Соблазн цвета лайма - Ася Сергеева

Усмешка смывается с его лица в один момент. Кое-кто обломался.

Так мне только показалось…

– Ну-у надо же как тебе повезло с распрекрасным парнем. Он большой знаток девицам угождать, – задевает специально, и не думая останавливаться, – Сама знаешь, у меня программа попроще. Куда уж нам до мастеров пиара. По театрам не ходим. Способны лишь, выпить, поболтать, поцеловаться…

Пипец! Сегодня у меня только поцелуйная точка сорвалась. Так, что ли?

Ну и пусть. Кроме меня и Генри никто не знает.

– Думаешь, мы после театра и ресторана не успели поцеловаться в машине? Успели еще и как! – выпаливаю с горяча, вру и не краснею.

– Понравилось?! – спрашивает одним словом, но его дикий прищуренный взгляд мне уже кричит:

«Ника, пора сматываться».

Стоп. Стоп. Хочет узнать. Да, пожалуйста. Чего мне стыдиться-то? Не с первым встречным в машине время проводила.

– Конечно, что ж тут может не понравиться. Приятно очень… ммм, – слегка дразню в отместку, и разворачиваюсь уходить.

Пусть думает, что хочет!

Остается всего пара шагов до спальни. И происходит то, чего никак не ожидала. Дан догоняет меня, хватая за плечи. Я пугаюсь.

– Отпусти! – отталкиваю со всей силы.

Ну что на него нашло?

Хочу сбежать за штору, куда угодно, лишь бы подальше. Зря я дразнила, жалею с опозданием. В гневе Дан сам не похож на себя, на того, к кому уже привыкла, доверяла и считала почти братом. Напряжение сквозит в каждой окаменелой черте его лица, раздувающихся ноздрях и поджатых губах в тонкую линию. Так сильно он никогда еще не злился.

Вырываюсь из его рук, но не успеваю и шагу ступить, снова попадая в крепкие тиски. Дан плотно прижимает к двери, нависая всем телом. И не думает отпускать. Продолжаю требовать, ругаться, он словно не слышит.

Мокрые брюки липнут к моим бедрам, а платье после дождя соприкасается с наполовину расстегнутой мужской рубашкой. Непроизвольно выгибаюсь струной, но дальше прохладной створки двери не отдалиться от бешенства недобратца.

– Я хочу знать насколько тебе было с ним приятно, – отчетливо выплевывая фразы произносит мне в самые губы.

И под возмущенный вскрик закрывает мой рот поцелуем. Грубо. Жестко. Против воли. Совсем не так как у фонтана. Оставляя легкие прикусы, он будто хочет наказать, показать свою власть надо мной. И я просто задыхаюсь от напора, открываясь для вторжения языка, заполняющего меня резкими толчками.

Его руки с моих плеч перетекают ниже. Через тонкую ткань чувствую каждое движение пальцев. Дрожь от страха и обжигающих волн – все смешалось, закрутилось, понеслось. И когда он ладонями накрывает мою грудь, сама не замечаю, как цепляюсь за шею близкого и… совсем незнакомого захватчика.

Бой в голове сбивается под частым стуком сердца. Кружится в голове и наваждение меня затягивает в омут. Теряется связь, зачем мы здесь стоим и почему, взрываясь в неподвластное желание. Хочу еще! Под мой сорванный стон, я слышу его прерывистый выдох. Сама не даю разорвать нашу связь, отвечая ему с той же жаждой, снова и снова сплетаясь языками, губами, руками, частым дыханием.

Наш поцелуй нельзя назвать точкой, и даже запятой. Восклицательные знаки, многоточия и волны, волны, которые пронизывают тугими струями низ живота, заставляя тереться, изгибаться, стонать. Желать продолжения. С покорностью встречать блуждание пальцев под платьем, и вскрикнуть от нажима на вершинки груди.

Слишком остром, сложно терпеть, и еще труднее остановиться.

– Дан, Дан, Дан, – не смея просить в открытую того, чего сама же боюсь, шепчу его имя.

Он поймет, он знает, он чувствует меня как никто.

Я все еще вишу на нем, когда Дан медленно и тяжело дыша отстраняется. Взгляд все так же прищурен. Черные как уголь глаза сверкают в тусклом полумраке диким огнем. Он поправляет на мне одежду, не удерживая ничем. Только уже не сбегаю. Смотреть стыдно, бекон я жарю, но лицо отдыхает по сравнению с пожаром «внизу», ноги до сих пор дрожат, и сердце трепыхается под платьем.

– Тебе с ним так же было? – от неуемных впечатлений плохо соображаю, о чем речь. С кем? Когда? Такое ведь произошло впервые. Объяснение не заставляет себя долго ждать: – Поцелуй с Генкой тебя тоже настолько распылил? Или получилось зайти дальше? Попробовать с пре…

Тыдыщ… Не дослушиваю. Бью наотмашь звонкую пощечину по лицу, к которому минуту назад прижималась, вдыхала один воздух на двоих, и хотела раствориться.

– Генри тебя в миллион пикселей лучше во всем! – выкрикиваю наглому недобратцу и влетаю в свою комнату.

Пусть только войдет, и я за себя не ручаюсь. Хватаю вазу со стола. Под звук удаляющихся шагов, ставлю обратно на место.

Вот же гад! Озабоченный деспот. Грубиян каких свет не видывал. И я тоже недалеко ушла, чуть сама не разделась и не запрыгнула на него сверху.

После фонтана смогла себя обнажить, что так и надо, так и происходит. Ну не могу же я гореть от поцелуев с любым? С Генри так вообще буду скорей переживать, чтобы выглядеть красиво и пристойно, чем проживать бушующую бурю, которую способен вызвать тот, кого и видеть больше не хочу.

Хватит уже думать телом и листать свое прошлое, копаться в ощущениях. Мои мозги, они же пиксели, настроены на серьезную волну.

А кто у нас самый подходящий на серьезную роль в моей жизни?

Думать вообще не надо.

Будто увидев меня на расстоянии «серьезность» дает о себе знать.

«Как твои дела, Ника? Я уже дома и вспоминаю о тебе».

Читаю сообщение, смахивая слезы обиды.

Ты не один, Генри.

Знал бы ты причину, по которой тебя здесь вспоминали…

Глава 37

Дан

Нервно расшатываю чашку с кофе, выплескивая коричневую жидкость на белую скатерть. Что тут нормально объяснять, если о нормальности речи не шло изначально.

– Ничем Генку не проймешь, – продолжаю