Песня Вуалей (СИ) - Дарья Кузнецова

— Простите, что всё так получилось, — первым нарушил молчание сыскарь. — Они не имели права подвергать вас такому риску.

— Но ведь всё обошлось, — осторожно возразила я, пожимая плечами. Тем более, ничего столь уж страшного я в произошедшем не видела. Наверное, действительно потому что всё хорошо закончилось. — На мне ни царапины, а главный в этой шайке схвачен, — пояснила я.

— Схвачен не главный, схвачен один из исполнителей, — скривился следователь. — Вот этим мне и не нравятся их методы. Они не жалеют людей, пока те не докажут свою незаменимость. Да и потом тоже не жалеют.

— Кто эти «они»? Или это секретная информация? — я вздохнула.

Мне невероятно надоела эта беготня. Я никогда не стремилась к приключениям, даже путешествовать меня не тянуло. Сколько себя помню, мне неоригинально хотелось спокойствия и безопасности.

В приюте мы не голодали, не походили на оборванцев, учились основам наук, необходимым для дальнейшего образования, но на этом функции наших воспитателей заканчивались. В остальном это была стая. Каждый дрался с каждым за своё место под солнцем, были вожаки, были понукаемые всеми изгои. И закон царил стайный, простой: выживает сильнейший. Мне в какой-то мере повезло, проявленный дар отделял меня от остальных детей. Я никогда не была на первых ролях, но и не волочилась в хвосте. Рядом со стаей, но вне её. И всё равно порой приходилось показывать зубы; меня не могли не задирать совсем. Сильнее всего мне из приютского запомнилась необходимость постоянно быть настороже. Это было куда проще, чем каждый раз, вляпавшись по неосторожности, доказывать своё право на жизнь.

Потом, когда в десять лет я попала на обучение в Дом Иллюзий, первое время было проще, но там я чувствовала себя ущербной, потому что была ничьей. Не сказать, чтобы меня шпыняли все подряд, большинству было безразлично моё приютское детство, но отдельные личности попадались, особенно среди наследственных, среди элиты Дома.

Но в Школе Иллюзий у меня появились друзья. Сначала Джебс, потом Хар и Фрей. Потом появился добрый и мудрый Пир, лучший наставник из всех возможных. Потом началась совместная с магами других направлений практика, и в мою жизнь вошёл чудесный, такой забавный — тощий и широкоплечий, с длинной девчачьей косой, — Бьорн (это сейчас он набрал массы и выглядит солидно и внушительно, а в юности казался натуральной вешалкой), а в жизни Джебс — Фарха, удивительно красивая и при этом удивительно добрая (на взгляд Иллюзионистов) Целительница.

После знакомства с тёмной стороной личности ещё одного любимого наставника, которого я считала образцом мудрости, благородства и теплоты, Дом Иллюзий стал для меня мешком Караванщика. И я делала всё, чтобы вырваться оттуда как можно скорее, как можно меньше пересекаться с Владыками и ни в коем случае не привлекать их внимание.

Потом… Потом была магография в газете. Потом первые кровные узы, как ни странно, с Бьорном; я, наверное, подсознательно тянулась к нему, как к островку спокойствия и олицетворению всего того, чего так не хватало в моей жизни.

После окончания учёбы я была почти счастлива. С личной жизнью вот только всё было плохо, я попросту боялась подпускать к себе новых людей и незнакомых мужчин, и мой круг общения ограничивался исключительно кровниками. Никого из них я не интересовала как женщина, и меня это полностью устраивало. И лёгкость, с которой я приняла Тахира, здорово удивляла; а ведь он за единственную встречу стал мне даже ближе, чем Бьорн. Более того, Целитель нравился мне и как мужчина, и, рассматривая его в этом качестве, я не испытывала никакого внутреннего протеста и отторжения. Даже Пир мне нравился ровно до тех пор, пока мысль не доходила до перспективы близости с ним.

Как же сейчас хотелось в свой родной уютный домик, к любимой работе! Она ведь обычно не сводилась к таким ужасам, на которые обрёк меня покойный дор Керц. Самая распространённая работа для Иллюзиониста — организация красивого яркого праздника. Чаще для взрослых, иногда — для детей. Несмотря на слова Тахира об истинном предназначении магов, мне нравилась моя работа, нравилось дарить людям радость. А ещё были заказы на зачарование всяческих амулетов, создание личин, помощь в подборе платья для госпожи, которая не любит ходить по магазинам, посланники вроде моего Черепа, только попроще. И множество ещё мелких необычных вещиц; каждый раз это была интересная и увлекательная головоломка.

Я вряд ли стала бы работать за идею, но свою работу любила не только за то, что она меня кормила. До недавнего времени.

— Не рекомендованная к разглашению, — поправил меня сыскарь. — Но все, кому надо, всё равно в курсе. Это… что-то вроде внутренней разведки.

— Царские Змеи? — улыбнулась я.

— Частично, — он пожал плечами. — Змеи — это просто группа убийц. Хороших, профессиональных, но — узкоспециализированных.

— А они в самом деле существуют? — опешила я от такого откровения.

— Можно сказать и так, — он улыбнулся уголками губ. — Но к вашему кровнику отношения не имеют. Эту огранизацию чаще называют «Царской охранкой», а официального названия не знаю даже я. Преступления против царской власти, преступления против государства, заговоры и измены — это их поле деятельности. Спора нет, дело нужное, и другими методами с ним почти невозможно справиться, но более приятными личностями они от этого не становятся.

— Вы поэтому оттуда ушли? — аккуратно попыталась подловить его я. Нашла с кем играть, конечно; следователь насмешливо покосился на меня, мгновенно раскусив нехитрый манёвр.

— А почему вы решили, что я там работал?

— Ну, вы хорошо знаете это здание, знаете тамошних работников, у вас там даже прозвище есть, — я пожала плечами. В конце концов, не захочет отвечать — не ответит, всё равно я не смогу настоять на ответе.

— Ну, какое-то время было в моей биографии и такое, — усмехнулся сыскарь. — Недолго. Очень недолго и давно.

— Скажите, а почему, если мне опасно появляться на улице, мы с Вами сейчас столь демонстративно и неторопливо едем в открытом экипаже? — поспешила я сменить тему. Расспрашивать про государственные тайны чревато. Вдруг, да и раскроют какую-нибудь? — Опять кого-то провоцируем?

— Хм. Скорее, демонстрируем всем желающим текущее положение вещей.

— Это какое? — опешила я, озадаченно разглядывая собеседника. Тщетно; по его вечно хмурому сосредоточенному лицу было невозможно что-то прочитать.

— Скажем так, мне надоело отгонять от вас убийц и всяческих странных личностей, — сыскарь вздохнул так тяжело, как будто дежурил у моего плеча с саблей наголо уже пару десятков лет, а количество убийц измерялось тысячами. — Ненавязчивая демонстрация того факта, что вы под моей личной защитой. Это остудит горячие головы. Если же, наоборот, спровоцирует кого-то на активные действия против меня — тем более отлично. Значит, мы узнаем реальный уровень ставок в этой игре.