Новые райские кущи - Татьяна Александровна Алюшина

мысли, действия и мотивы, ориентируясь на присущие им самим реакции. Им так удобней, так понятней жить. Есть же такое выражение: «сама придумала и сама обиделась». То есть девушка предположила, что ее парень подумал или сделал что-то (причем, как правило, не имея к такому выводу никаких предпосылок), ну, а убедив себя в том, что именно так он и сделал, взяла и обиделась на него.

Софья с Дашкой сидели в уголке кухни, устроившись у остывающей печи за небольшим кофейным столиком, пили чай из дивных фарфоровых чашечек, лопали потрясающе вкусный торт и тихо разговаривали, словно отгородившись от мира и деловой суеты, царившей в кухне. Не мешая своим присутствием поварихе и девочкам-помощницам заниматься хозяйственными делами: убирать и наводить чистоту и порядок после завершившегося ужина и непростого дня.

— Так и с твоей мамой получилось. Евгения вела себя определенным образом: всегда в тени Эльвиры Аркадьевны, всегда молчаливая, незаметная, словно ее и нет. То есть она создала и играла некую роль, и на основании этой картинки все окружающие дали свою оценку ее характеру и поведению, наделив теми чертами, которых у нее нет. Наверное, только ты и отец знали, какая Евгения на самом деле, с вами она себя не сдерживала и не притворялась. Поэтому для тебя, как я заметила, не стало особым потрясением то, как она себя вела, когда решила скинуть наконец привычную маску-личину.

— Не стало, — кивнула Дашка, отправляя в рот очередной кусочек торта. Запила его глотком чая и продолжила: — Но я в конкретном ауте от того, что у нее, оказывается, был любовник.

Она вдруг резким движением опустила обиженно звякнувшую о блюдце благородную чашечку и возмутилась с жаром, буквально в секунду перейдя из почти спокойного состояния к обжигающим эмоциям:

— Как она могла, Сонечка Пална?! — гневно махнула-потрясла руками Дашка. — Как могла?! — И, зажав ладошками глаза, продолжила высказывать свои обиды: — Она же изменяла папе с каким-то чужим мужиком, козлом каким-то! Представляешь, как она обидела папу! Это же… — Она оторвала ладошки от лица и снова потрясла ими. — Это же кринж какой-то голимый! — И, увидев, как чуть скривилась сестра от сленгового словечка, пояснила уже на русском понятном: — Мерзость и грязь.

— Я тебе уже говорила: не спеши осуждать мать, Дашка, — успокаивающе-ровным тоном остудила ее напор Соня. — Как говорит Ярослав, прежде чем делать вывод, для начала собери и изучи максимально подробную информацию о предмете или вопросе. Ибо поспешно составленный и неверно сделанный вывод может привести к плачевным и трагическим для тебя результатам. Ты ничего не знаешь об обстоятельствах, при которых сложилась данная ситуации. Ничего не знаешь про отношения папы и Евгении.

— Почему это не знаю? — удивилась на грани возмущения Дашка.

— Как часто ты видела их вместе? — спросила Соня. — Как часто вы проводили время втроем? Когда последний раз? Ты наблюдала, как они ведут себя друг с другом? О чем говорят? Обнимаются, целуются, смеются? Куда они ходят и ездят вдвоем? К тому же, как сказала Евгения, она тебе объяснила, почему собралась разводиться с отцом. Значит, какие-то свои доводы привела.

— Стопэ! — подняв ладошку, остановила сестру Дашка. — Я тебя поняла. Да, она объяснила, что они сильно отдалились друг от друга и практически не общаются последнее время, а она хочет двигаться дальше и устраивать свою жизнь. Но да, ты права: я вообще не очень хорошо знаю, какие у отца с матерью отношения. И не обращала на это внимания.

— Вернее сказать, вообще не знала, поэтому и судить не можешь. Да и, честно говоря, права не имеешь их судить, — поправила ее Соня и продолжила свою мысль: — Ты понятия не имеешь о том, какие могут быть между ними договоренности. Для начала тебе следует откровенно поговорить обо всем с отцом.

— Обязательно, — кивнула Дашка и гораздо менее воинственно добавила: — Но… Но ведь мама решила его обмануть и обобрать.

— Знаешь, когда разошлись родители, я ужасно переживала и обвиняла их обоих, и не только их. А потом… — Софья помолчала, вспомнив те свои далекие душевные терзания. — А потом оказалось, что их решение разойтись было самым верным. Иначе у нас не было бы вас с Тори, таких замечательных и любимых, — улыбнулась Соня и подбодрила сестру: — Так что мы понятия не имеем, чем вся эта история обернется. Может, и чем-то хорошим для всех нас.

— Может, — пожав плечами, согласилась с ней Дашка и предложила: — Давай еще по кусочку тортика слопаем.

— О нет, с меня достаточно, — отодвинула тарелку Софья. — Мне уже и так дышать тяжело. Надо бы пройтись перед сном. Не хочешь прогуляться по парку и участку?

— Не, — отликнулась с полным ртом Дашка, — я в кровать с планшиком завалюсь. Тори «постучу», и початимся.

— Тогда лопай свой торт, а я пошла, — улыбнулась Софья, радуясь про себя высокому уровню стрессоустойчивости сестренки.

Побузила, повозмущалась, потакая пубертатному максимализму, а в следующую минуту уже стихла, как тот тропический ураган, который, стремительно обрушившись, пронесся-пролился и умчался куда-то дальше, словно и не было ничего, ну а второй кусок торта и вовсе примиряет со всеми невзгодами и несправедливостями жизни, добавляя уверенности, что все обязательно уладится.

Красота! Э-эх, как не спросить: где мои восемнадцать лет?

Софья прошлась по дорожкам усадебного парка, буквально ощущая каким-то необъяснимым шестым чувством, что в парке никого нет, кроме нее. Испытывая от ощущения своего одиночества в этом пространстве снисходящее на нее исцеляющее спокойствие, усмиряющее и утихомирившее эмоции и чувства, вызванные бурями-штормами и разыгравшимися трагедиями этого длинного и все никак не заканчивающегося дня. Слишком уж много на сегодня для нее было людей, событий, переживаний и волнений.

Душа Сони просто требовала дать ей хоть немного внешней тишины, чтобы можно было внутренне выдохнуть, расслабиться, обрести покой мыслей и неспешно, подробно и обстоятельно обдумать все, что случилось сегодня.

И она бродила и бродила по тропинкам и дорожкам, накручивая по парку один круг за другим, и не заметила в своей задумчивости, как добрела до любимой беседки. А вот там точно кто-то находился, это Софья поняла еще только подходя к ажурному строению. И не удивилась, обнаружив там Лену.

— Сбежала? — спросила Соня, поднявшись по ступенькам в беседку.

— Сбежала, — подтвердила ее предположение Лена и объяснила свой побег: — Валентин Константинович заснул, Володя с Марией Егоровной увлечены важным разговором, а мне захотелось тишины и покоя. И пройтись немного.

Она попыталась подняться с диванчика, на котором устроилась в полулежачем положении.

— Лежи-лежи, — поспешила остановить ее порыв Софья, подтягивая кресло, в которое намеревалась сесть поближе к дивану.

— Лучше посижу,