Орел в песках - Саймон Скэрроу

— Да, командир. Если ты дашь нам подкрепление, чтобы найти и уничтожить Баннуса, то мы избавимся от опасности в Иудее. Ты же сможешь заняться парфянами. Демонстрация силы предостережет их от нарушения мира. Когда все утихомирятся, ты доложишь о своих достижениях императору и Сенату. Думаю, тебя сочтут героем, а все сомнения в твоей верности исчезнут, командир.

Лонгин обдумывал картину, которую развернул перед ним Катон, потом взглянул на молодого офицера с холодной улыбкой.

— У тебя коварный ум, центурион Катон. Не хотел бы я, чтобы ты стал моим политическим противником. Или того хуже — одним из помощников Нарцисса. Тогда бы тебя стоило опасаться.

— Я солдат, командир, — ответил Катон. — И всё.

— Это ты так говоришь, а в документе значится иное… В тебе и в Макроне больше, чем кажется на первый взгляд. Но это неважно. — Лонгин побарабанил пальцами по столу и кивнул: — Хорошо, сделаем так, как ты предложил. Но одно меня все еще озадачивает…

— Командир?

— Я допускаю, что парфяне собрали какие-то сведения о Баннусе. Но как они узнали о подозрениях Нарцисса на мой счет? Для этого им нужен шпион в самом сердце имперской разведки. Или в моем окружении…

Удивление промелькнуло на его лице, но он не успел продолжить. Раздался резкий рев трубы. Звук несся над фортом от западных ворот. Лонгин бросил взгляд на Макрона.

— Что это?

— Тревога, командир. — Макрон повернулся к Катону: — Нам надо идти.

— Погодите, — Лонгин поднялся из-за стола, — я с вами. Постум, ты тоже.

Во дворе бойцы выскакивали из казарм, хватали снаряжение и торопливо занимали места вдоль стены форта. Они расступились, пропуская спешащих офицеров, которые достигли сторожевой башни, вспотев и тяжело дыша. С двух сторон выстроились по отделениям солдаты; солнце блестело на их шлемах, пока бойцы закрепляли оснащение и поднимали щиты, ожидая остальных. Некоторые отделения, вооруженные луками, торопливо натягивали тетиву, уперев один конец лука в сапог и накидывая на второй петлю тетивы. Офицеры на башне стояли у парапета, вглядываясь вдоль дороги туда, где вдалеке несколько всадников галопом мчались к форту. За ними гнался большой отряд.

— Проклятье! Да кто это такие? — спросил Лонгин.

Всадников рассмотреть было трудно, но Катон, прищурившись, узнал, кто это.

— Возвращается один из патрулей. — Он метнулся по парапету башни и крикнул солдатам у ворот: — Открывай! У ворот наши.

Макрон оценил ситуацию и отдавал приказы офицерам на стене:

— Лучникам приготовиться прикрыть патруль! Стрелять, как только преследователи будут на расстоянии выстрела!

Макрон и Катон вернулись к легату.

— Кто же преследует наш патруль? — спросил Лонгин.

Катон, почувствовав, как по затылку пробежал холодок, ответил:

— Похоже, это парфяне, командир.

Глава 22

— Парфяне? — Лонгин уставился на Катона. — Чепуха! Какие парфяне? Ты хоть одного когда-нибудь видел?

— Нет, командир, — признал Катон. — Я читал о них. И нам их описывали.

Лонгин презрительно фыркнул. Офицеры продолжили следить за отчаянной погоней по пустыне. Когда всадники приблизились, Постум, бросив взгляд в сторону Катона, тихо произнес:

— Боюсь, это и вправду парфяне, командир.

Теперь всадников ясно видели все, кто находился у ворот: конические шлемы, кисточки на седлах, мотающиеся на ветру. То и дело один из всадников поднимал лук, тщательно прицеливался и выпускал стрелу вслед немногим выжившим из римского патруля. Но расстояние было велико, лошади скакали во весь опор, и только единственная стрела нашла цель. Одна из лошадей прянула, чуть не сбросив седока, и Катон разглядел черную стрелу, торчащую из задней ноги животного. Лошадь засбоила, и стрела, задев вторую ногу, вырвалась из раны вместе с яркой струей крови.

Видимо, острие пробило вену, и кровь продолжала хлестать из раны, пока всадник тщетно гнал скакуна к форту. Сделав еще несколько неуверенных шагов, лошадь подогнула ноги и рухнула грудью на землю. Всадник выскочил из седла и повернулся лицом к преследователям, прикрывшись щитом и обнажив меч. Парфяне приблизились, огибая солдата и его умирающую лошадь. Взметнулся короткий шквал стрел, и боец рухнул на землю.

Глубокий стон вырвался из глоток людей на стене; Макрон приложил ладонь ко рту и прокричал солдатам:

— Лучники! Не стоять! Бейте их — как только приблизятся на выстрел!

Те, кто уже положил стрелу на тетиву, расставив ноги, отклонились назад и подняли луки так, чтобы стрелять на максимальное расстояние. Они дождались, когда римский патруль подъедет достаточно близко, чтобы не попасть под выстрелы; первый лучник спустил тетиву — стрела ушла высоко в чистое голубое небо, на мгновение зависла в воздухе и понеслась к земле. С того места, где стоял Катон, казалось, что она упадет среди солдат патруля, спешащих к форту. Катон стиснул зубы. В последний момент стало ясно, что стрела миновала солдат и ударилась в землю перед преследователями, взметнув фонтан песка и пыли.

— Дистанция отличная! — крикнул Макрон. — Бей их!

Новые стрелы взметнулись в небо и, опустившись, нашли цель. Преследователь, которому стрела попала в лицо, вскинул руки и повалился с лошади, пропав под копытами скакунов, несущихся следом. Прозвучал далекий крик, и парфяне тут же рассыпались, раздаваясь в стороны, чтобы римским лучникам было труднее прицеливаться. Но добыча ушла. Выжившие солдаты патруля втянулись в распахнутые ворота под аркой, оказавшись в безопасности.

— Закрыть ворота! — тут же прогремел Макрон.

Петли заскрипели, и ворота с громким стуком захлопнулись. Парфяне развернули лошадей и рванулись в сторону пустыни — подальше от лучников на стенах. Катон какое-то время следил за ними.

— Похоже, положение серьезное, — сказал он собравшимся офицерам.

— Парфяне… — пробормотал Лонгин. — Проклятые парфяне. Вечно эти проклятые парфяне.

Макрон махнул рукой Катону.

— Пойдем. Надо поговорить с солдатами из патруля.

Они спустились с башни и присоединились к группе, окружившей выживших бойцов патруля и их лошадей. Кони, покрытые испариной и клочьями пены, тяжело раздували бока и натужно хрипели. Макрон отодвинул одного из солдат.

— С дороги! С дороги!

Солдаты быстро расступились, и офицеры оказались перед декурионом, который командовал патрулем. На руке у декуриона зияла глубокая рана; пока один лекарь сводил вместе края раны, второй заматывал руку. Они замерли при виде Макрона — встать по стойке «смирно», не прервав своего занятия, они не могли. Макрон сделал им знак продолжать и повернулся к декуриону: