Завещание императора - Александр Старшинов

— Наилучший принцепс, — заговорил Адриан, когда решил, что выпито достаточно, чтобы и высказать, и выслушать любой вздор. — Я приметил с некоторых пор неумеренное оживление среди торговых людей, особенно иудеев. Кое-кого мои люди допросили, за другими шпионили, вызнавая секреты, а особенно — мысли и намерения.

— Какие мудрые мысли можно почерпнуть, подслушивая торговцев? — усмехнулся Траян. — Стоит ли заниматься такой ерундой, племянник? Я лично не поощряю подобную слежку.

— Стоит-стоит… Так вот, многим из них присылают из самого Ктесифона письма с просьбами держать наготове людей и оружие. И если придет известие о поражении римских легионов, тут же восстать и начинать резать римских граждан, а заодно и их давних соперников — греческих торговцев — повсюду, где только есть значительные иудейские общины.

— А если поражения не будет?! — со смехом воскликнул Сантра. — Ты, сидя здесь, в Сирии, кажется, позабыл, что наш наилучший принцепс не потерпел еще ни одного поражения!

— С того момента, как Хосров протянул свою руку к Армении, война сделалась неизбежностью, — заметил легат Шестого легиона Цезон Бруттий.

— А мы отрубим эту протянутую руку! — захохотал Сантра, явно перебравший неразбавленного лаодикийского вина.

Адриану и от императора тяжко было сносить насмешки, а от какого-то Сантры — и подавно. Он попытался сдержаться. Закусил губу. Ноздри крупного носа затрепетали. Но нет — это выше сил, сносить подобное!

— Я не спрашиваю твоего мнения, Сантра! Я хочу знать, что думает император об опасности такого восстания.

— Ты требуешь от меня ответа, Адриан? — удивился император.

— Лишь прошу… умоляю ответить… — Впрочем, в голосе Адриана не слышалось никакой мольбы.

— Любое восстание будет подавлено, — снизошел до ответа Траян. — Дерзость надобно наказывать. А что думает Афраний обо всем этом? — обернулся Траян к центуриону фрументариев: с некоторых пор император стал его особенно отличать. Может быть, с тех самых пор, когда Афраний прислал ему известие, что на реке Саргеция в Дакийских горах найдены несметные сокровища Децебала.

— Иудеи восстанут, — отозвался Афраний кратко.

— Значит, диким зверям будет кого рвать на арене… — хмыкнул Бруттий. Даже если владыка не требует лести, приближенные все равно стараются льстить.

— Восстание иудеев — это та вещь, которая меньше всего может меня напугать, — улыбнулся Траян. — Такой ответ тебя устроит, племянник?

Адриан стиснул зубы. Ясно, что все его старательно заготовленные речи оказались выброшены на ветер.

Но он сделал всё, что мог. Траян предупрежден. Остальное от Адриана не зависит. Возможно, он не сумел убедить Траяна, потому как и сам мало верил в такую опасность.

Кука нашел Приска на вилле Филона. Слуги поставили ложе военного трибуна в саду, и раненый возлежал здесь, наслаждаясь солнцем, свежим воздухом и тишиной. Филон, которому шум и возня домашних мешали думать, устроил лабиринты из туй и кипарисов в саду так, чтобы в ротондах и маленьких портиках можно было уединиться. В такой беседке на небольшой террасе и стояло ложе Гая. Рядом — скамья и столик с бокалами и большим серебряным кувшином.

— А, Приск! Ты живой! Как я рад!

Кука обнял старого товарища, похлопал по плечу.

— Разве ты не получил моего послания… Адриан заверял, что тебе должны вручить мое письмо где-то на границе с Киликией…

— Письмо получил. Но одно дело — жуткие каракули на воске, которые я почти не мог разобрать и уж конечно не узнал твою руку… — Кука покосился на повязки на руках Приска. — А другое дело — видеть тебя живым… — Он помолчал. — Здорово досталось?

— Не могу сказать, что легко отделался… Меч я смогу держать, а вот стиль… или уголь, чтобы рисовать… не знаю… Мне тут делают ванны из густой целебной земли, которую специально привозят в бочках. Обычно эту землю намазывают на себя красотки, но мой врач-иатролипт[82] велел пользовать мои руки.

— Помогает?

— Немного…

— Слышал, искатели завещания настигли тебя в Антиохии.

— Не повезло, — кивнул Приск.

Его сдержанность несколько удивила Куку. Сам преторианец был человеком импульсивным, говорил много, громко, да и старина Гай прежде тоже не казался таким сдержанным — будто запертый на замок денежный сундук скряги.

— И кто тебя спас? Расскажи-ка… — Кука еще кипел, требуя подробностей.

— Адриан.

— И…

Приск стиснул зубы, давая понять, что об этом рассказывать ничего не собирается.

— Э, старик… не стоит так переживать! — похлопал Кука товарища по плечу. — Все уже позади. И все не так уж плохо разрешилось… Ты ведь вообрази: получив от Марка письмо, мы едва не кинулись в бега. Решили, тебе точно конец.

— Меня спасла Мышка.

— Кто? Мышь? Перегрызла веревки? — Кука наигранно расхохотался.

— Твоя вольноотпущенница Мышка. Ныне шлюха при храме. То есть была шлюхой, но я засвидетельствовал, что еще в Мезии ты дал ей вольную, и жрицам пришлось девчонку отпустить, да еще и заплатить ей сотню денариев. Правда, она все деньги почти тут же спустила на рынке…

— И… где она… — Кука откашлялся. — Где она теперь?

— Здесь, на вилле Филона, помогает по дому. — Приск не стал уточнять, что престарелый механик очень даже новую вольноотпущенницу привечает. — Хочешь ее увидеть?

Кука отрицательно покачал головой:

— Нет… Ни малейшего желания. Пусть веселится. Но подальше от меня.

— Она похорошела…

— Все равно не хочу, — огрызнулся Кука.

Обсуждение вопроса само собой прервалось — с появлением Тиресия и Фламмы.

— Гай, дружище… — с ходу принялся бормотать Фламма. — Ну ты нас и напугал. Мы уж подумали, что тебя убили…

— Почти убили… — отозвался военный трибун. — А может быть, в самом деле убили — я еще не решил. Тут Афраний ко мне приходил. За четверть часа до Куки.

— Он вроде как нам теперь покровительствует. Решил — нам одного Адриана маловато, — заявил Кука.

— Кориолла с детьми у него на вилле, — сказал Приск как-то уж очень осторожно.

— Мы знаем… для безопасности… так он говорил… — поддакнул Кука. — Перехватил по дороге в Комо и перевез к себе. Мевия там за ними следит.

— Ни с кем ничего дурного не случилось? — Голос Приска вылинял как много раз стиранная туника.

— А что? — насторожился Тиресий.

— От Кориоллы странное письмо…

Приск открыл таблички и протянул предсказателю.

— Воск смазался, — заметил центурион.

— Наверное, малец заболел… — предположил Тиресий и добавил: — Немного… так что Кориолла решила ничего не писать.

— Точно? — вопросительно взглянул на предсказателя Приск.

— Ничего такого…

Предсказатель утаил, что одно видение было. Но столь странное, что он никак не смог его истолковать.

Поскольку перевалы в Таврских горах, через которые можно попасть в Армению, зимой блокированы снегом, Траян должен был задержаться в Антиохии до начала апреля. Все это время подходили все новые части, а те, что уже прибыли, проводили время в постоянных тренировках.

Разобравшись с делами, Траян вместе с Адрианом отправились на юг — в Баальбек, дабы принести дары в храме Солнца и получить предсказание оракула.

Эмесса, еще в ту пору, когда ею правили формально независимые цари, никогда не пыталась восстать против Рима, как это постоянно делала ее соседка, мятежная Иудея, или искать покровительства у парфян, как Армения. Царская династия пала вместе с независимостью Эмессы, но жрецы сохранили свою почти царскую власть.

Начиналась весна, и долину вокруг храмового комплекса затянуло розовой пеленой цветущих деревьев. С Баальбеком не могло тягаться ни одно святилище на Востоке. Даже храм Артемиды Эфесской, зачисленный в чудеса света, казался провинциальным рядом со здешними постройками. Высоченный подиум с широкой лестницей посередине, колонны коринфского ордера храма Юпитера, рядом — почти столь же грандиозный храм Вакха. А напротив вставала оградой святилища горная цепь, искрясь на солнце снежными вершинами.

Легионы жрецов обретались в храмах, со всего Востока стекались паломники, руководил этой армией поклонения жрец Ваала, что появлялся на людях в пурпурном златотканом хитоне до пят, с длинными рукавами, в тяжеленном венке, усыпанном драгоценными каменьями. Траяна водили к черному камню Ваала, камню, как говорят, упавшему с самого неба, и здесь жрец нашептывал императору тайные знаки будущего.

Что он напророчил императору, Адриан не узнал. Но Траян вышел из храма в настроении почти веселом. Ну что ж, жрецы никогда не пророчат дурное тем, кто облечен властью.