Крысиные гонки - Павел Дартс

– Вот блиннн… Непруха. Газовый.

Передал посмотреть Вовчику, сам занялся пистолетом. И ПМ был откровенно газовый, в чём он окончательно убедился, посветив в ствол фонариком.

– Вот блин…

Под столом что-то жалко хлюпал и обиженно лопотал сквозь слюни и сопли анархист Витька…

– Ладно, вылазь, хватит ныть… Бухать тебе на сегодня хватит… И на завтра – тоже. Вот до деревни доберёмся – можешь хоть ужраться, если будет такая возможность и желание, а здесь нефиг нам проблемы создавать… Правильно, Вовчик?

– Ясен пень. Вон, пусть на диван ползёт…

– Нормально, не опаздываем? – беспокоился Вовчик, одной рукой придерживая висящую через плечо сумку, другой прижимая к груди коробку с Жоржеттой; вышагивая за Владимиром по направлению к площади, на которой остались автобусы.

– Нормально – нормально… Даже с запасом, – Владимир бросил взгляд на циферблат своего Брегета.

Сзади тащился постанывающий Хронов. Он постоянно ронял свой рюкзак, кашлял, икал; два раза останавливался возле заборов чтобы поблевать в заросли лопухов и крапивы; жадно пил воду из пластиковой бутылки, найденной в коттедже, и постоянно скулил:

– Па-ца-ны… В натуре… Не знаю, как так вышло… Как не со мной, чесслово… Отравился… Ик! Эта… Привиделось мне, Вова, что ты – не ты… а… ик! … тот гад, что застрелил мово лучшего друга!.. И я, как прави-ик!-ильный пацан, должен атамстить! В натуре, Вовк, привидилось мне… Что ты – не ты…

– И по тому случаю ты, значит… Тьфу! – отреагировал, не оборачиваясь, Владимир. Вовчик же просто молчал. После произошедшего ночью, а больше – ранним утром, Хронов в его глазах упал ниже плинтуса.

В принципе, можно было бы где-то понять и, возможно, простить самодеятельного анархиста за ночные понты, за пьянку, даже за размахивание пистолетом… в конце концов именно он всё же привёл друзей в коттедж «на переночевать», и они неплохо выспались на дутых кожаных диванах в гостиной; но то что он вытворил утром было уже ни в какие ворота…

После того, как Владимир отнял у него пистолет с тремя газовыми патронами, украсив лицо махновца лиловым бланшем под правым глазом, тот присмирел; и они совместными с Вовчиком усилиями перетащили его в соседнюю комнату, на тахту. Непонятно, какую функцию выполняла у хозяев коттеджа эта комната, может быть что-то вроде «курительной», – на подставке стоял большой роскошный кальян в три мундштука; стены же её были увешаны египетскими папирусами в рамках, и застеклёнными фотографиями в рамках же: вот лупоглазый мордастый субъект на фоне пирамид в Гизе в обнимку со своей женой, вот он же верхом между двумя кочками на верблюде; он же по пузо в лазурно-прозрачном море… Чувствовалось, что хозяева коттеджа минимум раз побывали в Египте, и этот вояж оставил у них неизгладимое впечатление, которое они и постарались зафиксировать у себя дома, превратив одну комнату в подобие сувенирной лавки.

Вот туда, на тахту, и свалили бесчувственное тело Хронова.

За всю ночь их никто не потревожил: Владимир расставил гремящее-падающие «контрольки» на всех возможных путях проникновения в коттедж.

Рано утром, как только сработал будильник у Владимира в часах, друзья, не будя Хронова, споро занялись делом: сходили в подвал, и, набрав воды, тщательно умылись в ванной; пополнили запасы воды во флягах; Вовчик занялся кипячением воды для чая, а Владимир пошёл будить анархиста…

Зайдя в комнату, он был поражён вонью… Мать твою, он обделался, что ли??.. Ещё чего не хватало…

Но действительность была ещё хуже.

На невысокой тумбочке, на которой, как ещё ночью заметил Владимир, осветив комнату фонариком, стояли раньше рядком три или пять мал-мала-меньше сувенирных кожаных верблюдика, каких втюхивали туристам в Египте местные умельцы («– Натуралный кожа кэмэла, наполнен чи-и-истейшым песком из пустыни Сахара! Купи – фсю жызнь Африка вспоминать будишь!»), теперь красовалась… кучка говна.

Он не поверил своим глазам.

Нет. Действительно, – явно Хронов ночью встал, – и насрал на тумбочку, прямо на вышитую верблюдами же скатёрочку «в египетском стиле», использовав затем вместо туалетной бумаги тех же кожаных, набитых песком верблюдиков, чему свидетельством они и валялись рядом на полу…

– Сука, тварь, анархист недоделанный!! – Владимир за шиворот сдёрнул Витьку с тахты, на которой тот продолжал беззаботно дрыхнуть, и сделал попытку подтащить его к тумбочке, чтобы ткнуть рожей в его фекалии, но тот растопырился и упёрся, хлопая осоловелыми глазами… – Ты зачем это сделал???

– Это… не я! – попытался отмазаться Хронов, увидев со сна перед собой разгневанного товарища по вояжу.

– А кто, бля?? Кэмелы накакали?? – поскольку Хронов прикрывал налившийся синевой левый глаз, Владимир чётко и точно пробил ему с левой хуком в глаз правый, опрокинув Витьку на тахту. Прибежал из соседней комнаты перепуганный Вовчик.

– Чё опять?..

– Гля!.. Что эта тля тут натворила ночью!! Су-ка! И не лень было – это ж надо было на тумбочку взгромоздиться!!!

– Эта… Это в знак протеста… – лежа на тахте, и теперь прикрывая растопыренными пальцами всё лицо, пробубнил Хронов, – Против буржуазной роскоши и мещанства!.. Развели тут, понимаешь… буржуазный уют…

– Сволочь! Ты у меня сейчас тут всё языком вылижешь!!

– И ничего я…

– Что-о-о-о??!

– Да щас я, щас… Уберу, чё ты… – трусливо сбавил тон Хронов.

Через десяток минут, когда уже наскоро пили чай за столом, уже чуть отошедший Владимир поинтересовался:

– Вот нафига ты это сделал, а, Хрон?..

– Мне захотелось… Ночью мне захотелось, и я решил эта… насрать на этот мещанский уют. В знак протеста, типа. И вообще… просто мне захотелось насрать на это всё! Как свободный человек. Имею право. Захотел – и насрал… Во…

– Гад. «Свободный человек», бля.

– Да. Свободный!..

– Ты свою свободу будешь реализовывать где хочешь и как хочешь, но подальше от меня, а то я тебе зубы выбью. Твоим же этим сраным газюком. Где, кстати, взял? У хозяина нашарил?

– Какая разница… Верни давай…

– Разбежался! И – куда руки тянешь к бутылке??? Какой нах «опохмелиться», ты – в завязке, понял?? Закончил пить чай – и дуй собираться, чегевара равнопольский…

Но видимо, несмотря на отнятую у него недопитую бутылку текилы, тот всё же нашёл где-то пойло ещё; и теперь, по дороге к автобусам, анархисту было явно нехорошо… Но друзья уже не обращали на него внимания.

Вот, за забором уже открывалась площадь, на которой ждали автобусы. Друзья обогнули угол забора и вышли на площадь. Должны были ждать…

Автобусов не было.

На том месте, где они прежде стояли, бурлила толпа бывших пассажиров, валялись кучками вещи, сумки, чемоданы. Неприятное предчувствие коснулось… и тут же реализовалось: к ним, заметив их появление, подбежала Зулька, и, запыхавшись, выпалила:

– Всё, пацаны, доехали, типа. Автобусники ночью выкинули остатки вещей из салонов, высадили спящих – и уехали обратно в Мувск…

– Починились??

– Не-а. Так, говорят, на сцепке и уехали. И ментон с автоматом – с ними. Сказали, типа, топайте дальше пешком!

ПЕШИЙ ВОЯЖ

Новость была неприятной; но, в общем, не особо-то и неожиданной, – Владимир подумал, что такой вот развязки с автобусами можно бы было и ожидать. Для кого до пункта назначения непременно и важно было именно доехать, – могли бы быть и поосторожней; впрочем, раз автобус не починили, то и говорить было не о чем…

Но для большинства пассажиров случившееся было и полнейшей неожиданностью, и очень неприятным сюрпризом. Слышались возгласы:

– Да как они могли, сволочи!.. Они ж обязаны были…

– Да плевать сейчас хотели на обязанности, при этой «Новой Администрации», что хотят, то и делают, вы разве в ту неделю разбоя этого не поняли??

– Надо вернуться в Мувск и чтобы разобрались с этими подлецами! Бросить людей в чистом, считай, поле!..

– Ага, в поле – в Равнополье, ха-ха.

– И ничего нет смешного!!

– Нет порядка, не было и не будет… Пропащая страна!

– А давайте позвоним в Администрацию!! Пусть пришлют ещё автобусы, а тех водителей накажут!

– Сейчас, разбежались они ещё автобусы присылать…

И общее:

– Как же мы теперь доберёмся до деревни??

И все почему-то посмотрели на Вадима.

Он пожал плечами:

– А я откуда знаю? Мы, собственно, пешком дойдём; что и вам советую.

Опять поднялась буря возмущения. Вадима обвиняли что «он думает только о себе», что «у нас дети», «у нас много вещей»; вплоть до обвинения что он заодно с предателями-водителями. Он плюнул,  и отошёл в сторону, стал демонстративно копаться в своём рюкзаке.

– Па-а-ап, а девчонки как же?.. – вмешалась Гуля.

Танцорки теперь растерянной стайкой стояли возле горы своих фирменных чемоданов, сумок, пакетов.