Мраморный король - Евгения Грановская

– Уверен, что прав, – спокойно ответил отец Андрей. – Если Штерн говорит «в порядке», значит, так и есть.

Марго вздохнула, пробормотала «слава богу» и, не в силах больше бороться с усталостью, положила голову дьякону на плечо.

3

Следующей ночью выпал первый снег. Снежинки летели мимо черного квадрата окна, и Марго Ленской все это напоминало негативный оттиск газеты – белые буквы на черной газетной полосе.

Она сидела на диване, перед пылающей печкой, в теплых белых носках и красном свитере грубой вязки и держала двумя руками, как это делают дети, огромную чашку с горячим, крепким, сладким кофе.

Отблески огня прыгали в ее зеленых глазах, как маленькие чертики. Рядом расположился отец Андрей. Сегодня он был не в рясе, а в теплой коричневой водолазке. Его длинные темные волосы были зачесаны назад, открывая высокий, красивый лоб.

– Я здесь зимою часто бываю, – говорил им Василий Петрович Штерн, склонившись над печкой и ворочая жаркие угли железной кочергой. – Почти каждый выходной. Город за неделю надоедает. В пятницу вечером уже не усидеть. Вот и еду сюда. А что, здесь хорошо. Вокруг лес. Тихо. Затопишь печку и сидишь, греешься. Тепло.

От слов старика Марго стало еще уютнее. Она отхлебнула кофе и поежилась от удовольствия.

– А на охоту-то ходите? – поинтересовалась Марго. – Ведь это охотничий домик?

Судмедэксперт, одетый в меховую жилетку и теплые мохнатые тапочки, покачал лысеющей головой:

– Нет, не хожу. Зверушек жалко. Я все больше на рыбалку. Просверлишь лунку и лови себе. В иной день по два килограмма рыбы приношу. Уху на печке варю. Хорошо.

– Тройную? – со знанием дела осведомилась Марго.

– А как же. С водкой и головней – все как полагается. Приезжайте ко мне, когда лед встанет. Я вам такую уху приготовлю – пальчики оближете.

Штерн закрыл заслонку печи, поставил кочергу и сел в кресло-качалку.

– Что ж, теперь можно и послушать, – сказал он, с улыбкой глядя на Марго.

Журналистка взяла со столика несколько бумажных листов.

– Уцелело только окончание, – грустно сказала она. – Остальное пропало. По всей видимости, речь в романе шла о шахматисте Михаиле Чигорине и какой-то женщине по имени Анна, с которой его что-то связывало. Можно начинать?

– Начинайте, – кивнул отец Андрей.

Марго забралась на диван с ногами, положила листы себе на колени и стала читать негромким, выразительным голосом, слушать который, глядя на пляшущие в печке языки пламени, было чертовски приятно.

«Прошло несколько дней после спасения Анны из рук табачного короля. За все эти дни Михаил Иванович Чигорин не выиграл ни одной партии. Он проигрывал спокойно и методично, словно следовал какому-то безумному плану, делал неожиданные, выбивающиеся из всех систем ходы, которые не только не спасали, но, напротив, усугубляли его бедственное положение. При этом лицо Чигорина оставалось спокойным и даже немного равнодушным, будто игра давно перестала его интересовать и он доигрывал турнир автоматически.

На все вопросы друзей-соперников Михаил Иванович отвечал односложно:

– Не везет.

И делал такое лицо, что коллегам больше не хотелось ни о чем его расспрашивать.

Анна Петровна жила у Чигорина. Она почти никуда не выходила. По вечерам они закрывали дверь на замок и, если кто-либо из знакомых заходил на огонек, не отвечали ни на стук, ни на оклики.

За эти дни Михаил Иванович здорово переменился. Он сильно похудел. В глазах его уже не было того огонька, что раньше. Иногда, сидя вечером за составлением шахматного этюда, он поглядывал в освещенный угол, где на диване с шитьем в руках сидела Анна. Они почти не разговаривали друг с другом. Для их странных отношений нельзя было подобрать слова.

И только по ночам, в постели, они снова превращались в неистовых любовников, словно старались отдать друг другу всю накопившуюся за день страсть.

И каждый вечер, когда Михаил Иванович переводил взгляд от своих записей на Анну, в памяти его всплывал разговор с табачным королем.

Впрочем, вспоминать было почти не о чем. Все произошло буднично и спокойно, без криков и шекспировских ломаний шпаг. Едва шахматист и табачный король уединились в соседней комнате, как Бостанжогло заговорил – деловитым тоном, исключающим всякую двусмысленность:

– Господин Чигорин, я отдам вам Анну и не стану вас преследовать. Но при одном условии.

– Что за условие? – мрачно спросил Михаил Иванович.

– Вы проиграете этот матч, – так же прямо и просто ответил Бостанжогло.

Михаил Иванович изумленно посмотрел на круглое, заостряющееся к носу лицо Бостанжогло.

– Но… я пока не веду в счете, – неуверенно проговорил он.

– Я знаю ваш талант, – сказал Бостанжогло. – И знаю, что вы можете выиграть. Но вы не выиграете. Вы сделаете все, чтобы не выиграть.

– Но зачем вам это?

Бостанжогло облизнул губы и улыбнулся улыбкою дельца и игрока:

– В деле замешаны большие деньги. Я единственный поставил против вас. Ставка очень высока. Соглашайтесь, это хорошее предложение. Вам не уйти из особняка, вы это прекрасно знаете. А даже если уйдете – вам все равно конец. Подумайте, Михаил Иванович. Всего один проигранный турнир. Мало ли у вас их было? И мало ли будет впереди?

Чигорин молчал, не в силах поверить собственным ушам. Бостанжогло выждал минуту, потом спросил сухим, деловым голосом:

– Ну? Так что вы решили?

– Я решил… Я решил дать вам то, что вы хотите, – ответил Чигорин.

– Вот и хорошо, – кивнул табачный король. – Пора вернуться к наших друзьям и объявить им о счастливом окончании трагедии.

Вот какой разговор произошел между Чигориным и Бостанжогло в соседней комнате, пока друзья шахматиста и слуги табачного короля угрожали друг другу ножами и пистолетами.

С тех пор не проходило вечера, чтобы Михаил Иванович не спросил себя: «Правильно ли я тогда поступил?» Подумав так, он тут же с гневом говорил себе: «Перестань! Это подло – так думать! В конце концов, это не только подло, но и глупо!»

И он снова смотрел на Анну, занимающуюся своим шитьем, и молчал. Но однажды он не выдержал.

– Аня, пришло время все мне рассказать, – тихо сказал он.

– Что именно? – не поднимая головы, спросила Анна.

– Я чувствую, что ты что-то от меня скрываешь. Пока ты не расскажешь правду, мне не будет покоя.

Она вскинула голову и, прищурившись, посмотрела на Михаила Ивановича.

– Правду?.. Что ж… Наверное, ты прав. Если я не признаюсь тебе, эта стена, которая появилась между нами в последние дни, – она будет стоять между нами вечно.

– Стена? – переспросил Чигорин.

Анна отложила шитье, долго смотрела на Чигорина, потом сказала:

– Все это было подстроено, чтобы ты проиграл турнир.

– Что? – спросил Чигорин удивленно.

– Все, – ответила Анна. – Бостанжогло с Жеребкиным поставили на кон по сто тысяч рублей. Жеребкин – на твою победу. Бостанжогло – на проигрыш. Я слышала их разговор. Они условились действовать любыми средствами, но только не прибегать к крайней мере – к убийству.

Чигорин слушал внимательно, чуть склонив голову набок и пристально глядя на Анну. Она говорила, стараясь не встречаться с ним взглядом:

– Жеребкин задумал извести иностранных шахматистов – одного за другим. Бостанжогло узнал об этом плане – у него ведь везде свои филеры, которым он щедро платит. И решил противодействовать. Он нанял ловкого человека, который доставил бы шахматистам записки с предупреждением. Бостанжогло любит такие игры. В детстве он мечтал стать шпионом. На всякий случай он подстраховался и отправил к шахматистам меня – под видом таинственной дамы с вуалью. Но, увы, ни один из них не обратил должного внимания на предупреждение и не послушался «даму с вуалью»…

Лицо Чигорина было задумчивым, глаза словно остекленели.

– Расчет Жеребкина оказался верным, – продолжила Анна. – Понимая, что проигрывает, Бостанжогло решил испытать проверенное средство и сыграть на твоих чувствах. Для этого он отправил к тебе меня. После того как ты влюбился, Бостанжогло инсценировал мое избиение и заманил тебя и твоих друзей в ловушку. В результате Бостанжогло заключил с тобой договор. Ты получаешь меня, но взамен проигрываешь турнир. Он добился своего.

Чигорин молчал, переваривая все услышанное.

– Ты романтик, Миша. Но ты окружен акулами. Страшными акулами. Князь Шервалидзе, великий князь Сергей Владимирович, профессор Райс из Америки, барон Ротшильд, миллионщик Жеребкин… Все они поставили на турнир большие деньги. Их много. А ты – один.

– Я один, – эхом отозвался Чигорин. – А ты… Ты работала на Бостанжогло.

– Да, я работала на Бостанжогло.

– Но почему?

Брови женщины дрогнули.

– Несколько лет назад, – медленно начала она, – я совершила в Париже одну глупость. Я была тогда слишком юна и слишком доверяла людям. Мой тогдашний друг совершил кражу. Чтобы выгородить его, я взяла вину на себя. Я написала признание. Потом я узнала, что мой друг предал меня и уплыл в Америку. В ту пору моей любви добивался Бостанжогло. Мне грозила тюрьма, но Бостанжогло сумел договориться с жандармами и выкупил у них мое признание. Так я оказалась в его власти. Когда он рассказал мне о своем плане относительно тебя, я решила, что он бредит. Тогда он пригрозил, что передаст мое признание в сыскную полицию. А это – верная тюрьма.