Здесь водятся чудовища - Кристофер Сташеф

Когда кругом ни зги не видно! — объявил Грегори. — А зачем?

— Знаешь, последние встречи и долгие проводы после них вызывают во мне отвращение ко всякого рода мраку, — заметил Джеффри. — И сегодняшнюю ночь я хочу провести за крепкими стенами, не знаю почему — такое у меня, наверное, предчувствие. Давайте еще немного проедем, промчимся, проскачем, джентльмены, и вы убедитесь, что я прав. Нам попадется в пути какая-нибудь деревня, где путникам дадут ночлег.

Дорога впереди постепенно окутывалась мраком.

— А, по-моему, костра бы вполне хватило. И по очереди вокруг него дежурить, — нервно заметил Грегори.

— И по очереди отмахиваться палкой от монстров, наползающих со всех сторон.

— Почему — палкой? А меч на что?

— Я имею в виду — головешкой. Потому что огня, по твоим рассуждениям, они боятся больше. Ты же считаешь, что костер способен защитить нас от всяких оборотней и прочей лесной нечисти? — сказал Ален.

— Ничего! — воскликнул воспрянувший Джеффри. — Мы должны встретить страхи лицом к лицу! — Джеффри был бодр, как будто дело происходило на рассвете.

Пришпорив скакуна, он пустился галопом по темнеющей дороге, но изможденный конь был способен идти только рысью, и то с героическими усилиями.

Грегори со вздохом присоединился к Алену, который устремился следом за братом. Они приободряли криками себя и лошадей, пытаясь угнаться за Джеффри. Поравнялись с ним они лишь у самого склона, когда новое рычание сотрясло землю. Ему вторили человеческие крики.

— Что это? — спросил Грегори, показывая вдаль.

— Деревня, на которую твой брат возлагал такие надежды.

Ален указал на смутные огни в ночи. В лунном свете над ними вставал купол. — Это церковь, если мне не изменяет зрение.

— А вот и хижины вокруг нее, — присовокупил Грегори. — Не это ли ты выбрал местом ночлега?

Джеффри насторожился.

— Странно: похоже, эти огни движутся — причем как-то вкруговую.

Деревья по сторонам осеняли их мрачными тенями: несколько мертвых ветвей пали на путников.

— Что-то очень странное там творится, в этой деревушке, у церкви. Как-то мне не по себе, — признался Ален.

— И этот рев, похоже, исходит от монстра, ищущего сражения, — ухмыльнулся Джеффри. — Давайте проедем немного вперед и посмотрим, что там.

Отыскав тропу, они пустились вниз по склону.

— Не торопитесь, — предупредил Ален. — Нет нужды срываться с места в карьер в пасть врагу.

Джеффри поморщился, но сохранял спокойствие молча, признавая за Аденом здравый смысл в данной ситуации.

— Или глаза изменяют мне, или этот полукруг света становится все меньше, — заметил Грегори.

Джеффри внимательно осмотрел то, что открывалось его глазам примерно секунду, затем кивнул.

— Твои глаза не обманывают тебя, братец. Если за этими огнями стоят люди, то можно сказать, что они неуклонно приближаются друг к другу.

— Хо! Что имеем мы здесь? — принц осадил коня. — Шествие факельщиков? А это еще кто?

Прямо перед собой братья заметили мужчину и женщину, пробиравшихся вдоль дороги, взяв друг друга под локоть. За ними бежали дети.

Под ногами снова откликнулась-затрепетала тропа.

Кто-то из детей испуганно закричал, и мать — видимо, это была мать — стала его успокаивать, говоря какие-то утешительные слова, хотя у самой руки тряслись от страха.

— Что выгнало вас из родных хижин в такую пору? — спросил Ален. — Можете быть уверены, здесь есть три меча, готовые встать вам на защиту!

— Что такое простые мечи против чародейских монстров, — простонала жалобно женщина.

— Что еще за монстр? — спросил с обострившимся интересом Грегори.

— Это призрак, сэр рыцарь, — отвечал мужчина, — но в этот раз он принял форму быка.

— Любопытное превращение.

— Всю свою жизнь Бэйург был зловредным человеком — никто его не любил, он всегда вселял в нас нехорошие чувства и опасения, — пояснила женщина, тут же поежившись от отвращения и испуга.

— Он был задира и скупец, — сказал ее муж, — совершивший лишь пару добрых поступков во всей своей жизни, которые с лихвой перекрыл множеством злых дел.

— Он надул хозяина при разделе земельных участков, — сказала его жена, — и торговался за каждое зерно, менял обноски на жито.

— И выменивал дрянное зерно на хорошую одежу, — хмуро заметил ее муж.

— Договорился о свадьбе на шесть сторон сразу, — продолжала женщина, — и, отведав новобрачных, отверг всех. Четверых он взял с детьми, но ничуть о них не заботился. Так как ни одна из женщин не удовлетворяла его требованиям, он взял седьмую, уже силой, но к тому времени его выгнали из общины.

— Он лгал, обманывал и плутовал, — продолжал мужчина. — Крал инструмент и инвентарь, еду и вообще все, что плохо лежит, и жестоко избивал тех, кто пытался отстоять свое имущество.

— Прямо какой-то опереточный злодей, — поежился Ален, на которого этот рассказ произвел тягостное впечатление. — Но какие же он сделал два добрых дела, о которых вы тут упомянули?

— Он подарил изношенный плащ одному бедняку, — неохотно сказала жена, — и однажды, в момент слабости, дал кусок хлеба с сыром одному из своих детей, потому что мальчик буквально умирал от голода.

— Но этого ему будет недостаточно, чтобы добиться места в Небесных чертогах, — заявил ее супруг. — и даже в Чистилище, как мне кажется. Он упал замертво на сорок девятом году жизни, и наш пастырь прочел речь над могилой, но никто не оплакивал его.

— Но этих двух добрых дел достаточно, чтобы отложить ссылку в Преисподнюю, — задумчиво пробормотал Грегори. — Почему же вы думаете, ему закрыт путь в Небеса или в Чистилище?

— Потому что его призрак вернулся, — сказала женщина и содрогнулась.

— Сомнительно, чтобы ему был дан шанс исправить все то зло, что он сотворил на земле, — заметил ее супруг, — но он заявился обратно. И, поскольку всю свою жизнь задирал и бодал, как говорят в нашей местности, других, то и вернулся в виде быка! Гигантского быка, который, в основном, появляется ночью. Несколько недель после похорон все было тихо, и мы уж было вздохнули с облегчением. Но едва солнце склонилось к закату — и он тут как тут, снова стал задирать каждого, кто выходил из дому после наступления темноты, загоняя их потом, ополоумевших от страха, в реки и болота. От его ужасного рева срывались крыши и ставни.

И тут рев донесся снова — громадная отсохшая ветвь ударилась о землю как раз рядом с конем Алена, всего в ярде от него. Жеребец испуганно отшатнулся, но Ален сдержал его и спросил:

— А почему вы не обратились за помощью к вашему покровителю?

— Он не хочет верить, что его лизоблюд, долгое время сшивавшийся при его дворе, занимается подобными делами.