Дневник на итальянском (СИ) - Харрис Элиза

— Пока рядом с тобой Эбигейл, тебе не о чем переживать. Она та ещё…но не предаст.

Вдруг Эрика тепло улыбнулась, уходя в свои мысли, и добавила:

— Это я тоже знаю.

Глава 30

Fairytale Gone Bad — Sunrise Avenue

Эрика

Для меня было странным вот так просто разговаривать с ним. Без насмешек, колкостей и обидных ругательств. Без напряжения и злости. Наверное, потому что со дня нашего знакомства ни одна беседа не обошлась без сопровождения остроумием, насмешек и обоюдного желания придушить друг друга.

— Спасибо, Эрика, — меня словно током пробило, стоило Джеймсу произнести мое имя.

Так неожиданно и внезапно. Но как оно звучало его голосом…клянусь, я даже не противилась мысли, что хотела снова и снова слышать, как сводный называет мое имя своим грубоватым, тягучим, спокойным и приятным голосом. Таким теплым, как августовский ветерок, ранним утром, когда рассвет разливается на горизонте.

С открытым ртом и поджатыми под себя ногами, я провожала взглядом его фигуру, которая встала с дивана и направлялась к лестнице.

— Джеймс! — я всеми силами молилась, чтобы в моём голосе нельзя было расслышать досады, которая проникла в грудь от его ухода. Но меня всё ещё волновал один вопрос. — Почему ты вступился за меня? Перед своей девушкой.

Возможно, мне снова хотелось услышать его самодовольное «она мне не девушка» в сопровождении с ухмылкой. А может быть просто потянуть атмосферу этого вечера, когда мы могли говорить свободно и непринужденно, подольше.

— Когда-нибудь, мы оба это поймём.

Осеннее утро с запахом свежей листвы после дождя выдалось прохладным. Из приоткрытых окон прорывался ветерок, щекоча мои подошвы, которые выглядывали из-под тёплого пледа, которого вечером у меня не было.

Я уснула под очередной фильм, сама того не заметив. Ночь уже сменялась утром, а веки слипались, не спрашивая разрешения. На мне была лишь одна пижама, а под голой диванная подушка.

Бросив взгляд на пушистый светлый плед, которым я была укрыта по самый подбородок, я попыталась скрыть улыбку. Неужели сводный братец умеет о ком-то заботиться? И забота ли это? Укутавшись плотнее, я потянулась, улыбаясь тусклым лучам, пробивавшимся сквозь шторы. Осень доходила к зиме, передавая свои владения холода владычице, свет становился тусклее, ночи холоднее, а небо печальнее. Оно больше не смешивало в себе бордово-рыжих красок ранней осени на закате, и не окрашивало небо, вокруг ватных облаков, нежно-голубым.

Продрав глаза, как сонный котёнок, я поднялась на ноги, направляясь к себе в комнату. В доме стояла непривычная тишина. Горячий душ, теплый домашний костюм из плюша, собранные мокрые волосы в небрежный пучок и TheWeekndна фоне.

Я распахнула широкий балкон, выходя на свежий воздух. Кожу пробрала дрожь. Мне захотелось укутаться потеплее, забраться с ногами на диван, включить «Осень в Нью-Йорке» и заварить горячее какао с тонной мармеладок. Прикинув эту мысль, я облокотилась на перила, и мечтательно улыбнулась, закрывая глаза. Кровь с приятным холодком потянулась по венам, а волосы из пучка распались на плечи завитушками.

Утро казалось слишком добрым за долгое время, поэтому я вдыхала каждый его аромат, заполняя легкие свободой и удовлетворенностью.

— Место встречи изменить нельзя! — дернулась я от внезапно знакомого голоса, прозвучавшего с улицы. Отталкиваясь от дерева, Джеймс улыбался. Я продолжала облокачиваться на перила, склонив голову и легко улыбаясь.

— Как и повернуть твою извилину в нужную сторону, для работы мозга! — лукаво крикнула я в ответ.

Джеймс рассмеялся. Да так звонко и по-настоящему, что я, кажется, засмотрелась на его улыбку и ямочки на щеках. Я снова не заметила, как он вернулся с пробежки. В обтягивающей широкий разворот плеч футболке, из-под которой пропечатывался рельефный пресс. Мокрые волосы Джеймса были небрежно рассыпаны, а прерывистое дыхание после бега, восстанавливалось.

— Прекрати сверлить во мне дырку. — я и не заметила, в какой момент он перестал смеяться, и я застыла, глазея на него.

— Я очень надеялась, что это возможно… — сообразила я, пытаясь скрыть смущение и рвущуюся наружу улыбку. Он застал меня врасплох. — Но, увы, ты все еще целый.

Джеймс ухмыльнулся, той самой обаятельной улыбкой, и помотав головой, прошёл в дом. А я вернулась в комнату, просидев какое-то время за блокнотом с эскизами, а когда желудок начал подавать первые признаки бунта, решила переодеться и спуститься на кухню. Только стоило мне стянуть плюшевую кофту, оставаясь в одном бюстгальтере, как дверь моей комнаты бесшумно отворилась, и в пороге, сам принц Датский, не моргая, застыл сводный.

— Выметайся из моей комнаты! — запищала я, прикрывая руками грудь. Сердце галопом совершило кульбит, а щеки, наверняка, стали багровее заката перед дождем.

— Не смущайся, я видел тебя в купальнике.

— О, так может, раз мы уже перешли на новый уровень, мне раздеться полностью? — лукаво поинтересовалась я.

— Не порти детскую психику, сестренка! — поднимая руки вверх на поражение, взмолился этот идиот. — Хотя, думаю, за полгода, ты капусты наелась… Раздевайся! — предвкушающе он уселся на моей кровати и озабоченно уставился на мой лифчик. Вот же нахал!

— Ага, сейчас, милый, — подходя ближе, ангельски прошептала я, а затем схватила мягкую игрушку и запульнула в него. — Ты, идиот безмозглый! — рявкнула я. — Я тебя сейчас кастрирую, кот озабоченный! Выметайся из моей комнаты, пока ещё моя психика здраво реагирует на тебя.

— Истеричка, — он ещё раз обвёл меня взглядом, облизнув губы и, удовлетворяясь тем, что видит, снова расплылся в своей мерзкой, до чертиков сексуальной, улыбке.

— Урод!

— Сестрёнка, сходи к окулисту. — приблизился он к моему лицу с опасной ухмылкой. — Я красавчик!

И пока я оставалась неподвижно, затаив дыхание от его близости, стоять посреди комнаты в одном нижнем белье, Джеймс вышел, напоследок подмигнув уже у двери. Когда-нибудь, он доведёт меня до белой горячки. Или себя до самоубийства!

— Приготовь мне омлет.

Мне послышалось?

Со сковородкой в руке, удивлённо вскинув брови, я обернулась к сводному, который деловито раскинулся на диване у телевизора.

— Что? — спустя несколько минут затяжного молчания, обернулся он. — Я не умею готовить. Повариху папа уволил, как в нашей причудесной жизни появились вы. Грейс дома нет, значит, готовишь ты.

— У тебя запустился механизм мыслительного процесса?

Сводный закатил медовые карие глаза, обрамлённые густыми темными ресницами, и я ненароком застыла с посудиной в руке, не утруждаясь подобрать свисающую челюсть.

— А что мне за это будет?

Снова нимые гляделки.

Джеймс вдруг в какой-то момент выключил телевизор, поднялся с дивана, и медленно стал преодолевать расстояние между нами.

— А чего ты хочешь?

Его тон пробрал все тело дрожью. Тихий, спокойный, до безумия сводящий с ума.

— Чтобы ты перестал вести себя, как самодовольная сволочь.

— Ну, — смешок и его губы растянулись в улыбке. Настоящей. Теплой. — Это ты, куколка, сильно замахнулась.

Пока он сокращал нашу дистанициюг, мой взгляд скользнул по его крепким рукам с мышцами, играющими под кожей. Я изо всех сил старалась перестать его разглядывать, но глаза скользили по предплечьям, плечам, широкой груди…у него была чертовски хорошая физическая форма. На сводного хотелось смотреть, и это было чертовой проблемой.

Я слишком явно затаила дыхание, боясь пошевелиться, пока воображение подкидывало мысли, от которых кидало в жар, ладошки потели, а голова шла кругом. Мне хотелось, чтобы он оказался ближе, его тёплые ладони коснулись моей талии, а дыхание обжигало скулу, виски, губы…

— Черт, — шепотом, вероятно не заметив, что вслух, выругался Джеймс, когда его телефон стал разрываться от звонка.

Наверное, кто бы то ни был, позвонил как ни кстати вовремя. В противном же случае, я избавилась бы от искушения, лишь поддавшись ему. А в дальнейшем постоянно корила себя за это.