Длинная цепь - Е. Емельянов

Холод по спине. Не дрожи, сохраняй спокойствие.

— А мне зачем тогда об этом рассказал?

— Кто-то мог и согласиться.

У Торлейфа не было бы нужды в подкупе, кабы Эйрик сам желал подобного. Об этом они спорили перед отплытием? Эйрик отказался поступать бесчестно?

Они помолчали мгновение. Ингварр глядел на Рига из темноты, а потом опустился перед ним на корточки.

— Ты забываешь второй кончик через петлю продеть, поэтому оно и не связывается. Дай покажу тебе.

Он показал четыре раза, пока Риг не сделал все в точности как нужно, а потом ушёл. Риг последовал за ним много позже, когда вся сотня требовавшихся от него узлов была связана.

Риг ждал, что ворлинги по итогу всех этих дней хлопнут его по плечу, кивнут с уважением, пригласят в свой круг, но ничего из этого не произошло. Он по-прежнему был один, если не считать Кнута, что молча делил с ним еду, и от его жалости Ригу становилось только более тошно. Рядом с братом он лишь острее чувствовал своё одиночество.

Эйрик, напротив, был среди воинов как настоящий вождь — вроде и выпить с ними не гнушался, но как-то неуловимо держал половину дистанции, был первым среди равных. Не то чтобы это имело значение, впрочем — даже если Эйрик окажется худшим вождём из возможных, сменить его после отплытия уже нет никакой возможности. Кто под его знаменем вышел, так же должен и вернуться. Так и традиции говорят, да и что папа пухляша Эйрика любому мятежнику по возвращении голову по плечи подравняет тоже веский довод в пользу верности.

Странное было, что Кэрита — девушка, бессмертная, дочь ярла и та, что отсутствовала в Бринхейме годами, общаясь за эти годы только с умалишёнными, была среди воинов как родная. Они шутили с ней, качали её на плечах, и рассказывали ей страшные истории пока она, самая могущественная из них всех, не начинала верещать как девчонка. Из всех, разве что Робин Предпоследний открыто сторонился её, всегда напряжённый в её присутствии, точно копьё проглотил. Да ещё с Эйриком они как будто бы держались несколько холодно, хотя друг от друга и не отворачивались и вели какие-то разговоры.

Сыновьям Бъёрга же поговорить было не о чем, а в последнее время и не с чем бороться. На корабле, конечно, было полно их врагов, но ни один из них не чинил зла в их сторону, а сами братья сделать дурное не смогли бы и при желании. Без этой борьбы, как оказалось, они с Кнутом были считай что и не знакомы.

— Сложный день был, да? — сказал Кнут, присаживаясь рядом с миской рагу. — Долгий день.

— Да-а, — протянул Риг.

Все его тело устало, он не хотел говорить, и не хотел думать о чём бы поговорить. Он хотел, чтобы Кнут ушёл.

— Синдри нарочно даёт тебе самые сложные задания. Ждёт, когда ты сломаешься.

— Видимо так.

— Скоро уже мы прибудем в первый ворейский порт. Уверен, после этого он от тебя отцепится, немного нужно ещё потерпеть.

— Безумный Синдри может пойти в Край, — сказал Риг, возможно чуть громче, чем следовало, после чего добавил уже значительно тише. — И всех остальных может с собой забрать, если хочет.

Они плывут в Мёртвые Земли, практически на верную смерть, и как он тратит свои последние дни? Палубным матросом, копаясь в грязи и убиваясь на работе мелкоглазых отшельников? Это просто нелепо.

— Это просто нелепо, — озвучил он свой вывод, не утруждаясь всей цепью размышлений.

— Тебе надо просто перетерпеть. Молодым воинам всегда достаётся больше всех, это часть традиции.

— Я не воин. И никогда не хотел им быть.

— Все мальчишки хотели, — Кнут пожал плечами. — Но я помню, да. Ковать цепь речами и письмами. Не с топором, но с пером в руке и добрым словом.

— Так отец говорил, — сказал Риг тихо.

— Его дух сейчас должно быть весьма тревожен в Большом Чертоге, наблюдая за нами. Корабль отшельников уж точно последнее место, где он хотел бы видеть своих сыновей.

Опять эти разговоры. Кнут явно не собирался уходить, так что Ригу пришлось подняться на ноги самому. Каждая мышца в его теле была против, но ему удалось пересилить себя.

— Ему стоило подумать об этом до того, как умирать в набеге на имперский порт, — сказал он, поднявшись. — Пойду прогуляюсь.

— Конечно, — сказал Кнут и зачерпнул своей ложкой большую порцию рагу. — Конечно, Риг.

Корабль отшельников создавался в своё время для дальних плаваний, был относительно велик, но это всё же не город. До этого похода Риг часто мог найти уединённое место, чтобы побыть в одиночестве, теперь же он как никогда явственно ощущал, как давит на него постоянное присутствие других людей. Он изголодался по одиночеству. И самое одинокое место на корабле было подле Безземельного Короля.

Капитан наёмников встретил его неласковым взглядом и со вздохом отложил свою книгу, которую только за это плавание читал уже второй раз.

— Я не ищу компании, мальчик, и в особенности компании матроса.

— А я и не матрос, — ответил Риг, усаживаясь поблизости.

— Ты определённо выглядишь как матрос, и работаешь в последние дни матросом. Запах, надо заметить, тоже соответствует.

— Я пытался быть матросом. Пытался быть одним из них.

Король фыркнул.

— Ты никогда не будешь одним из них, и неважно как долго и как сильно ты будешь стараться.

— Говорите со стороны опыта?

— Говорю со стороны здравого смысла. Лжецов могут и полюбить, почему нет, но никто и никогда не будет их уважать.

— А если я сейчас откажусь от своего слова и не буду больше работать? Тогда они станут уважать меня?

Главарь наёмников вздохнул и впервые с начала их беседы поднял взгляд от своей книги:

— Отступивших от своего слова, слабых — их не уважают также. Но ты сам загнал себя в этот угол, мальчик, и не стоит ожидать, что я вытащу тебя из него одним мудрым советом.

— Но совет у вас всё равно же есть?

— Скорее наблюдение. Ты можешь продолжать работать матросом, если хочешь, и они будут презирать тебя, как лицемера, или же можешь предать своё слово и отказаться от работы, чтобы они презирали тебя как лжеца.

— Кажется, оба варианта ведут к одному исходу.

— Так и