Цвет ночи - Алла Грин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дивия сперва тоже вызвала у меня доверие, которое разрушилось в одночасье, когда нас атаковали волколаки, которых она же с собой и привела. Я сделала короткий, неосознанный шаг ближе к Яну, невольно ища защиты, и наши плечи соприкоснулись.
— Если бы ты могла снова сковать её — ты бы это уже сделала, верно? — спрашивает Ян.
Я не совсем понимаю, что именно он имеет в виду.
— Да, — отвечает Жива. — Магия, часть души, которую я отдала Мине, не вернулась ко мне. И достаточной силы, чтобы её победить, я теперь не имею. Мои чувства негодования притупились за столько лет, а та сила родилась от очень сильного гнева и ревности. И даже если я сейчас воссоединюсь с ней — она меня разрушит, я не выдержу подобную боль из своего прошлого. Поэтому ключ ко всему — эта юная девушка.
Я хмурю брови, вслушиваясь в смысл её слов. И глубоко вдыхая свежую прохладу летней ночи, благоухающей цветами, произношу:
— Но я больше не могу пользоваться вашей магией. Мне уже исполнилось восемнадцать лет.
— Я с лёгкостью смогу заново передать её тебе, но мне нужен источник, — произносит Жива. — Где он?
Мы с Яном переглядываемся. Я вспоминаю свой амулет; тонкую серебряную цепочку, с кулоном в виде лунницы с перламутровым камнем-адуляром в самом центре. И мысленно вижу, как наяву, что огромные чёрные лапы подцепили мою двоюродную сестру Кристину за спину и она неестественно выгнулась, извергнув стон боли от впившихся в её позвоночник когтей. Всего на секунду задерживаю внимание на воспоминании, и перед моими глазами блестит серебро лунницы на шее погибшей сестры.
Я совсем забыла об амулете с того самого момента, как в спешке покинула свой дом, ферму на широких сильных крыльях кобальтового цмока. Забыла о том, что передала его Кристине, что он остался на её шее. Где он сейчас был? Похоронен вместе с ней? Или предусмотрительно отобран волками?
— Ян? — спрашиваю я.
— Когда я возвращался на место происшествия, лунницы не было. Видимо, волколаки забрали его. Кулон потерян.
— Лунница? — переспрашивает Евгения. — Кулон ничего не значил. Обладание им лишь указывает на принадлежность магии конкретной хозяйке. Это обычный атрибут. Где сам лунный камень? Потому что, когда я мысленно пытаюсь следовать к нему, обращаясь к собственным чарам, я не вижу ничего, кроме черноты.
— Лунный камень и был в луннице, — говорю я, впадая в подобие отчаяния.
Мы проделали огромный путь, от моей фермы до рая, побывав в нём уже второй раз, чтобы понять, что неудача с самого начала поджидала нас здесь.
Но Жива отрицательно мотает головой из стороны в сторону.
— Нет, — говорит она. — Если хозяйка умирает, магия переходит к следующей по женскому роду. Если таковой нет — в лунный камень. Большой камень. Он и был источником. Хранилищем этой силы, которая просто не могла высвободиться и исчезнуть. Где он?
Я теряюсь. Не могу припомнить ничего подобного и начинаю нервничать, копаясь в мыслях. Чувствую облегчение от того, что надежда есть, но и в то же время — напрягаюсь, потому что знаю: никакого большого лунного камня в нашем доме нет.
— Я никогда его не видел, — произносит Ян, подтверждая мои размышления, — и твоя мать о нём никогда не упоминала. К тому же, если бы камень был в вашем доме, то когда я возвращался на ферму после происшествия, на утро, я бы почувствовал наличие твоей спрятавшейся магии в нём — но ничего подобного не произошло.
— Её мать могла не знать о нём, — выдыхает Евгения. — Её предки могли спрятать камень где-то очень давно или убрать подальше, за ненадобностью. Почти тысячу лет он не имел никакой функции и был пуст.
— Мы найдём его, — заверяет Ян, словно и правда был решительно настроен это сделать. Хотя бы потому, что у нас не было другого выбора. — Твои предки жили в других местах, Ава. Вероятно, придётся отправиться туда.
— Значит, если ты намерена помочь им, — говорит Велес, переходя к делу, — то не будем терять времени. Приглашаю тебя спуститься в тёмную навь, Жива.
Но вдруг раздаётся звук, напоминающий перезвон колокольчиков. Серёжки в ушах Евгении побрякивают, когда она отрицательно качает головой.
— Я уже вдоволь отомстила Дивии, — неожиданно говорит она. — Прошло много времени, и она сполна наказана. Я успела простить Трояна и даже её. В последние годы я сдерживала Дивию уже не из-за мести, а потому, что она действительно опасна. Чтобы она более не причинила никому вреда и боли, какую причинила когда-то нам. Но это больше не моя цель. Сковать её снова более важно для вас, а я желаю, чтобы Троян появился здесь. Кроме этого, мне больше ничего не нужно. Это моё условие. Ты — сын Чернобога, освободишь его. После этого я помогу вам.
Ян крепко стиснул зубы. Несколько часов назад он отказал в освобождении самому Трояну. Теперь его о том же самом просила Жива. И если с Трояном Яну удалось сторговаться, манипулируя чувством жажды отмщения своей убийце, то Жива была непреклонна. Она ясно дала понять, что расплата с соперницей её больше не интересует. И всё, к чему она стремилась — это вернуть своего любимого. Она ждала его целую тысячу лет. Любила его, несмотря на время, несмотря на глубокие душевные раны, нанесённые им её сердцу, несмотря на предательство. Троян был ей необходим. И она ни на что не променяет шанс вернуть его домой, освободив от цепей Чернобога.
***
Мы выдвигались в обратный путь без промедления. Сообщив, что будет ожидать нас на границе нави, Жива в одночасье, под звук схлопывания, похожий на обратный свист пули, возвращающейся в ствол ружья, обернулась грифоном — крупной птицей с когтистыми лапами льва, с белоснежными крыльями, покрытыми перьями. Расправив их — оттолкнулась от земли и взмыла в воздух, подчиняя себе поток ночного ветра, поднявшего пыль с земли, разметавшего мои волосы в стороны. Несколько секунд я смотрела ей вслед — на то, как неведомое создание удаляется от нас, настигая небес.
Столб тёмного смога заклубился слева — из густой бурой тучи послышался рёв медведя, а когда синие молнии, словно удары грозы в кобальтовом облаке окружили меня, земное притяжение перестало существовать — моё тело подбросило вверх. Оно переворачивалось в невесомости, будто делая кувырки — несколько мгновений я кружилась словно в танце с Яном,
