Когда забудешь, позвони - Татьяна Лунина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Очухавшись, бандиты, видно, решили, что с лохом покончено, собака никого не волнует. А лучше дать деру и доложить своему «ястребу», что дело сделано, следов — никаких. После их драпа Черныш и выскочил «голосовать» на дорогу. Будет ли наказано зло — жизнь покажет. А сейчас лучше подумать не о чьем-то наказании — о своей судьбе.
Борис откинул забинтованную голову на спинку кресла. Пуля, оцарапавшая висок, предупредила: завязывай с извозом и не валяй дурака. А привет из прошлого, завалявшийся в кармане старого пиджака и спасший жизнь, разъяснил, что преступно зарабатывать автошкольными знаниями, когда за плечами — лауреатское звание и степень доктора наук. Так жить — не уважать своих учителей, предавать их надежды и память.
Глебов встал, подошел к окну. Капли дождя лизали мокрое стекло, ветер срывал с деревьев листья и гнал вдоль тротуарных бордюров. Дамы сменили летние шляпки на осенние зонты. После этой непогоды должно наступить бабье лето. Он довольно ухмыльнулся и сказал Чернышу, торчавшему столбиком рядом.
— Ну, что, приятель, закатываем рукава и все начинаем сызнова?
Март, 2003 год
На киностудии никак не могли взять в толк, что случилось.
— Але! Какие заложники ? Але! — опекал в трубке немолодой женский голос. — Кто говорит?
— Дай-ка, Миша, мне! — не выдержал Вересов и рявкнул в протянутый телефон: — Говорит режиссер картины «Неопалимые», со мной съемочная группа из Москвы. Моя фамилия Вересов. — Мобильный восторженно закрякал. — Спасибо! Но сейчас не до этого. Нас взяли в заложники бойцы… Как называется ваша организация? — спросил старшего.
— НОСУ! — сурово напомнил тот. — Национальный отряд самостийной Украины. — И угрожающе поиграл пистолетом, выпятив тощий живот с железками.
— Бред какой-то, — буркнул Вересов, но послушно повторил: — Бойцы национального отряда самостийной Украины.
В ответ что-то слабо пискнуло. Видно, до тетки наконец дошло, что с ней не шутят.
— А я тем более не в курсе! — режиссер. — Будьте добры, передайте это директору. Или в милицию позвоните. Не знаю, делайте что угодно, только не тратьте на меня время!
К нему подошел «обрезанный подбородок» и выхватил телефон.
— Слухай суды! С тобой балакаить Грыгорий Гузка, боец НОСУ. Камеи ментам, нэхай шлють выртолет тай мильен баксов. Иначи подорву усих к бисовой матери! Усекла, бабка? Шо? — Через пару секунд доложился: — На сорок шостом киломитри… Да! Топай, давай, старая! — И, грязно выругавшись, бросил аппарат продюсеру.
— Оцэ таки дила, мужики! — довольно гоготнул другой. — Казалы, мынется, а воно тильки настае.
«Да они же сумасшедшие! — Ангелина. — Или наркоманы. В их поведении нет никакой логики». Но логика была, и это доказали дальнейшие события.
— Курить можно? — спросил Рабинков.
— Тыбе — ни! — отрезал старший и харкнул на ступеньку «рафика».
Водитель дернулся, но промолчал.
— Зачем же машину-то пачкать? — не выдержала Ангелина.
— Цыц! — лениво приказал молодой. «Подбородок» даже не отреагировал на мышиную реплику.
— Лина, угомонись! — тихо посоветовал Вересов.
Угомонилась. И уставилась в окно. Вниз не смотрела — воображение рисовало картинки похлеще триллерных. Пялилась вверх, где голубело небо и безмятежно плыли облака. Все происходящее казалось страшным сном, глупым розыгрышем. Не может это происходить наяву! Какой НОСУ? В Крыму?! Где повсюду слышится родная речь и каждый камень полит русской кровью? Где на уроках по утрам читают Чехова, а вечерами детям — пушкинские сказки? Где вся история писана российскими чернилами? Бред! На заднем сиденье всхлипнула гримерша Ася. Сопляк приосанился и довольно осмотрел притихших киношников.
— Оцэ гарно! — похвалил москалей. — Сыдэть тыхонько та ждать лыгонько — тай усэ будэть хокэй! — ухмыльнулся он, ощерив желтые гнилые зубы.
Через час вверху зарокотал вертолет и послышался голос, усиленный рупором:
— Просьба всем сохранять спокойствие. Кто уполномочен вести переговоры?
Сопляк дернулся в открытую дверь. Старший схватил его, как щенка, за шиворот и втянул обратно.
— Ни-ни, яки пэрэговоры? — зашипел он. — Нэхай кыдають звирху гроши тай дило с концом!
Зазвонил мобильный.
— Давай суды! — грубо приказал «подбородок» продюсеру. — Та ни суйся попэрэд!
Рабинков послушно передал телефон доморощенному террористу. Тот взял аппарат, продолжавший беспомощно трезвонить в бестолковых руках. «Господи, — мысленно ахнула Ангелина, — из какой норы этот придурок выполз? Он же не умеет обращаться с мобильным!»
— Уключи! — приказал «боец». Михаил Яковлевич нажал зеленую кнопку.
— Давай! — выхватил аппарат старший. — С тобой балакаить боец Гузка! Оцэ наши трэбовання: Кучму — гэть, мильен баксов — на дорогу та пусту тачку рядом с ихней блохой.
— Они же вертолет требовали, — шепнула Ангелина Самохину, партнеру по крымским съемкам. — А теперь машину хотят?
— Черт их знает, — буркнул тот. — Им, по-моему, доза нужна, а не политика.
— Цыц! — фальцетом выкрикнул сопляк и навел дуло на шептунов. — Убью!
— Кажется, у них сдают нервы, — не разжимая губ и преданно глядя на угрожавшего, проговорила Лина. Даром, что ли, по актерскому мастерству лучшей на курсе была?
— Похоже на то, — согласился Самохин.
Сзади подъехала машина и остановилась метрах в пяти от микроавтобуса. Над ними завис вертолет. Снова затрезвонил мобильный. Наученный продюсер включил телефон и протянул Гузке.
— Да! — гаркнул «боец». — Кыдай гроши на дорогу та вбырайся к бису! Тачку — суда!
Ангелина посмотрела в окно. Легковушка остановилась рядом, плотно прижавшись к «рафику». Заметил ее и старший носовец.
— Упэрэд подай! — скомандовал он в телефон.
Машина послушно продвинулась на пару метров и застыла напротив водительской дверцы. За рулем сидел шофер в черной кожаной куртке, в салоне было пусто. «Как же спецназовцы проведут захват? — подумала актриса. — Одним водителем?» — Мать твою! — выругался по-русски Гузка. Потом наклонился к сообщнику и зашептал что-то на ухо, не отводя пистолет от спины водителя киносъемочной группы. В другой руке он по-прежнему держал телефон. Сопляк с готовностью кивнул и навел оружие на Ангелину.