Последний бой - Олеся Шеллина

— Рохов упал с лошади и повредил ногу, поэтому король Фридрих в последний момент произвел замену.

— Вот оно что. А кто командует гарнизоном? — я всматривался в город и пытался понять, что меня в нем напрягает.

— Номинально гарнизон подчиняется генерал-губернатору, — отвечал мне все тот же Чернышев, как человек, лучше всех знакомый со структурой немецких городов. — Но, на практике солдаты и офицеры гарнизона охотнее подчиняются старшему офицеру. Обычно, генерал-губернатор берет командование на себя, если видит, что выбора другого просто не осталось.

— Что-то демократией пахнуло, — я поморщился. — Кто старший офицер гарнизона?

— Майор Фридрих Вильгельм фон Зейдлиц-Курцбах, — Чернышев замолчал, а потом быстро заговорил. — Он крайне молод, ваше высочество. Вот здесь я совсем не понимаю, чем именно руководствовался король Фридрих, делая это назначение.

— Боюсь, что логику Фридриха никто из нас никогда не поймет. Он принимает порой настолько противоречивые решения, что лично я теряюсь в догадках, как их вообще воспринимать. И тут, боюсь, что назначение этого очень молодого барона на столь значительную должность, было не просто так сделано. Знаете, чем настолько молодые люди отличаются от умудренных опытом генералов? — они дружно покачали головой. Я смотрел на них и думал. Это насколько же молод майор Зейдлиц-Курцбах, если эти молодые люди считают его юнцом? — Молодые люди достаточно безголовые, чтобы сделать все от них зависящее, но выполнить возложенную задачу. Например, защитить Берлин любой ценой. Молодость и фанатизм часто идут рука об руку.

— Но вы, ваше высочество...

— Вот поэтому я, и не пытаюсь командовать, потому что тоже пока к таким вот безголовым отношусь, — я усмехнулся, глядя на их вытянувшиеся лица. — И в ваших совещаниях принимаю участие только в качестве наблюдателя. Но я вполне способен оценить степень сумасбродности того или иного плана. Так сказать, взгляд со стороны. Так каков ваш план? Что вы планируете делать? — И я сел чуть в стороне, внимательно следя за ходом их мыслей. Вскоре к нам присоединился Румянцев. Петька в обсуждение не лез, только хмурился, и время от времени проводил пальцем по карте. Что он там, мать его видит, что доступно только ему?

В конце концов бы принято решение попробовать город на прочность завтра с утра. Начать должна была артиллерия, а затем в дело вступали кавалеристы, которых было в моей армии подавляющее большинство. Но тут был вопрос скорее не тактики, а скорости передвижения армии, и для меня последнее стало решающим пунктом. А так как артиллеристы свои орудия тоже не на руках несли, то и получилось, что мы дошли до Берлина до Нового года, как и планировали. Если командиры увидят, что их слишком уж теснят, то отступят на позиции, и начнется новый мозговой штурм с учетом полученных данных о противнике.

Приняв их план, я вышел из шатра, и направился в свой. Нужно выспаться перед завтрашним днем, потому что для меня предстоит первая в моей жизни битва.

Глава 17

— Ваше величество, — Фридрих оторвался от подзорной трубы, через которую рассматривал Дрезден, и посмотрел на фон Винтерфельдта, который склонился перед ним в поклоне.

Да, не думал он, давая задание Грибовалю соорудить линию обороны города, что придется самому пытаться ее преодолеть. А ведь получается, что чертов француз поработал на совесть. И что же теперь делать? Тем более, что моральный дух его армии после этого кошмарного перехода был далеко не на высоте.

Мало ему той диверсии, которую совершили поляки, или кто-то, кто изображал из себя поляков, а от этой версии король Пруссии не отказывался, отдавая должное выдумки Ласси с Салтыковым, которые вполне могли додуматься до подобного.

Мало ему постоянных налетов казаков и башкир, которые совершенно не соблюдали никаких правил ведения войн и совершали нападения, когда им вздумается: и на марше, и на отдыхе. Нельзя было предугадать, когда снова на его полки налетят всадники, появляющиеся, казалось из ниоткуда и, собрав кровавую жатву, растворятся на горизонте.

А в одной из деревень ему на глаза попалась отвратительная картинка, на которой он сам был изображен... То, что картинка была сделана профессионально и не лишена художественного вкуса говорило лишь о том, что ее не сделали быстро на очередном привале, а, скорее всего, привезли из Петербурга. А значит, этот сопляк, или тот, кто так ловко прикрывается его именем, заранее знал, что будут разбрасывать эту мерзость. При этом сам он благополучно упустил из вида, что и его люди проделывали нечто подобное в адрес русской армии и императрицы Елизаветы.

— Что еще? — сухо задал он вопрос своему любимцу, выждав некоторое время, во время которого сверлил фон Винтерфельдта напряженным взглядом.

— Ваше величество, разведчики доложили, что на границе Саксонии появилась ирландская бригада, во главе с этим напыщенным ублюдком де Лалли, — имя ирландца фон Винтерфельдт практически выплюнул.

— Вот как, — задумчиво произнес Фридрих. — Они направляются сюда? Елизавета умудрилась заключить договор с Людовиком?

— Я не знаю ваше величество, — фон Винтерфельдт покачал головой. — Слухи ходили, что де Лалли мчался в Петербург словно ему сам дьявол пятки поджаривал, и пробыл в России недолго, стремясь вернуться к своей бригаде. Вполне возможно, что он привозил краткосрочный договор. Чтобы заключить что-то более внушительное, ни Людовику, ни Елизавете просто не хватило бы времени. Да и отношения между Францией и Россией довольно напряженные. Так что не думаю, что это нечто грандиозное.

— Вот и не думай, — отрезал Фридрих, прикрыв глаза. — Ты вообще понимаешь, что значит даже малюсенькое соглашение между Людовиком и Елизаветой? — Он швырнул на землю подзорную трубу, с трудом удержавшись, чтобы не наступить на нее.

— Что отношения между Францией и Россией не настолько ужасные, как все говорят?

— Что партия Бестужева начинает сдавать позиции, а, следовательно, никаких договоренностей с Англией Россия заключать не будет! Да еще и непонятные шевеления вокруг Голландии. И я понятия не имею, что там происходит, — пожаловался он в пустоту. — Как же медленно до нас доходит необходимая информация. Как же это частенько меня раздражает. Вот увидишь, мой дорогой Винтерфельдт, тот, кто первым научится получать сообщения из других стран раньше всех остальных, будет править миром. В одной Данни все прекрасно. Королева выдаивает казну,