Исключительно моя - Ника Орлова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Время близится к восьми, Никольского нет. Я начинаю нервничать, но даю себе слово не звонить и не писать. Пусть катится к черту. Если так хочется помериться характерами, так тому и быть.
Но в начале девятого слышу звонок в дверь. Открываю и ахаю.
— Добрый вечер, вам доставка.
Мальчика-курьера почти не видно из-за огромной корзины цветов, да он еле ее держит.
— Здравствуйте, заносите.
Он проходит и оставляет корзину в коридоре на полу.
— Хорошего вечера!
— Спасибо…
Закрываю за ним дверь и просто смотрю на бесподобное творение флориста: розовые гортензии, пионы, белая эустома, розы и местами голубые колокольчики. По коридору мгновенно распространяется божественный запах, переношу корзину в гостиную и устанавливаю на столик — красота! Кажется, кто-то решил компенсировать моральный ущерб. Сказать, что я растаяла не могу, но на душе, конечно, потеплело. Вот как совладать с этим мужчиной? Так многое хотелось высказать, все что накопилось за последнее время, а тут цветы.
Слышу, как Никольский открывает дверь своим ключом. Не выхожу встречать, так и остаюсь в гостиной, послушаю, что он скажет.
— Привет, — облокачивается он о дверной косяк и скрещивает руки в своей привычной позе.
— Привет.
— Ты уже успокоилась?
— Нет.
Он устало прикладывается виском все к тому же косяку.
— Любовь моя, если у тебя недотрах, я исправлюсь. Признаю, что уделял тебе мало внимания в последнее время. А извиняться мне не за что, у меня, правда, были проблемы по работе.
— Возможно, это просто нужно озвучивать вовремя? А не доводить до того, что я о твоих передвижениях узнаю от других.
— Возможно. Приму во внимание. Еще будут жалобы?
— Какого черта ты разговариваешь таким тоном, словно я тебе предъявляю что-то нелепое? Я не права?
— Права, Яна. Только я дико устал за последние несколько недель, я сейчас хочу твоей ласки, а не претензий. Хочу расслабиться и забыть обо всем на свете, просто побыть с тобой, с моей Яной, а не с шипящим драконом.
Боже, неужели я так сейчас выгляжу? Или на нервах, действительно, не замечаю, как излучаю отрицательные эмоции? Ему со мной некомфортно?
Выдыхаю.
— Не знаю почему так. Мне тяжело в последнее время, Вадик.
Он проходит и садится на диван.
— А причины есть у этого тяжело?
Как это объяснить? Ни за что не признаюсь, что приводит меня к невеселым мыслям.
— Просто устала…
— Иди ко мне.
Забираюсь к нему на колени, он сгребает меня в объятия и целует, долго, проникновенно и властно, срывая с моих губ тихий стон и туманя уплывающий разум.
А потом, оторвавшись, притягивает мою голову, зарывшись пятерней в волосы. Нежно массирует пальцами кожу головы, заставляя прикрыть от удовольствия глаза, и утыкается мне в висок.
— Люблю тебя. Вот такую люблю, мягкую, трепетную, с пьяными от страсти, глазами.
Обнимаю его за шею и захватываю ртом мочку уха.
— Ммм, — хрипло выдыхает Вадим и опрокидывает меня на спину.
Нависает и застывает, неотрывно смотря в глаза. Провожу указательным пальцем по его скуле, щекам, губам.
— И я тебя люблю, даже когда ты до невозможности сложный.
Довольный услышанным, он хмыкает и снова врывается в мой рот. А следующие полчаса мы горим этой любовью, даря друг другу, пожалуй, самую изнеженную близость из всех, которые у нас были. И, забиваясь в сладком оргазме, я чувствую, как тиски отпускают мою голову. Становится необычайно легко и спокойно.
Вадим выходит из душа первый, а я остаюсь понежиться. Прислонясь к стеклу душевой кабины, прикрываю глаза и слушаю свои ощущения.
Как получается у Никольского подавлять и возвышать одновременно? Достаточно нескольких его прикосновений и каждая клеточка моего тела начинает вибрировать в заданном им ритме. За это время он проник так глубоко, укоренился и пророс, что случись разлука, я сойду с ума. Но также четко я сейчас осознаю, что отношения с ним возможны только на его условиях. И с каждым днем, мне все сложнее их принимать.
А может, лучше не задумываться? К чему рвать сердце в клочья, пока еще ничего не произошло? Пусть идет, как идет.
Накидываю халат, выхожу из ванной и иду в спальню.
Еще не поздно, но Вадим выглядел уставшим, наверное, уже лег и включил телевизор.
Но, нет. Он сидит на краю кровати и внимательно рассматривает мое портфолио. Черт! Я положила его на антресоль в шкафу и забыла. Наверное, нашел, когда вешал вещи.
— Это что? — поднимает он голову.
— Портфолио.
— Я вижу, что не журнал с рецептами.
— Просто состояние было унылое, решила поднять себе настроение.
— Подняла?
— Да. Ты даже не представляешь какие испытываешь эмоции, когда фотограф просит тебя кружится в красивом длинном платье и ни о чем не думать. Это сродни освобождению и полету.
Хочу еще что-то сказать, но Никольский раздраженно перебивает.
— А фотограф кто?
Ах, вот оно что! Ну понятно.
— Девушка, Екатерина Зайцева.
Мягко вынимаю из его рук альбом и откладываю на свое место.
— Вадик, ложись отдыхать. Если хочешь, я тебе его подарю, я получила удовольствие от процесса, фотографии — второстепенно.
Ничего не говоря, он ныряет под одеяло, находит какой-то фильм по телеку, а я устраиваюсь на его груди. Даже не вникаю, что там на экране. Мне просто хорошо, я соскучилась и мне нравится просто вот так лежать, вдыхать его запах и ощущать его ладонь, машинально поглаживающую мою спину.
* * *
В семь утра раздается звонок. Вадим сонно стягивает с тумбочки телефон.
— Алло!
— Вадим, извини, что разбудила. Это Алла, — слышу надрывный плачущий женский голос. — Мама умерла.
Он резко садится в кровати и так же резко его сонливость снимает, как рукой.
— Когда?
Я тоже сажусь. Не понимаю, кто звонит, но по выражению его лица понимаю, что он взволнован.
— Не знаю. Соседи позвонили, что она несколько дней не появлялась, я стала ей звонить, а телефон отключен. Утром вызвали участкового, вскрыли дверь, а она умерла, — рыдает женщина.
— Алла, мне очень жаль. Я все собирался заехать, но как-то закрутился… Последний раз был у нее вначале зимы.
— Самое неприятное, что я не смогу прилететь на похороны. Мне операцию сделали и запретили пока нагрузки, в том числе перелеты. Вадик, ты поможешь?
— Что за вопросы? Конечно помогу, не переживай. Все сделаю.
— Завтра Саша прилетит, встретишь ее?
— Да, скинь номер рейса.
— Хорошо, спасибо тебе
