Тринадцатый сын Сатаны - Николай Стародымов

Прежде всего с Ризо и Марека нужно будет слупить чуть побольше. Резко взвинчивать цены нельзя, раз уж сделка состоялась. А вот с остальных…

Петруччо вернулся в комнату, открыл чемоданчик, пересчитал оставшиеся пакетики. Есть еще немного. Потом достал блокнот, полистав страницы, отыскал нужный номер. Быстро настучал его на кнопках. Вслушиваясь в длинные гудки вызова, торопливо додумывал ситуацию.

А ведь, похоже, неплохо получается, братцы. Если сейчас по-быстрому избавиться от товара, можно спокойно отлежаться на дне смутное время. Если и в самом деле в Москве проводится акция против наркоты, нужно какое-то время сидеть и не высовываться. МУР подвычистит тех, кто не успеет спрятаться, а мы только пригнемся. Значит, нужно бы побыстрее избавиться от остатков партии, а самому на недельку-другую просто уехать куда-нибудь. Восстановить связи потом можно будет без особых трудов, был бы товар. Ну а товаром, надо думать, Голован всегда обеспечит…

— Да, — послышалось в трубке.

— Барабас?

— В данный момент его нет, — отозвался незнакомый голос. — Что ему передать?

Ну что ж, на нет, как известно, и суда нет. Пусть на себя пеняет!

— Спасибо, ничего.

— А кто это говорит?..

— Не твое дело, — буркнул напоследок Петруччо и бросил трубку.

Он настучал еще один номер.

— Красавчик?

— Ну и что? — донеслось в ответ.

— Красавчик, это Петруччо.

— А, слушаю тебя.

Отвечал Красавчик жеманно, грассируя. Да и выглядит он под стать голосу — изнеженный, изысканно одетый… Если его не знать, можно бы принять за «голубого» «пассика». Он специально себе такой имидж изобрел, чтобы ни у кого мысли не возникло о его преступном пристрастии. На деле же Красавчик — это умный жестокий садист и маньяк, на счету которого не одна девочка, зверски изнасилованная и убитая в зарослях Лосиного острова. Или где-нибудь в подвалах в окрестностях улиц Луначарского и летчика Бабушкина — почему-то он облюбовал именно этот район. Красавчик их заманивал, уговаривал «уколоться» или же вкалывал им наркоту силой и потом измывался как хотел, получая от этого некий, понятный только ему самому, кайф.

Жуткий человек. Зато клиент постоянный, надежный, связи у него обширные…

— Красавчик, у меня партия заканчивается. Ты будешь остатки забирать?

В трубке раздался тихий смешок.

— Я польщен, конечно, твоим вниманием… Только с чего это ты вдруг у меня решил спросить?

С этим человеком лучше говорить откровенно. Не дай Бог узнает или хотя бы заподозрит, что его кто-то пытается облапошить.

— Есть информация, что следующая партия будет нескоро. Поэтому я сбрасываю остатки.

— Странная логика. Наоборот, придержать надо бы, — посоветовал собеседник.

— Прости, Красавчик, но у меня другие соображения.

— Твое право…

Остаток дня прошел в хлопотах. Но к ночи вся партия уже была реализована. Все шло на редкость удачно.

А наутро…

Первым появился Костян. Он робко коснулся кнопки звонка, так что молоточек успел только коротко звякнуть. И когда хозяин распахнул дверь, наркоман привычно продолжался топтаться у порога, не решаясь, подобно крысе Чучундре, пересечь прихожую.

— Ну что? — он безнадежно глядел на своего благодетеля, не зная, на что ему надеяться. — Дашь?

— Я же обещал! Проходи.

Костян остался топтаться в прихожей, не решаясь переступить порог комнаты. Впрочем, Петруччо и не собирался его приглашать. Он прошел в комнату сам, взял полиэтиленовый кулечек…

В этот момент раздался еще один звонок в дверь. Кто это мог быть? В такой ранний час Петруччо никого не ждал. Что же касается посторонних или клиентов, то их визит сейчас вообще напрочь исключен.

А ну как это наркоман за собой «хвост» привел?!

К чему-то подобному торговец был готов уже давно. Он мгновенно метнулся к окну. Здесь у него на форточке постоянно лежал большой радужный полиэтиленовый пакет. Петруччо сунул в него кулечек с предназначенными для Костяна дозами и вытолкнул пакет в окно. Тот исчез. Теперь найти его мог только человек знающий. Потому что пакет со спрятанным в него грузилом провалился в водосточную трубу и теперь висел внутри жестяного цилиндра на веревке, привязанной к торчащей из стены скобе.

Операция заняла всего лишь несколько мгновений.

— Костян, открой! — крикнул Петруччо.

А сам замер, чувствуя, как бешено колотится в грудной клетке сердце. Слишком много непонятного происходит второй день подряд, слишком много совпадений… Знать бы, кто это пожаловал — пожаловал, как нарочно, именно в самый опасный момент, когда он собирался из рук в руки передать наркотики наркоману. Если милиция — одно, тогда нужно просто ручки вверх и сдаваться без сопротивления. Если это какие-нибудь грабители — иное, тогда еще нужно успеть достать пистолет…

Оказалось, что ни те, ни другие. Едва послышался звук открывающейся двери, как раздался короткий звук удара и короткий возглас. В дверь влетел и рухнул на пол Костян с разбитым в кровь лицом. За ним в комнату ввалились несколько человек. Двое в мгновение ока оказались возле Петруччо. Рванули ему за спину руки. Торопливо обшарили карманы, проверили, нет ли у него чего-то за поясом. После этого бросили его в кресло и замерли рядом, словно два телохранителя… В соседнем кресле уже хлюпал разбитым носом ничего не понимающий в происходящем Костян.

Впрочем, Петруччо тоже не мог похвалиться, что что-то понимает. Просто он на протяжении двух лет, в течение которых занимался этим промыслом, допускал, что нечто подобное вполне может произойти. И теперь с надеждой глядел на дверь. Потому что если бы он просто оказался у кого-то на пути, его без таких проблем шлепнули бы, раздавили, не заметив под ногами такую мелочь, да и все. А так — ворвались, схватили, усадили… Значит, с ним кто-то хочет поговорить. О чем? Об источниках поступления наркоты? О Головане? О клиентах-потребителях?.. Черт с ними, о них расскажу все, что знаю, тем более, что я мало что знаю… Суть вопроса в другом. Кто именно хочет с ним поговорить? Ясно же, что тот, кто сейчас войдет. А кто войдет?..

Во всяком случае, все это давало шанс, оставляло хоть какую-то надежду на то, что он сможет разговаривать с ключевым человеком. А раз так, пока не стоит отчаиваться.

В комнату вошел человек, с которым до сих Петруччо встречаться не доводилось. Чуть выше среднего роста, крепкий, седовласый, коротко стриженный. Отставной генерал, решил бы Петруччо, если бы увидел его в другой обстановке… Незваный гость остановился у порога, уставился на Петруччо маленькими холодными серыми глазками.

— Та-ак, значит, ты вот такой, — произнес он неторопливо. — Ну что ж…

Он сделал шаг вперед и тут же рядом с вошедшим оказался один из ворвавшихся громил и подставил ему стул. Седовласый, аккуратно поддернув складки брюк, опустился на него, откинулся на спинку и закинул ногу на ногу.

— Ну что ж, — повторил он. — Приступим… А ну скажи-ка мне, э-э, друг любезный, кто ж тебя надоумил такое отмочить. А?

Петруччо понял главное: что перед ним находится не какой-нибудь второстепенный гангстер — это птица высокого полета. И вместо надежды, которая только что еще гнездилась в его душе, он ощутил отчаяние. Потому что если такой солидный человек счел возможным снизойти до него, значит, и в самом деле произошло нечто экстраординарное.

— Я не знаю, о чем вы…

В тот же миг словно бомба взорвалась у него в голове. В глазах вспыхнул и тут же погас яркий сполох света. И только потом пришла боль; она поползла, распространяясь по телу, изнутри черепной коробки.

— Чуть, э-э, полегче…

Это были первые слова, которые Петруччо услышал, когда к нему вернулась способность воспринимать какие-то иные звуки, кроме зудящего звона в ушах.

Седовласый сказал это своему подручному, ударившему Петруччо, глядел на жертву без малейшего признака сочувствия к нему. Просто ждал, пока тот очухается.

С таким же равнодушием в конце беседы он велит (не прикажет, а именно велит) прикончить его — и через час уже забудет о том, что по его велению человека не стало на белом свете.

— Так я жду.

Петруччо невольно покосился назад, за спину. И заговорил, со страхом стараясь уследить сразу за обоими — за седовласым и за человеком, стоящим за спинкой кресла.

— Только не бейте меня… Не бейте, пожалуйста… Я и в самом деле не знаю, о чем вы… А так я все скажу… Все, что знаю…

Мужчина слегка пожал плечами.

— Либо ты идиот, либо, э-э, круглый дурак… Если ты сам все это задумал и просто не успел уехать — идиот. Если тебя использовали вслепую — дурак. Третьего варианта, э-э, я просто не вижу.

— Наверное, дурак, — осмелился подать голос Петруччо. — Потому что я не понимаю, о чем вы спрашиваете…

— В самом деле? — с сомнением произнес седовласый. Но, похоже, он сомневался не в словах Петруччо, а в том, не ошибся ли он сам. — Ну что ж, э-э, слегка, так сказать, приоткроем завесу… — Он перевел глаза на Костяна, который до сих пор не произнес ни слова, только моргал и растерянно шмыгал сочащимся кровью носом. — А это кто?