Здесь водятся чудовища - Кристофер Сташеф

— То есть ему он верил больше чем вам?

— Конечно, сэр. Ведь он был опытный царедворец.

У нас тут монах-экзорцист собирался изгнать этого дьявола, но бык оказался сильнее. Он своим жутким ревом заглушил слова молитвы и загнал брата-экзорциста обратно в церковь — тот едва успел там спрятаться.

— С нас хватит, — заявила женщина, — долго мы терпели, но хватит. Мы решили оставить деревню, и лишь брат Ансельм уговорил нас сделать последнюю попытку.

— Мы позвали одиннадцать священников из соседних деревень прийти нам на помощь и успокоить привидение.

С этими словами мужчина кивнул на огни, плясавшие внизу, за склоном.

— Они пришли с зажженными свечами, и хор их молитв пока не заглушен ревом быка. Так что надежда остается.

— Здорово придумано! — Ален обменялся взором с Джеффри, который ухмыльнулся в ответ, и сказал:

— И какой храбрый поступок — если не сказать безрассудный. Посмотрим, что из этого выйдет.

— По-моему, здесь нужны не свечи, а железо, — пробурчал Джеффри.

— Представляю, чем все это обернется, — согласился Грегори. — Лично я знаю многое о призраках, но никто не знает о них все. И этим двенадцати священникам может понадобиться наша помощь.

— Спасибо за предупреждение, добрые люди, — сказал Ален, обращаясь к семейству поселян. — Но тем не менее, мы вынуждены устремиться навстречу опасности — без нас там, похоже, не обойтись.

За спиной они услышали испуганные голоса семьи, когда, отъехав футов двадцать, стали набирать скорость.

Как только они спустились со склона, так сразу оказались в деревне — об этом говорили окружавшие их со всех сторон хижины с соломенными крышами и высокий шпиль церкви, который теперь оказался высоко вверху над их головами.

Круг горящих свечей сужался, окружая быка с трех сторон, сжимая его в клещи. С последней стороны ему оставалась одна дорога — но там, позади него, стояла церковь. Бык возвышался над ними, десяти футов роста как минимум, он ревел и пыхтел, и рыл копытами землю. То и дело он делал опасный выпад в сторону одного из братьев-монахов, которые служили священниками в этих краях, но те стояли неколебимо, каждый на своем месте, воздев свечу над собой и произнося слова молитвы, и продолжая наступать, впрочем, без особого энтузиазма. Бык метался от одного к другому, но везде встречал одно и то же, производя при этом ужасный шум, не в силах выпутаться из этого круга.

— Они заводят его на церковный двор! — заметил Джеффри.

— Конечно, само собой — ведь там, за церковью, кладбище! — прокричал Грегори, стараясь пересилить шум, который производил бык. — И этот зловредный призрак, грешная душа, не может вступить на освященную землю безнаказанно, не испытав мук боли и раскаяния.

Тем не менее, бык все же развернулся к деревенскому погосту — но тут же замер, увидев перед собой полупрозрачные призрачно-туманные силуэты, восстающие из земли. Они стояли плечом к плечу, стеной перед ним, и рядом возникали все новые и новые — словно призрачные языки белого пламени.

— Это призраки замученных им людей: тех, кого он обманывал и грабил! — прошептал Грегори. — Сейчас начнется битва призраков, и да поможет им Правая сила!

— А также их количество, — присовокупил Джеффри. — Преимущество будет не на стороне быка, пусть только зайдет туда.

— В самом деле, — смятенно пробормотал Ален. — Он не может тронуться ни вперед, ни назад. Там его останавливают свечи и молитвы, а с другой стороны — призраки. Все против него. И что они будут с ним делать дальше?

— Не думаю, что они станут его трогать, — скривился Джеффри. — Монахи просто хотят его успокоить навечно, чтобы он больше не возвращался. А наказывать его будут уже силы неземные.

— И что же они: собираются загнать этого огромного быка в гроб? — удивился Ален.

— Вроде того, — отвечал Грегори, не сводя глаз с монашеских рядов и их ревущего противника. — Посмотрим, что они будут делать дальше.

Все теснее и теснее становился круг, смыкаясь вокруг быка — точно сверкающее в ночи ожерелье из жемчужин, стягивающееся на его шее. Наконец раздался еще один сотрясающий землю рев, и бык метнулся за церковную ограду, на освященную землю.

— Но он же не может туда проникнуть! — возмутился Ален. — Слышишь, нечистый дух! Там же святая земля!

— Может, но будет тут же наказан: гореть ясным пламенем, — пояснил Грегори. — Что может быть страшнее такого возмездия для злодея?

— Значит, бык поджарится, как на вертеле? — хмуро пробормотал Джеффри.

Церковь огласилась криком агонии — это кричал бык; звук раскатывался, отражаясь от фасада церкви, гудел в колоколах, в нем были боль и гнев, и отчаяние столь глубокие, что все трое содрогнулись. Даже Джеффри почувствовал легкие уколы страха, овладевшего призраком, таким глубоким и непреодолимым был его испуг.

Но монахи стояли неколебимо возле ворот, выдвигаясь дальше к церкви и оттесняя призрака.

— Я должен пройти туда! — решительно сказал Грегори. — Кто знает, на что эта тварь способна, когда окажется загнанной в угол?

— Вот именно, — возразил Джеффри, — поэтому тебе не следует там появляться…

Но Грегори уже исчез, произведя небольшой грохот, подобный удару молнии с неба.

— Никак не уймется! — воскликнул Джеффри. — Куда он вляпается на этот раз? — Джеффри повернулся к Алену. — Добирайся, как сможешь! — И с таким же точно шумом исчез следом, оставив Алена сотрясать вечерний воздух цветастыми проклятиями, которые не должны быть известны ни одному благовоспитанному принцу.

Грегори появился в церкви с точно таким же громоподобным ударом, который вырвал у быка рев испуга и ненависти. Сидений здесь не было, как в большинстве средневековых храмов, а широкий пол был выложен плитняком. Бык стоял в центре, и два ряда монахов решительно двигались вдоль стен к алтарю: остальные отсекали путь к дверям. Церковь наполнилась странным свечением и речитативом дружных молитв, которые звучали теперь громче и уверенней, чем дикий рев быка. Как он ни крутился, как ни вскидывал рогами, наступавшие были неумолимы и продолжали идти на него, стойко перенося любые атаки со стороны рассвирепевшего животного. Наконец он понял, что его вот-вот загонят в кольцо — и отступил к восточной стене: туда, где находился алтарь. Там, пригнув голову и угрожающе выставив рога, он забил копытами.

— Он крошит гранит!

Грегори обернулся и увидел перед собой брата. Шум его прибытия был заглушен песнопениями и ревом быка.

— Гранит только трескается, — ответил Грегори. — И потом, сейчас это не причинит вреда никому, кроме него самого. Сейчас его неукротимый нрав принесет ему лишь слабость.