Собрание сочинений в десяти томах. Том 10 - Юзеф Игнаций Крашевский

мраморном столике. Его приятно поразили эти вещи, как доказательство заботы и памяти мисс Кромби. Библиотечка состояла из сочинений, жадно читаемых в ту эпоху и несущих миру спокойного величия бури во имя идеи, прогресса, гуманизма и культуры; более новые французские и английские писатели, несколько знаменитых романов, несколько книг псевдофилософского содержания стояли на полках.

В ожидании возвращения мисс Розы Ян уселся пока читать. Ему попался под руки Руссо. Здесь было полное собрание его сочинений: Новая Элоиза, Исповедь, Общественный Договор, Письма. Этот писатель, казалось, был создан для Яна; с первых страниц он им увлекся и стал жадно читать, когда неожиданно открылись двери и вошла Роза в костюме для гуляния.

— А! Наконец! Ты уже здесь, брат! — воскликнула. — Я рада, увидишь, как тебе будет хорошо.

Ян ответил ей невнятной благодарностью.

— Теперь час твоей неволи, час моего урока, идем ко мне, Пошли вместе. Уроки были взаимны! Ян учил англичанку живописи; она со всем пылом учительницы, никогда еще не имевшей ученика, переливала в него принципы философской школы, которыми была пропитана. Все, что XVIII столетие добыло из исторической пыли против веры: насилья, чинимые во имя ее, инквизиция, войны, убийства, измены, избиения проходили перед глазами Яна в живо набросанных картинах. А учительница так была вдохновенна. Каждое ее слово было сказано так горячо, от души! Так было выразительно и так проникновенно!

Это учение тянулось долго. Ежедневно учительница и ученик, учитель и ученица все больше и больше нуждались друг в друге, были друг другу милее, с каждым днем все больше сближались. Уже ходили сплетни об их жизни вдвоем; но, как всегда почти, в этих весьма правдоподобных сплетнях не было правды. Роза и Ян жили как брат с сестрой.

Быть может, в ее сердце с первого взгляда проснулось более нежное, более горячее чувство и стремилось добиться взаимности, но до сих пор напрасно. Ян с восторгом смотрел на мисс Кромби, долгими часами устремляя взор на ее прелестное личико, но в сердце не ощущал ничего сверх настоящей дружбы, сверх тихой братской привязанности. Никакая другая струна в нем не зазвучала. Часто они проводили вечера в долгих прогулках, в которых их сопровождал лишь идущий далеко сзади Нерон; часто целые дни просиживали рядом, глаза в глаза, рука в руке, со всей искренностью юности признаваясь в своих чувствах и мыслях. Но у Яна не было на душе великого греха любви, в котором он хотя бы невольно открылся Розе. Ждала она, ждала, сердце ее стучало, глаза блестели или туманились слезой, — он оставался все тем же.

— Это придет со временем, — говорила сама себе, — это придет со временем!

Но время бежало, а ничего не приходило. Ян любил ее как сестру, она его уже как единственное существо на земле, со стремительностью той исключительной любви, своего предмета, которая без него не видит ничего в мире, одну лишь пустыню. Мисс Роза любила впервые в жизни. Долго, долго никто не мог зажечь в ней это чувство; здесь один взгляд, встреченный ею на пути в катакомбы, решил все. Потому мисс Кромби так сильно привязалась к Яну, так горячо хотела привлечь его к себе — она боялась, что никогда уже больше не сумеет полюбить. Происхождение, неравенство их социального положения — все эти соображения являлись для нее предрассудками, она не обращала на них внимания, она любила. Эта любовь была уже столь сильна после нескольких месяцев совместного проживания, что один Ян мог упрямо видеть в ней одну лишь искреннюю дружбу.

Люди, между тем, громко говорили, что мисс Роза была любовницей Яна, может быть даже тайно с ним повенчалась. Аннибал завидовал его богатой женитьбе! Философ! Что же касается Яна, то он принимал жаркие проявления чувства за особенность натуры англичанки, ничего не понимая и ни о чем не хотел догадываться.

После нескольких недель напрасных усилий учительница стала молчаливой и печальной. Целые дни она проводила молча, на кушетке или у мольберта с кистью в руках, но не в состоянии писать. Раз ее нашел Ян в печальном раздумье и, медленно приблизившись, взял ее за руку, тихо говоря:

— Мисс Кромби, что с вами?

— Что со мной? — спросила, подняв глаза в слезах. — Что со мной? Не знаешь?

— Откуда же мне знать? Я вижу только с некоторых пор печаль, рассеянность, задумчивость, но причины не знаю. Скажи мне откровенно!

— Не знаешь причины! Не знаешь! — печально повторила она. — И, быть может, никогда ее не узнаешь. Зачем? К чему? — добавила про себя.

— Надеюсь, что ты мне скажешь! — продолжал Ян. — Может быть, сумею утешить, посоветовать, может…

— Если бы ты захотел! Или вернее, если б мог!

— Разве можешь сомневаться в моем желании? Но в моей ли это власти?

— В твоей и не в твоей! Мог бы, но не можешь. О! не спрашивай, Ян, не спрашивай, зачем тебе знать, чем больна твоя бедная сестра? Это болезнь неизлечимая, печальная, она кончается смертью. А смерть, дорогой мой брат, это сон без пробуждения, сон без мечтаний, говорит наш Шекспир… Кто знает, без мечтаний ли? Кто знает, что это за сон?

И впервые, под властью сильного чувства, мисс Роза, вслед за смертью и телесным разрушением бросила великое: Peut-être? [17] раньше для нее не существовавшее. Раньше она видела небытие там, где теперь бьющееся чувством сердце уже намекало ей на какое-то существование. Никогда холодный, не опирающийся на чувство разум не поведет человека в эти недоступные страны. Всегда проводником путника сердце. Вера тоже не в разуме, а в сердце; в руках любопытного разума она распадается, как лучи радуги, когда их пожелает схватить ребенок.

— Нет, — добавила, — это вечный сон, это забвение, уничтожение и больше ничего.

И встала от мольберта, разбросав кругом все, что держала в руках. Она упала на кушетку и начала плакать.

— Мисс Роза, ради Бога умоляю, скажи, в чем дело?

— Ради Бога? — улыбнулась она, и ужасное богохульство вырвалось из больной души. — Разве можно его считать существом, полным доброты, если его дети столько страдают, существом, которое глядит неизвестно куда и не протянет им руки?

Ян остолбенел.

— Ты страдаешь, — сказал, — разделим это страдание, пожалуйста, откройся мне, скажи! Ты знаешь, мисс Кромби, что я люблю тебя, как брат, что я отдал бы жизнь за тебя.

— Да, — шепнула англичанка, — только как брат! Зачем мне твоя жизнь, если не могу обладать твоим сердцем? Не проси, —