Плод воображения - Андрей Дашков

Розовский был уже достаточно близко и, возможно, кое-что услышал, а если не услышал, то прочитал по губам. Он не подал виду, но мысленно поставил отметочку против фамилии Лесик — на будущее. К гонениям и притеснениям ему не привыкать, в прошлом он неоднократно оказывался в куда более опасных для здоровья ситуациях. Он не сомневался, что является тут нежеланным гостем, и почти не надеялся услышать ответы на свои вопросы, однако в своем деле он тоже был профессионалом, а значит, имел гибкий позвоночник и на редкость толстую шкуру.

Увидев перед собой ходячий шкаф с хмурой антресолькой, он свернул в сторону и пошел по другой стороне дороги, оставив пожарище слева по курсу. Придраться было не к чему: пообщаться с Лесиком он не стремился и с каждым шагом удалялся от эпицентра событий. Он тянул время, надеясь заметить что-нибудь такое, чего не разглядишь в бинокль.

Особняк выгорел дотла. Пожарники не очень-то напрягались; правда, и спасать от огня уже было нечего — оставалось следить, чтобы пламя не перекинулось на соседние участки, а с этим они справлялись. Розовский замедлил шаг, рассматривая не столько обугленные стены, сколько машину «скорой», и прикидывая, чем занята бригада. В том-то и дело, что бригада торчала на виду и откровенно скучала, а вот мальчики из команды Лесика что-то уж слишком суетились.

Чутье не обмануло Розовского, да и терпение не подвело: задние дверцы одного из фургонов были открыты, и он заметил внутри черный пластиковый мешок соответствующего размера, явно не пустой. «Есть труп», — сказал он себе. Оставалось выяснить — чей. Он надеялся, что сумеет сделать это очень скоро и без особых хлопот — например, при помощи ноутбука.

Потеряв интерес к ритуальному сборищу возле угасающего костра, он вернулся к Машке, которая как раз закончила обход дома. Очевидно, гнездышко пришлось ей по вкусу, но Розовский всё не мог забыть мертвую белку в бассейне. Отчего-то он вспомнил, как ему пришлось свалить из отеля «Европейский». Похоже, рано или поздно наступает момент не то чтобы истины — скорее компенсации за былые неудачи, маленькие и большие.

Забравшись на заднее сиденье «ровера», он разослал сообщение, в котором не было ни слова правды и единственный смысл которого заключался в самой рассылке. Даже если не все отзовутся, вычислить, чьи останки лежат в черном мешке, будет нетрудно.

Закончив, он вылез посмотреть на Машку, которая с азартом предалась странной, на его взгляд, забаве. Обнаружив где-то в доме инвентарь для гольфа, она лупила клюшкой по мячикам, отправляя их в безвозвратный полет с четкостью и силой катапульты. Вскоре Розовский догадался, что для нее это далеко не забава, а тоже своего рода компенсация. С каждым следующим ударом свист клюшки, рассекавшей воздух, становился всё яростнее.

— Возьми их с собой, если хочешь, — предложил он, подлизываясь. Клюшек для гольфа в ее арсенале прежде не было.

76. Барский: «ЖЕЛАЕТЕ ОТДОХНУТЬ?»

Давно он не получал такого удовольствия от плодов чужого творчества, да и своего тоже. Свое обходилось слишком дорого, требовало напряжения сил и азарта, которого у него с годами становилось всё меньше. Что бы там ни говорили, а для долгой и упорной работы нужна либо ограниченность, либо известная наивность, которую теряешь очень быстро. Природа не терпит пустоты — в результате набираешься скепсиса и цинизма. Это «честный» цинизм, потому что прежде всего обращает свое жало против себя самого. С ним удобно: с одной стороны, не позволяет заноситься, с другой — избавляет от чрезмерных претензий к другим, а также от угрызений совести. Опасность заключается в том, что обо всех начинаешь судить по себе, отказываясь верить в то, что на самом деле существуют святые, или слепо влюбленные, или круглые идиоты.

Судя по всему, дьявол был свободен от подобных самоограничений и измерял персонажей линейкой, раздвигающейся далеко за пределы суженного диапазона человеческого восприятия. Ничем иным Барский не мог объяснить неожиданные для него повороты в программировании событий, а также «прозрения», которыми его щедро снабжал виртуальный режиссер.

Ну кто, кроме дьявола и пожарного инспектора, мог предположить, что эта глупышка Соня, в которой он ценил в основном неувядающую грудь, сама подожгла особняк? И уж вовсе неубедительно выглядела версия ее гибели, подразумевающая, что у нее хватило силы воли не выскочить из горящего дома. Правда, возможно, она была вдрызг пьяна и не соображала, чем грозит поджог…

Впрочем, дьявол в своих комментариях невнятно намекал на что-то, чего даже Барский не понял: на некий шанс для него лично, который был утрачен с гибелью Сони и уничтожением особняка. Барский был озадачен. Ранее у него сложилось впечатление, что Соня готова бороться до конца. Значит, что-то ее сломало, и произошло это за считаные часы. Быстрота воздействия и его последствия говорили о силе, сметающей не только человеческую волю, но и меняющей лицо города.

Кстати, Барский до сих пор не видел этого лица, вместо которого была выставлена для обозрения посмертная маска. Теперь у него появилось крепнущее подозрение, что маска — лишь прикрытие и под ней течет иная жизнь. Подобные непредвиденные факторы мог учесть только дьявол. Но мог ли дьявол им противостоять?

Он со сложным чувством наблюдал за сближением Семерки Чаш и Дамы Мечей. «Ах, детка, — подумал он с ностальгией, — ты была лучшей из всех моих женщин». Прогноз предупреждал, что вскоре к гремучей компании могли примкнуть Двойка Жезлов и Девятка Пантаклей. А это еще что за новости? Барский ткнул в Девятку «мышкой» и прочитал во всплывшем окне: «Взамен выбывшей Тройки Чаш».

Он уже многого не помнил, не успевал отслеживать изменения статуса и сам всё чаще терялся в выстроенных дьяволом лабиринтах. Но что поделаешь — такова плата за эффект присутствия… Он ввел корректировки в соответствии с последними сведениями и в который уже раз увидел перед собой надпись «ЖЕЛАЕТЕ ПРОДОЛЖИТЬ?» Это слегка раздражало, но вместе с тем и тешило самолюбие, ибо, помимо всего прочего, означало, что дьявол принял его правила игры и следует им неукоснительно.

«Спроси у меня что-нибудь новое», — подумал Барский… и не поверил своим глазам.

Поверх надписи «ЖЕЛАЕТЕ ПРОДОЛЖИТЬ?» появилась другая: «ЖЕЛАЕТЕ ОТДОХНУТЬ?»

77. Нестор: «Откуда браслетик, сучка?»

«Что же тебе рассказать? — думал Нестор, рассматривая Парахода и стараясь избегать прямого взгляда его сероглазой подружки. — Правду? А какую правду ты предпочитаешь? Сколько правды? Ты ведь, кажется, из этих долбаных гуманистов. Ты будешь мне мешать, дружище. Путаться под ногами. Доставать своими проповедями. Я не говорю, что ты трепло, совсем наоборот, — просто ты сам по себе ходячая проповедь. Я знал таких, в том числе парочку попов. Им ничего не нужно было говорить. Они всё понимали с полувзгляда, хотя не были видящими, как ты. Да, понимали. Что называется, читали в сердцах наших грешных. И думали, должно быть: Господь простит. На себя они даже не брали смелость прощать, не то что судить или приговаривать. „На всё воля Божья…“ А у меня нет времени ждать, пока вмешается воля божья… если вообще вмешается. Так что же тебе рассказать, мой почти святой друг?..»

Параход не знал, о чем думает Нестор, и это его слегка беспокоило. Но гораздо больше его беспокоил лежавший в сумке бывшего монаха предмет. Еще с первой встречи с Нестором Парахода не покидало нелепое подозрение. Ему казалось, что Нестор носит в сумке чью-то голову.

Если бы голова была мертвой, забальзамированной, заспиртованной в банке, это показалось бы ему вполне простительной странностью. В конце концов, он видел дамочек, которые заказывали себе кольца с искусственными бриллиантами, сделанными из праха любимых собачек, а также знавал одного милейшего старичка, пятьдесят лет хранившего у себя в доме сердце любимой женщины. Но тут было что-то другое. Худшее.

Сейчас, после нескольких минут бесплодного общения с вернувшимся непонятно откуда Нестором, его подозрения приобрели новый оттенок. Усилилось ощущение непредсказуемой угрозы, как если бы тело экс-монаха пребывало в таинственной связи с отрезанной головой психопата. Причем отрезанной достаточно давно — лет этак шестьсот назад.

И оставалось только гадать, как выглядел предмет на самом деле, если эти идиоты из команды позволили Нестору пронести его через Периметр.

Нестору тоже кое-что не нравилось. Во-первых, ему не нравились визиты, нанесенные без приглашения и без предупреждения. Во-вторых, ему не нравилось, что Параход слишком уж легко и быстро нашел его склад. В-третьих, ему не нравилось, что его застали за работой, которой он предпочитал заниматься в одиночестве, поскольку она требовала особого внимания и сосредоточенности. И, наконец, в-четвертых, ему не нравилось, что Параход явился не один, а в компании тощей облезлой стервы, которая постоянно пялилась на него так, словно видела насквозь.