ЧОП 'ЗАРЯ' - Евгений Александрович Гарцевич

до кучи успел напихать кирпичей и всякого металлолома. Я даже с расстояния почувствовал всю боль и напряжение здоровяка, будто по телеку соревнования пауэрлифтеров увидел.

Шкаф сдвинулся на пару сантиметров, потом еще, у Стечи раздулись вены, он пошел красными пятнами, но еще чуть-чуть… и пошло легче. Край свесился, настил заскрипел, и шкаф рухнул прямо на лобовое стекло третьего фургона.

Раздался грохот, скрежет, машину бросило в столб, частично перекрыв дорогу. Что было дальше, я уже не видел. Ослепительной падающей звездой к воротам пролетела горящая дымовая шашка, со стороны броневика раздался смачный хлопок (Банши еще что-то метнула в смотровую щель), а я уже поднимал ружье в сторону водительского окна фургона, успевшего отъехать почти на десять метров от ворот.

Да свершится справедливость – я нажал на спусковой крючок, как в замедленной съемке, наблюдая за разлетом дробинок. Лопнуло и разлетелось осколками стекло, кучно, больше половины шариков, влетели в голову водителя, но и пассажиру досталось. Раздробило маску и дернулу голову в стойку, вырубив на пару секунд, пока я менял ружье.

Выстрелить второй раз не успел, подлетела Банши, дернула водительскую дверь, пропустив мимо выпавшее тело, и, уже не переживая, что кто-то удивится женскому голосу, закричала:

– Все на выход, и чтобы не трепались мне тут, ушлепки! – сама себе хихикнула и тут же среагировала на пальбу из кузова и отпрыгнула в сторону, – Ну как хотите!

Очередная склянка с шипением полетела в темный провал, а я уже стоял у задней двери. Повернулась ручка и в щели мелькнула белая маска. Я не стал ждать и выстрелил сквозь тонкий лист стали. Из которого, после очередного хлопка, тряхнувшего фургон, полезли красные сопливые нити.

– Все, это последняя была, – крикнула Банши.

– Давайте сюда, они на стены лезут, – откуда-то из дымного облака прогудел Стеча, – Один фургон назад сдал.

Выстрелил – перезарядил, выстрелил – перезарядил, такое себе удовольствие с одностволками бегать. Забраться на настил и принять оборону наверху, мы уже не успели. Прогремело несколько коротких очередей, разрывающих дымовую завесу по обе стороны от затора, а мы только и успели что броситься врассыпную. Банши за раздолбанную телегу, а за крыльцо маленького сруба.

Над частоколом стали появляться сектанты, кто-то перелезал и сразу скатывался на землю, кто-то пробовал бежать по настилу. Как минимум пятеро уже здесь и в дыму явно какое-то движение.

И началась пальба! Стеча снес кого-то со стены, потом пальнул под ноги. Банши метнула два взрывпакета – уже обычные по ее меркам. Рвануло, разбрасывая повсюду комья мерзлой земли, и загорелось. Схватился дом, где мы разобрали пьяную охрану, и вспыхнула створка от ворот. Я палил как на качелях – высунулся, выстрелил, скрылся от выстрела в ответ, пальнул, не глядя поверх перил, и забежал в дом. Перезарядился и выстрелил в окно, тут же спрятавшись за раму. И так по кругу, только меняя естественные бойницы и перезаряжая ружье.

Хрен поймешь с этим молчунами, попал ты или нет. Стреляют и мычат, и не понятно от злости или от боли. Банши точно кого-то достала – горящее тело выскочило из дыма, пробежало несколько метров и рухнуло в грязь. Стеча, все еще скрытый дымом над воротами, выкинул тощее тело вниз, с хрустом переломившееся о край капота. Я скорее всего тоже в кого-то попал, может, не убил, но задел точно.

Банши метнула еще одну дымовуху и крикнула отходить. Мы прикрыли Стечу, я даже зацепил сектанта, сломавшего калитку запасного входа и на радостях влетевшего во двор. Отступили сначала к одному дому и отстрелялись, я уже перешел на «крынку», дробовые патроны закончились. Перебежали к амбару с пленными, которых, к счастью, там уже не оказалось, и по очереди, прикрывая друг друга, вбежали в большое темное здание скотобойни.

Первое, что я почувствовал – это вонь. Сырое подтухшее мясо, свиные туши, свисающие с потолка на крюках, разводы и целые лужи крови.

Второе – это шум, истеричное хрючание еле живых свиней, тесной толпой набитых в загоне, жужжание тучи мух, копошащихся над кучами с гнилыми потрохами, скрип старых ставень на окнах, которые по ощущениям только вытягивали воздух, не принося ничего взамен. Еще Стеча зацепился за пустые крюки, устроившие звонкое бряцанье.

Сектанты здесь что-то уже успели подготовить, центр был расчищен, часть мебели раздвинута по углам. На полу бледно светилась пентаграмма, над которой висело несколько десятков крюков. Три были заняты – на ближайшем к нам висело, проткнутое в трех местах, маленькое пузатое существо.

Губ у него не было, а сразу в несколько рядов торчали маленькие игольчатые зубы, как у пираньи. Вместо глаз мутные белесые провалы, в которых что-то шевелилось. Шкура черная, короткая и с виду очень жесткая. Засохшая кровь виднелась только в проколах, которые были не смертельны, но как-то так хитро этого уродца насадили, что вырваться он не мог. Губы не срезали, похоже, таким уродился.

На втором и третьем крюках висели люди, раздетые до нижнего белья девушка с парнем. Бледно-синие, обескровленные и давно мертвые.

– Это что за хомячок? – спросил чумазый и пропахший дымом Стеча, пытаясь за шутливым тоном спрятать нервозность.

– Толокош, – сплюнула Банши, а потом повернулась ко мне, – Убей его серебром и не жмись, издалека завали, с ножа опасно. Отожранный фобос уже в полной телесной оболочке.

За домом послышался топот, Банши со Стечей рассредоточились по амбару – девчонка взлетела вверх по лестнице, а здоровяк пристроился за загоном со свиньями. Я не стал задерживаться, поменял пулю в «крынке» и поднял руку, будто на дуэли.

Толокош вздрогнул, почувствовав, задергался, но только сильнее насаживался на крюки. А потом черная хрень в его глазах заметалась, оставляя размытые следы, уставилась на меня и потянулась, будто намереваясь вылететь из глаз. Я услышал шепот – какой-то хриплый белый шум, с едва различимыми отдельными фразами. Почувствовал, как нагрелся орденский жетон, и заметил, как призрачная нить, тонким ручейком тянется от монстра в мою сторону.

Да, ну нахрен! Я выстрелил, пробив аккуратную дырочку во лбу маленького чудовища. Толокош умер не моментально, успел заверещать, а темная нить, как бешеная змея стала хлестать во все стороны, пролетев от меня в каких-то десяти сантиметрах, часть проткнула потолок, а часть осыпалась, растворяясь в воздухе.

– Матвей, пулю потом заберешь, – крикнула Банши, – Лезь на крышу, они подходят.

Я не стал говорить Банши, что трепанация черепа у этой твари – это последнее, чем я бы сейчас занялся, и побежал к ней наверх. А потом поднялся еще выше, пристроившись рядом с небольшим слуховым