Сулейман Великолепный. Величайший султан Османской империи. 1520-1566 - Гарольд Лэмб

– Император – скряга, – ворчал он. – Дать такую жалкую сумму за мою жизнь!

– Я сообщу ему об этом, – бойко откликнулся Пьяли.

Барбаросса ругал и адмирала Дориа за то, что тот утверждал, будто капутан-паша прячется от него.

– Дориа – политик, – убеждал он своих помощников. – Это невежа, который не читает книг. Днем на мачте развевается мой флаг, ночью горят мои сигнальные огни. Что я могу сделать, если он не способен меня обнаружить?

– Может, стоит ему помочь найти тебя? – задумчиво предложил Синан.

– Да стану я оком Аллаха. Не ему ли Карл предложил награду за это?

– Предложи больше. Кто заключает сделку, может поторговаться.

Барбаросса запомнил эти слова, даже будучи пьяным. Флотоводцу было уже шестьдесят пять лет, и ему нечего было терять, кроме еще нескольких лет жизни. Он с грустью оставил Алжир и побаивался Сулеймана, которого не видел год и восемь месяцев. За это время, прикидывал Барбаросса, он потерял Тунис и как козел бежал от воинства императора. Нет, ему нечего ожидать теплого приема от султана. Возможно, морскому волку даже приходило в голову увести корабли с курса на Дарданеллы и бежать. Но куда?

Перед ним была открыта только Венеция. Барбаросса не жаловал капитанов Блистательной Синьоры. Они жгли ароматические масла на кормовых палубах, чтобы перебить вонь, исходящую от вспотевших рабов-гребцов, и жаловались, что турки лишили Венецию портов на Черном море, заставили их закупать залежалые запасы шелка и пряностей, которые они приобрели много лет назад в Адене и Малабаре… Архипелаг турецких островов выстроился барьером, преградившим Барбароссе путь в Дарданеллы… Нет, он не продастся этим жуликоватым торговцам из Венеции, которые насмехаются над его титулом капутан-паши. Нет, он станет хозяином их моря, с которым они венчаются каждый год, как с новой женщиной, бросая в воду золотое обручальное кольцо. Его нельзя купить… впрочем, он мог бы…

От причала к сералю Барбаросса грузно поднялся по каменным степеням. Напрягая зрение, он высматривал, кто из высокопоставленных лиц вышел его встречать. Но никого не было. Охранники в шапках с оперением провели Барбароссу к управляющему внутренней службой дворца, который молча приветствовал его и повернулся к нему спиной для того, чтобы направиться не в тронный зал, а к стражникам, стоявшим как статуи у входной двери в Диван.

Насторожившись, Барбаросса вошел через эту дверь, держа руку поближе к рукоятке меча. Он был готов зарубить любого налетчика, будь то паша или стражник, кто только попытается арестовать его как бездарного флотоводца, утратившего Тунис. У противоположной стены сидели на тахте и смотрели на него трое пашей. Благоволившего к нему Ибрагима среди них не было. На его месте сидел Лютфи, суровый воин.

Ожидая обвинений, Барбаросса заметил наконец Сулеймана, сидевшего поодаль в стороне. Лицо его было строгим, взгляд серых глаз тяжелым.

– Да благословит и защитит Аллах Господина двух миров, – пробормотал Барбаросса заученное приветствие.

– Может быть, Аллах подарит здоровье и моему бейлербею моря.

В голове Барбароссы промелькнула мысль, что из уст султана прозвучали какие-то необычные слова. Но он не понял их смысла.

– Что вы сказали? – отрывисто перепросил мореплаватель.

С застывшим выражением лица Сулейман терпеливо разъяснил:

– Как господин моря ты получаешь звание паши, будешь четвертым командующим в руководстве падишахством. – Неожиданно Сулейман улыбнулся, словно приятной мысли. – Море – это не какой-нибудь устойчивый участок суши, но я думаю, ты умеешь с ним обращаться. Может быть, тебе хотелось бы, чтобы на твоем штандарте вместо трех конских хвостов висели три кормовых фонаря?

Упоминание трех фонарей произвело на Барбароссу гораздо большее впечатление, чем признание его одним из командующих падишахства. Раз Сулейман сказал это, то так оно и будет. Между тем, обратившись к заседателям в Диване, султан продолжил:

– Награда дана Хайр эд-Дину потому, что он в течение года и восьми месяцев водил за нос всех врагов падишахства в Европе. Потерю Туниса он возместил рейдом в Испанию.

Кровь прихлынула к вискам Барбароссы, когда он занял место среди заседателей Дивана. Ему так захотелось выпить вина, что он с трудом следил за дискуссией. Однако смысл ее инстинктивно улавливал… Карл должен ответить за разграбление мусульманского города, на владение которым он не должен был претендовать… Сулейман мрачно объявил, что близится война на суше и на море… Король Франции снова выступил против императора, поэтому турецкие аскеры помогут Франциску в Италии… Барбаросса поведет к итальянскому берегу большой флот с многочисленным десантом.

Ему не нужно будет теперь играть в кошки-мышки вокруг островов.

– Но тогда придется войти в Адриатику! – воскликнул мореплаватель.

Присутствовавших на заседании Дивана удивило, что он находит это необычным. Барбаросса, конечно, имел в виду венецианцев. Однако с их претензиями на Адриатику будет покончено – это будет турецкое море…

Вскоре Барбаросса узнал, что Сулейман поручил ему командовать ста сорока и даже больше этого кораблями, чтобы перевезти целую армию.

В оставшиеся дни зимы у стапелей Арсенала по ночам не прекращали гореть костры. Барбаросса носился вдоль всей бухты Золотой Рог, колдуя над созданием нового флота, корабли которого имели на вооружении длинноствольные василиски, стрелявшие ядрами в два обхвата шириной, и янычар в качестве морской гвардии.

Наконец наступили погожие дни. Барбаросса пришел в бешенство, когда узнал, что флот Дориа вышел в море, не опасаясь противника. В связи с жалобой на то, что из Египта вышли без охраны морские транспорты с зерном, Барбаросса получил разрешение выйти им навстречу с сорока галерами. Остальные галеры должны были подойти по мере завершения их строительства. Он провел транспорты до места назначения в полной безопасности.

Не желая сидеть сложа руки, Барбаросса вошел в контакт с Дориа, причем необычным способом. Остается неясным, кому принадлежала эта идея, но исполнителем ее стал сам Рыжебородый. Он распространил слух о своей готовности продаться.

Европейские шпионы оценили цель военных приготовлений в бухте Золотой Рог довольно точно. Рим, Венеция, Вена и Вальядолид поняли, что теперь целью турок будет итальянское побережье. Правда, ходил и другой слух о противоречиях в связи с этим между Барбароссой и Лютфи-пашой, командующим сухопутной армией.

И вот в это время Карл получил от бейлербея моря послание, в котором сообщалось: если из Туниса будут выведены войска европейцев, а сам город возвращен Барбароссе, то он готов расстаться с Сулейманом и турками, а затем затеряться в Африке.