывал в этом городе. Кто меня проверит, ежели никто его не видел? А я, глядишь, стану царевне мужем!» Решив так, пошел он к царским слугам и соврал, будто видел тот город. Они же велели ему идти с ними тотчас к глашатаю. Он и ему ту же небылицу повторяет, и глашатай, обрадовавшись, ведет его к царю. То же говорит Шактидева и царю — на что только не пустится проигравшийся игрок! А царь, чтобы проверить его, посылает за дочерью, и она, уведомленная глашатаем, пришла и спрашивает брахмана: «Ты действительно видел Канакапури?» «Видел я тот город, — он отвечает. — Когда учился, много странствовал я по земле». Она же опять у него допытывается: «Каким путем ты в него попал и как он выглядит?» А он ей на это и говорит: «Пошел я отсюда в город Харапуру, а потом в Варанаси[608], а оттуда после многих дней пути пришел я в город Паундравардхана[609], а уже оттуда добрался до города, прославившегося под именем Канакапури. Счастлива та земля для добродетельных и подобна столице Шакры[610], красотой которой наслаждаются обладатели немигающих век[611]. Изучив там все науки, через некоторое время я возвратился сюда. Вот как я туда добрался, и вот каков этот город». Когда же плут Шактидева кончил свою историю, молвила ему Канакарекха: «Да, брахман, воистину видел ты тот город, ну-ка повтори еще раз, какой дорогой ты туда добирался?» — И снова он ей все повторил. Тогда велела она служанкам своим вывести его, и когда его увели, подошла к отцу. Спрашивает ее царь: «Ну что, правду брахман сказал?» На это ответила царевна родителю: «Хоть ты и царь, а неразумно поступил. Разве неведомо тебе, как мошенники добрых людей обманывают. Этот брахман хотел меня провести. Ведь он, лжец, не видел Канакапури. На что только не пускаются плуты! Послушай-ка историю о Шиве и Мадхаве». И царевна рассказала такой рассказ:

«Есть город Ратнапура[612], по достоинству названный так, лучший из всех городов, и жили там два плута, Шива и Мадваха. Долго эти мошенники, в сообществе с им подобными, с помощью разных обманов и воровских средств похищали сокровища, скопленные купцами. Задумали однажды они такую проделку: «Подчистую мы этот город ограбили. Пойдем-ка мы теперь в Удджайини[613]. Рассказывают, что живет там неслыханно богатый царский жрец Шанкарасвамин. Избавив его от денег, отведаем ласк красавиц Малавы[614], знающих многие способы любви. Этот скряга, на лице которого брови от высокомерия взлетели вверх, половину платы за жертвоприношения забирает себе, и славится эта обезьяна под прозвищем Семикубышечник[615]. Есть, говорят, у него дочь, настоящая жемчужина. Мы и ее заполучим так же, как и прочие сокровища». На том и порешили Шива и Мадхава, условились, кому что делать, и, времени не теряя, отправились в путь.

А когда добрались они до Удджайини, то сопровождаемый помощниками Мадхава нарядился царевичем и остановился в деревне неподалеку от города. Шива же, хитроумный в своих замыслах, вошел в город, приняв облик аскета, и стал жить там в монастыре на берегу Сипры[616], заведя для видимости глину, священную траву куша[617], чашу для подаяния, шкуру антилопы, — все, что надлежит иметь подвижнику. На заре обмазывался он липкой глиной так густо, что казалось будто только что явился из смрадного ада Авичи[618], полного зловонной и липкой слизи. Во время омовения в струях Сипры подолгу держал он голову под водой, словно заранее пожинал мучительные плоды своей недостойной жизни. После же омовений долго стоял, вытянувшись струной и обратив лицо свое к солнцу, как бы показывая тем самым, что достоин он быть посаженным на кол. Затем приближался он к изваянию божества с пучком священной травы куша, бормоча молитвы, и садился в позе, называемой «лотос»[619], словно изображая собой четырехликого Брахму[620]. Хитро прикидываясь, лицемер творил жертвоприношения Врагу Пуры[621] цветами, чистыми, как сердца подвижников. Совершив же лживую жертву, словно бы погружался в чтение молитв, как бы отдаваясь размышлению над грозящим ему воздаянием за дурные дела.