Священное воинство - Джеймс Рестон

Крестоносцы сравнивали себя с «освободителями» 1099 г., а своего короля — с Готфридом Бульонским, который девяносто два года назад залил улицы Иерусалима кровью мусульман и иудеев и фактически был первым королем, но скромно правил лишь в качестве «защитника храма Гроба Господня». Его эпитафия гласит:

«Здесь лежит герцог Готфрид, победивший арабов.Устрашивший египтян и рассеявший персов.Избранный королем, но не коронованный, а простоИменовавший себя Рабом Господним,Тот, кто восстановил права Сиона,Следуя священному учению церкви.Он был зерцалом войска, мощью народа,опорой духовенства».

Теперь, полагали крестоносцы, они достигнут такой же славы. В лагере посреди снега и грязи продолжали торжествовать. Солдаты весело подбрасывали оружие в воздух, рыцари после взятия Иерусалима собирались организовать турнир. Тут и там среди палаток звучал боевой клич «Вперед!». Крестоносцы начищали до блеска оружие и броню, стирали и чистили одежду, приводили в порядок боевые знамена. Они пели: «Господи, Твоя милость ведет нас вперед. Наконец-то мы на верном пути».

Глава 24

ОГОНЬ СВЯЩЕННЫЙ И ОГОНЬ ДЕМОНИЧЕСКИЙ

1. В Европе

Во время святок 1191–1192 гг. судьба Третьего Крестового похода повисла на волоске. Для короля Ричарда это было время нелегкого выбора. Пока тамплиеры рыскали по землям, прилегающим к Иерусалиму, в поисках поживы (однажды они захватили двести голов тучного скота — вполне достаточно, чтобы поддержать наступательную энергию крестоносцев), их король предавался тяжелым раздумьям.

Его душевное состояние и необходимость выбора теперь зависели не только от Саладина, но и от событий на родине. Элеонора, мать Ричарда и его наместница в Европе, будучи в Нормандии, следила за событиями во всех обширных владениях Плантагенетов и держала под контролем Алису, свою несостоявшуюся невестку, находившуюся в Руане. Младший брат короля принц Джон обосновался в Йоркшире вместе с лишенным сана бывшим епископом Хуго и старался повсюду возбудить и раздуть недовольство Ричардом. С каждым новым территориальным приобретением в Англии он становился все наглее и вовсю интриговал против брата.

А накануне Рождества в Париж наконец прибыл другой интриган — король Филипп Август. Перед своими подданными он изобразил себя героем Крестового похода и покорителем Акры. Простершись перед алтарем церкви Святого Дениса, Филипп фарисейски прочел благодарственную молитву в связи со своим благополучным возвращением из тяжелого военного похода. Только четверть французских солдат, некогда отплывших вместе с ним из Везелэ, вернулись домой. Не только война, но и эпидемии нанесли их войску огромные потери. Знаменитый Филипп Фландрский был лишь самой известной из жертв той войны. Король Филипп Август смиренно положил перед алтарем свой дар — отрез бесценного восточного шелка, а затем отправился в Фонтенбло, чтобы обдумать свои новые интриги.

Ричард Плантагенет превратился для Филиппа в навязчивую идею. Они общались почти всю жизнь, и отношение французского монарха к английскому было всегда, хотя и по-разному, очень эмоциональным. Но сейчас главной эмоцией Филиппа стала болезненная ненависть. С начала нового, 1192 г. он принял решение отступить от своих клятв Ричарду и папе и больше не соблюдать Божий мир. Ему хотелось получить Фландрию, Нормандию, Вексен и вообще все, что можно было бы отхватить от империи Плантагенетов, пока ее владыка увяз в Палестине. Как заметил позднее один английский литератор, «всему миру хорошо известно, как Филипп соблюдал свои клятвы».

В начале 1192 г. король Ричард получил несколько писем от своего канцлера Лонгчэмпа. Тот предупреждал короля, что принц Джон требует от баронов клятв верности, сообщал о поведении вернувшегося домой короля Франции и советовал своему государю оставить Святую землю и возвращаться домой «со скоростью быстрого ветра», если он хочет сохранить власть. Король мог бы и проигнорировать сведения из столь ненадежного источника, но он получил много писем и от людей, гораздо больше заслуживающих доверия, чем Лонгчэмп. По своему существу все эти сообщения говорили об одном и том же и выглядели особенно тревожно, поскольку относились к событиям двухмесячной давности. Кто мог знать, что там еще произошло с тех пор!

Действительно, Филипп Август, что называется, не терял времени даром. 20 января 1192 г. он появился у стен стратегического нормандского замка Жизор (некогда он был традиционным местом встречи английского и французского королей). Там он предъявил ультиматум сенешалю Нормандии Вильгельму Гуго с требованием освободить принцессу Алису из заточения в Руане. Дело было не в братских чувствах. Филипп решил снова использовать эту женщину, которую уже не раз использовали до того. Эмиссары французского короля тайно прибыли в Англию, чтобы ознакомить принца Джона с дьявольским планом своего господина. Он предлагал Джону явиться с войском во Францию, жениться на Алисе и получить все те земли, которые должны были составить ее приданое. То обстоятельство, что принц Джон уже был женат, и ему, и Филиппу Августу казалось пустяком, который легко преодолеть.

Прибыв к замку Жизор, Филипп продемонстрировал некий документ — якобы официальное соглашение между ним и Ричардом, заключенное на Сицилии. В нем говорилось, что Ричард будто бы обещал вернуть Алису вместе с ее владениями. Разумеется, это была фальшивка — ни о чем подобном Ричард на Сицилии не объявлял, и это все знали. Однако Вильгельм Гуго продолжал переговоры, чтобы выиграть время и узнать правду от высших властей.

И тут вмешалась Элеонора, неутомимая и по-прежнему властная семидесятилетняя королева-мать. Ее шпионы уже донесли ей о вероломном сговоре Капетинга и принца Джона. Нормандский вопрос было сравнительно легко разрешить, а главные трудности были связаны с ее младшим сыном. Сенешалю Элеонора отправила короткое указание: передать его величеству Филиппу Августу, что его документ — явная подделка и что он, сенешаль, никогда не получал от своего короля приказов передавать Франции какие-то земли или лиц, а требовать этого — значит нарушить священное перемирие. Вскоре Филиппу пришлось вернуться в Париж ни с чем. Королева же поспешила в Англию, чтобы разобраться со своим «непослушным» сыном Джоном. Как писал английский хронист Ричард Девайз, «ей любой ценой хотелось поддержать мир между ее младшими сыновьями, хотя бы для того, чтобы она могла скончаться при более благоприятных обстоятельствах, чем их отец».

Королева Элеонора прибыла в Портсмут 11 февраля и была поражена, узнав, что Джон комплектует военный флот в Саутгемптоне. Поражена она была не только этим. По дороге в ее резиденцию в Или простые люди в деревнях и городках выходили на улицы, и те, кому удавалось пробиться к королеве, со слезами на глазах жаловались ей, рассказывая о хаосе и раздорах в стране. В отсутствие законного короля его младший брат плел интриги, в рядах духовенства начались разногласия, некоторые епископы были лишены сана, а иные пытались играть роль военачальников, по стране рыскали солдаты, поддерживавшие разных хозяев, и даже нельзя было достойно похоронить умерших. Англия находилась на грани развала.

Возмущенная Элеонора побывала в Оксфорде, Виндзоре, Лондоне и Винчестере и повсюду, уговорами и угрозами, добивалась, чтобы знать лишила Джона всякой поддержки, требовавшейся ему при наборе флота и войска. Сыну же королева отправила ясное письмо: вторжение во Францию для него будет означать потерю всех его английских владений. Джон неохотно пошел на временное отступление. После этого Элеонора попыталась примирить враждующие стороны и установить гражданский мир в стране. Силой и хитростью ей удалось на время смирить многих, в том числе ее пасынка Джеффри, могущественного архиепископа Йоркского, изгоя церкви Хуго Дерхема, и даже прохвоста Лонгчэмпа, который сидел во Франции и мечтал снова вернуться в Англию в качестве канцлера. Она достигла частичного успеха, потратив много сил, и, не видя других возможностей помочь делу, перед Великим постом написала письмо королю Ричарду.

Элеонора писала, что для него наступило время покинуть Палестину и вернуться в свое королевство, если он хочет продолжать им владеть. К ее голосу Ричард не мог не прислушаться. Но это письмо он получил лишь летом 1192 г. и к этому времени уже принял собственное решение.

2. Простак или мудрец?

В начале января, в День обрезания Господня, Ричард собрал военный совет. Если в лагере царил лихорадочный подъем, то на этом заседании настроение было скорее мрачным. Были получены сведения, что Саладин со своим войском вышел из Иерусалима и снова оказался у них в тылу, на холмистой местности в Тель-Езере, всего в пяти милях к югу от Рамлы. Казалось, эта игра будет вечной: крестоносцы станут двигаться вперед к заветной для них цели, а их враг будет неожиданно заходить с тыла или наблюдать за их продвижением с возвышенностей.