Грезы президента. Из личных дневников академика С. И. Вавилова - Андрей Васильевич Андреев

и творчески» (8 ноября 1944). «…отсутствие творческих мыслей, а они нужней больше, чем когда-нибудь» (25 августа 1945). «Как я мечтаю о спокойствии, радости и творчестве» (28 октября 1945). «Некоторую радость дало бы хорошее творчество – нет его» (2 апреля 1946). «…так нужен просвет. Он возможен только на пути творчества» (25 декабря 1946). «Устал и превратился в очень плохую машину без всего оригинального и только мечтающего о творчестве» (29 декабря 1946). «Оторванность от настоящего творчества и стремление к нему больше, чем раньше» (31 декабря 1946). «А голова моя пустая, и так хочется заполнить ее большим творческим научным делом» (19 января 1947). «Хочется творческой тишины и глубины. Это одно осталось» (7 сентября 1947). «Хочется тишины, творчества, напряженности» (5 ноября 1947). «Хотелось бы остаток жизни прожить стройно, творчески и умереть удовлетворенно, а не так» (14 марта 1948). «По-прежнему творческий паралич» (18 марта 1948). «Спасение только в хорошей творческой работе» (21 марта 1948). «Надо стать опять живым творческим человеком» (2 апреля 1948). «Так хочется покоя, тишины, сосредоточенности, новых мыслей, творчества напоследок. Или тихо, незаметно и для себя, и для других умереть» (3 апреля 1949). «…мечтаю о сосредоточенности, ясной голове, творчестве» (22 мая 1949). «Как воздух нужна творческая работа. Не знаю, как без этого прожить» (14 июня 1949). «…душа просится к творчеству, к раздумью, к настоящей работе» (16 августа 1949). «Для жизни нужен большой творческий толчок ‹…› …творчество, без этого жить нельзя» (6 ноября 1949). «Хочется творческого подъема» (13 ноября 1949). «Хотелось бы действительно творческой работы…» (20 ноября 1949). «Спасение по-прежнему только в пробуждении творчества» (7 мая 1950). «Странное, машинное состояние. ‹…› Мечтаю о творческом прорыве этой стенки» (19 июля 1950). «Если осталось еще жить, то нужна увлекающая работа, творческая, вдохновенная, вызывающая самозабвение. Сейчас этого нет. И потому грустно как никогда» (24 сентября 1950). «По-прежнему ясно одно. Жить дальше можно только с творческим подъемом» (29 октября 1950).

Иногда в дневнике попадаются записи с конкретными творческими замыслами. Из ранних дневников переходит в поздние так и не осуществленное намерение написать книгу о Фаусте и Леонардо да Винчи. Иногда она называется «Фауст и Леонардо», иногда «Леонардо и Фауст», иногда как-то еще иначе. «Хочется вернуться к моей старой-престарой теме „Фауст и Леонардо“, собрав в ней то, что за жизнь узнал из истории наук, из жизнеописаний людей, наукой занимающихся» (8 июля 1939). В эту книгу Вавилов хочет поместить многие свои философские рассуждения, в частности об эволюции человечества – «Вот Grundgedanke[259] для „Фауста и Леонардо“» (16 июля 1939). Но ни летом 1939 г. (см. запись от 31 июля), ни позже времени для этого не находится. «Если бы время сейчас и тихий покой, мог бы написать моего „Леонардо“ – т. е. мысли о жизни и вселенной, который подвел бы, вероятно, итоги почти всему, что можно и что известно» (4 июня 1941). «…хорошо бы постепенно написать „Леонардо и Фауст“» (30 июля 1944). Возможно, об этой же книге запись от 12 января 1947 г.: «Я бы мог сейчас написать самого страшного „Фауста“ на свете». Последнее упоминание: «Читаю вторую книгу о Леонардо за последние дни. Стародавняя мечта, которой лет 35 от роду, написать книгу о нем. ‹…› Надо написать книгу-дневник о Леонардо» (27 апреля 1947). Новая творческая задумка в поздних дневниках – по сравнению с ранними – автобиография. Частично этот план даже стал осуществляться в последние годы жизни («Начало автобиографии» Вавилова опубликовано в сборнике воспоминаний [Франк, 1991]). Впервые Вавилов записывает идею написать автобиографию 5 апреля 1940 г., вспоминая череду смертей своих близких: «Гамма родных смертей. ‹…› Эту гамму следовало бы подробно и аналитически изложить. Это сама по себе история жизни человеческой». 24 сентября 1944 г. Вавилов пишет: «Иной раз кажется, что будет у меня свободный год, когда мне бы не мешали и не дергали – я написал бы по меньшей мере интересные мемуары о себе, о людях, о мире в целом с зорким взглядом, со своей философией. Но когда же найти это время. Задерганный, усталый, без перспективы». 1 января 1947 г. он вновь пишет, что необходимо «подвести итоги». 13 апреля 1947 г.: «Надо бы писать воспоминания». Об этом же – в записях от 18 января 1948 г. (после посещения кладбища) и 21 августа 1948 г. (сожаление, что так и не смог начать). В 1949 г. Вавилов к воспоминаниям все же приступает (см. запись от 31 августа 1949) и затем периодически подгоняет себя: «Надо бы писать воспоминания, но нужно время и спокойствие» (26 февраля 1950), «…не откладывая, пока есть еще силы надо писать воспоминания и попытаться „интегрировать“ самого себя» (26 марта 1950), «„Воспоминания“. Пора их писать» (19 августа 1950). Пишет их Вавилов и в последний месяц жизни. Наконец, есть отдельные записи, в которых Вавилов фиксирует желания и задумки написать что-то совсем новое. «Давно следовало написать на тему об „Errare humanum est“[260] в области науки. Идолопоклонства перед ученым, превращающегося в „низвержение идолов“, таким образом можно было бы избежать» (31 июля 1938). «…история науки – это история редчайших флуктуаций, развивающихся одна из другой ‹…› Это важно бы продумать до конца» (14 февраля 1943). 11 июня 1944 г., исписав пару страниц философскими рассуждениями, Вавилов подытоживает в скобках: «(На этих страницах у меня программа большого и революционного трактата, может быть, способного вдохновлять людей)». 26 сентября 1945 г.: «Очень хочется как-то запечатлеть эти глубокие питерские пейзажи, настроения, мысли». В основном Вавилов фантазирует, что напишет что-то философское, научно-популярное или историко-научное. «Я философ и уверен – в спокойной хорошей обстановке записал бы для других нужные вещи. Мечтаю о том, чтобы в 1946-м году писать 1) „Флуоресценцию растворов“, 2) „На стыке физики, философии и истории“, 3) „Интерференцию света“» (1 января 1946). «Нужно начать наконец писать большое, втягивающее» (8 ноября 1947). «Статьи по философии и истории физики (!)» (1 января 1948). «…религия биологически оправдана как средство самозащиты, она необходимое приложение к сознанию ‹…› Этот тезис заслуживал бы большой книги…» (31 октября 1948). «Триста лет со дня смерти Декарта. ‹…› Надо бы о нем подумать и о нем написать» (12 февраля 1950). В «Научных заметках» Вавилова (1950–1951) также зафиксированы его литературно-творческие планы последних лет, например: «Следовало бы дать серию очерков таких характерных фигур, как Галилей (итальянец), Кеплер (немец), Спиноза (еврей), Декарт (француз), Ньютон (англичанин), Ломоносов (русский), на фоне мировой науки и национальных особенностей. Обнаружилось бы многое интересное и практически важное» («Научные заметки»[261], 8 ноября 1950); 29 декабря 1950 г., за месяц до смерти,