Год, когда мы встретились - Ахерн Сесилия

– Эй!

Оборачиваемся и видим, что Санди догоняет девицу, которая только что вышла от доктора Джея.

Мы с тобой бежим к ним.

– Руки! Руки убери!!! – визжит она и нападает на Санди, который пытается уклониться от острых ногтей.

– О черт! – взвывает он, когда ей удается пару раз его достать. – Успокойтесь! – грозно командует он, и она наконец утихомиривается. Отступает назад и настороженно на него смотрит, при этом безостановочно что-то пережевывает, как корова на лугу.

– Мне кажется, у вас под джемпером что-то есть, и я подозреваю, это что-то принадлежит моему другу, – четко произносит Санди.

– Нету там ничего.

– А я думаю, есть. – Он усмехается, в зеленых глазах пляшут опасные огоньки.

– Я беременная.

– И кто отец? Apple? Dell?

Тут и я замечаю странную форму ее живота и закусываю губу, чтобы не рассмеяться. Там спрятан какой-то прямоугольный предмет.

– Погодите минутку, – вмешиваешься ты, еще до конца не успев отдышаться. – Может быть, нам не стоит на это смотреть.

– Почему? – удивляюсь я.

– Потому что, может быть… – Ты поворачиваешься к ней спиной и говоришь сквозь зубы: – Может быть, она получила это от доктора Джея. Вы меня понимаете?

– А, он дал ей контейнер с наркотой, который по форме похож на лэптоп?! – восклицаю я, и Санди закашливается, чтобы не заржать.

Тут появляется и сам доктор, он аккуратно несет чашку чая на изящном блюдечке.

– Ага. А вот и наркобарон собственной персоной, – заговорщицки шепчет Санди, и я от души хохочу.

Девица пытается спешно ретироваться. Санди хватает ее за рукав и крепко держит за руку, она злобно орет всякие пакости, в том числе грозится подать в суд за сексуальные домогательства.

К ним подходит доктор, бережно неся чашку.

– Мэг! Я вышел только на минутку, приготовить чайку. Вы что, уже уходите?

Она старается вырваться, резко дергается, и что-то вдруг падает к ее ногам.

– Похоже, у нее отошли воды, – говорю я, и мы все смотрим на лэптоп доктора Джеймсона.

Ты, я и доктор Джеймсон сидим за столом у тебя в саду и смотрим, как Санди чинит лэптоп. К счастью, он пострадал минимально. Доктор объясняет нам, что дал в газету объявление о том, что ищет себе компаньона для встречи Рождества. У меня сердце разрывается от жалости, с трудом удерживаюсь, чтобы не расплакаться.

– Кэрол умерла в шестьдесят один год. Очень рано, очень. Детей у нас не было, как вы знаете, я не сумел взять себя в руки, пока не стало уже слишком поздно. Никогда себе этого не прощу. – Он смаргивает и сжимает зубы, стараясь не дать волю эмоциям. Санди поднимает голову от лэптопа и смотрит на доктора. – Мне восемьдесят один. Уже двадцать лет я живу без нее. И семнадцать раз я встречал Рождество один. До того я ездил к сестре, но и она умерла, упокой Господь ее душу. И я больше не хочу оставаться один в этот день. У меня в гольф-клубе один знакомый рассказал, что дал объявление – дескать, ищу экономку, – и они с ней теперь неразлучны. Не в этом смысле, ну, вы понимаете. Просто с ним рядом кто-то есть. Каждый день. Мне каждый день не надо, но я подумал, что именно на Рождество одиночество ощущаешь особенно остро, так почему бы не найти компаньона, кого-то, кто тоже не хочет быть один. Ведь очень многим не с кем встретить Рождество.

Это невообразимо печально, и ни один из нас не знает, что на это можно сказать. Да и что тут скажешь: человек одинок, он ищет компанию, все верно.

Я вижу, что ты глубоко потрясен. Неудивительно. Твоя жена ушла, забрала детей, и, если ты не сумеешь ее вернуть, тебе тоже предстоит в этом году встречать Рождество одному. Возможно, не в буквальном смысле слова, тебя скорее всего позовет в гости кто-то из друзей, но среди них ты будешь ощущать свое одиночество еще острее. Я вижу, как ты сосредоточенно обдумываешь эту перспективу. Или, может быть, вы встретите Рождество вместе с доктором Джеем, сидя вдвоем за его полированным столом красного дерева и ведя вымученную беседу или, того хуже, молча глядя в телевизор с тарелками в руках.

К дому подъезжает машина Эми. Прямо как нарочно подгадала. Она приехала забрать малышей. Как обычно, она не хочет с тобой разговаривать, прячет глаза за темными очками и напряженно смотрит куда-то вдаль. Рядом с ней сидит Финн, он тоже не желает с тобой общаться. Ты стараешься с ней заговорить, стучишь в стекло, просишь ее опустить его хоть немножечко.

Грустно все это видеть. Не знаю, что ты ей говоришь, но все это без толку. Очередная неудачная попытка найти общий язык с женщиной, которую ты любишь. Подбегают младшие с рюкзачками. Они торопливо обнимают тебя на прощание и забираются в машину, восторженно вереща, что мы поймали наркоманку. Ты болезненно морщишься. Дверь захлопывается, Эми резко жмет на газ.

Пытаюсь завести разговор о письме, но ничего не получается. Тебе и без того совсем паршиво. Я разрабатываю план Б. Операция «Ваза с лимонами» начнется сегодня ночью, как только у тебя погаснет свет.

Глава двадцать четвертая

Весь вечер наблюдаю за твоим домом. Я настороже, как коршун, высматривающий добычу. Вижу, как ты сидишь в гостиной, горит яркий свет, а ты смотришь телевизор. Какая-то воскресная спортивная передача, судя по тому, что ты иногда вскакиваешь, возмущенно воздев руки, а потом обреченно плюхаешься обратно в кресло. Всякий раз, как ты за чем-нибудь встаешь, я нервно сжимаюсь – сейчас возьмешь письмо, но ты соблюдаешь наш уговор, и я уважаю тебя за это, хотя после всего, что я натворила и еще собираюсь натворить, мое уважение недорогого стоит. Но ты об этом не знаешь.

Несмотря на мое взвинченное состояние, прошлая бессонная ночь и похмелье дают о себе знать, у меня слипаются глаза, а от таблеток, которые я выпила от головной боли, спать хочется еще больше. Выпиваю пять чашек кофе и впадаю уже в полное обалдение. Наконец, ближе к полуночи, свет в гостиной гаснет, и я вижу, что ты идешь наверх. Ну что, пора? Черт, в спальне загорается свет, вспыхивает экран телевизора, и я понимаю, что впереди еще одна длинная ночь. Клюю носом. В три часа просыпаюсь, одетая, и проверяю, как у тебя дела. Ни одно окно не светится.

Время действовать.

Улица погружена в спокойный тихий сон. Все дрыхнут, включая и топ-менеджера. Он дрыхнет особенно сосредоточенно, ведь завтра понедельник, день тяжелый. Крадучись, перебегаю через дорогу и вот уже стою у входной двери. С собой у меня подлинное письмо твоей жены, правда, уже слегка заляпанное водкой и колой, и ключи из вазы с лимонами. Я прикинула, стоит ли опасаться сигнализации, но, во-первых, она никак себя не проявляла во время твоих пьяных нападок на дверь, а во-вторых, ключи у меня тоже подлинные. Тихонько вставляю ключ в замочную скважину, и он легко поворачивается. Я вошла. Снимаю ботинки и стою в прихожей, давая глазам привыкнуть к темноте. Сердце стучит как барабан. Я не просто так забралась сюда. У меня есть план, который я разрабатывала полночи. И еще у меня есть фонарик.

Начинаю со столика в прихожей. Так, конверты, счета, раскрытые и нет, открытка от тети Нелли, которая отлично проводит время на Мальте. Проверяю выдвижной ящик – без толку.

Перехожу на кухню, где, как ни странно, чистота и порядок. В мойке пара тарелок и кружка, ты, видимо, оставил их там до утра, но в целом ничего ужасного. В вазе с фруктами три почерневших банана и недозрелый авокадо. Письма нет. Шарю по ящикам в буфете. У всех есть ящик для разной полезной ерунды, и я его нахожу: туристические карты, батарейки, счета, новые и пожелтевшие, договор с ТВ-провайдером, старые поздравительные открытки, детские рисунки. Письма нет. Белая доска, на которой удобно писать фломастером всякие напоминалки, девственно чиста, видимо, с тех пор, как ушла Эми. Ни «Обязательно купи туал бум», ни «Мама, уймись, я помню про подстричься», ни «Эми, я не успеваю, купи сама!». Мне становится тебя жалко, этот дом, прежде наполненный жизнью, опустел, и тебе надо что-то с этим делать. Я думаю о том человеке, от которого ушла Эми, и он мне не нравится, он это заслужил. Но я думаю о тебе, и тебе я сочувствую. Тем важнее найти письмо.