Воспоминания - Степан Тимошенко

Предложение было весьма подходящее, я его принял и в тот же день переехал в новую квартиру. Дом был основательной постройки. Комната была поместительная. В ней имелся даже письменный стол — можно было приниматься за работу. Утром мне давали кипяток и я приготовлял себе чай. Все нужное к чаю можно было купить в соседней лавочке — недостатка в съестных припасах здесь, очевидно, не существовало. Обедать ходил в ближайший ресторан. Обед здесь был значительно дешевле, чем в Белграде, и после полуголодного существования во время путешествия, казался удивительно вкусным.

Временное пребывание в Югославии таким образом было вполне устроено — теперь нужно было думать о дальнейшем. В один из ближайших дней я отправился в Белград. На главной улице гуляло немало беженцев. Опять встретил Хлытчиева. Заговорили о возможностях более постоянного устройства жизни в Югославии. Мы уже знали, что в Загребе и Любляне открыты новые Политехнические Институты и там могут требоваться преподаватели механики. Зашли в ближайшую кофейную и написали заявление о желании получить какие‑либо преподавательские занятия. К заявлениям приложили краткие жизнеописания. Мое заявление было послано в Загреб. Теперь нужно было ждать ответа. Пока ответ придет надо было чем то заняться.

Меня давно интересовал вопрос об усилении краев отверстий в металлических листах, подвергающихся действию растяжения или сжатия. Задача эта представляет практический интерес особенно для кораблестроителей и я решил ею заняться. Метод решения был ясен — нужно было только выполнить значительное количество арифметических вычислений. Времени для этого было достаточно и я засел за работу.

Ждать ответа из Загреба пришлось недолго. Через какую‑либо неделю получил письмо от ректора Политехникума с предложением приехать для переговоров. Решил ехать не откладывая, хотя меня сильно смущало то обстоятельство, что для переговоров с ректором у меня не было подходящего костюма. В Белграде было много военных беженцев и моя военная форма не привлекала особого внимания посторонних, но в Загребе, по моим сведениям, военных беженцев не было. Пришлось одеть штатское платье, в котором за пол года до этого я приехал в Ростов. У меня долго хранилась моя карточка в этом костюме и я всегда потом удивлялся, как мне удалось проникнуть в кабинет ректора в таком наряде.

Ректор был заблаговременно извещен о дне моего приезда и в ректорском кабинете я застал всех деканов Политехникума. Все они до окончания войны были инженерами австрийской монархии и наш разговор шел на немецком языке. Из инженерной литературы они знали о некоторых работах Тимошенко и когда из разговора выяснилось, что я и есть автор этих работ, то они сразу мне предложили занять у них кафедру Сопротивления Материалов. Преподавание этого предмета должно было начаться с осени, но они предложили зачислить меня немедленно в профессора, чтобы дать мне время для усвоения языка. Это меня вполне устраивало и я согласился переехать в Загреб в ближайшем будущем.

Покончив с делами, занялся осмотром города. Загреб был настоящий европейский город с мощеными улицами, электрическим освещением, канализацией, водопроводом, трамваем. На центральной площади располагался оперный и драматический театры. Там же помещался старый Хорватский университет, а вблизи находились новые здания университетских лабораторий и университетской библиотеки. Под самым городом находились обширные парки — было достаточно места и дли отдыха и для прогулок. В Белграде я никаких парков не видал. Невольно возникала мысль, что в Хорватии, находившейся столетия под «игом» Австрии, национальная культура развивалась успешнее, чем в независимой старой Сербии.

По возвращении в Земун усердно занялся заканчиванием моей теоретической работы и только изредка бывал в Белграде. Число русских профессоров-беженцев все возрастало. Их было достаточно не только для замещения вакансий в Белградском Университете, но также и во вновь открываемых университетах в других городах Югославии. Было организовано общество бывших русских профессоров. Оно помогало Министерству Народного Просвещения разбираться в разнообразных документах прибывающих профессоров, доцентов и преподавателей и в оценке их научных трудов. Конечно, научное достоинство этих людей было весьма разнообразно, но вне всякого сомнения их дальнейшая деятельность имела благотворное влияние на быстрое развитие высшего образования в Югославии.

Покончив с моей работой и распрощавшись с знакомыми, я в конце апреля отправился в Загреб. Тут сразу начались затруднения с квартирой. Специальный квартирный отдел городского управления распоряжался всеми комнатами в гостиницах. Приезжающие отправлялись прямо с вокзала в этот отдел и там получали разрешение на определенную комнату. Разрешение было действительно только на три дня, а дальше нужно было опять идти в квартирный отдел за новым разрешением. Переменив за неделю три гостиницы, я положительно устал от этих перемещений и решил обратиться за помощью к ректору. Он знал о квартирных трудностях в Загребе и предоставил мне временно устроиться в отведенном, мне служебном кабинете. Это была хорошо обставленная комната с мягким диваном и я, естественно, воспользовался предложением ректора.

Опять началась спокойная жизнь и я мог приняться за работу. Прежде всего, конечно, нужно было приняться за изучение языка. Я решил начать эту работу с чтения хорватской газеты. Язык был близок к русскому и церковно-славянскому, на котором велось богослужение в русских церквах. Зная эти два языка, смог без особых трудностей понимать газетные статьи. Но от умения разбираться в прочитанном и до умения разговаривать — дистанция большого размера.

Говорить правильно на языке близком к родному особенно трудно.

Занялся также восстановлением письменной связи с знакомыми мне профессорами в Западной Европе. Вспоминаю случай с известным английским специалистом теории упругости — Лов. Он впоследствие мне много помогал в опубликовании моих работ в английских журналах. Я решил послать ему из Загреба красивую открытку, изображавшую развалины старинной крепостной стены. Под картинкой имелась хорватская подпись, которая в переводе на русский язык значила «У стены». Через несколько дней получился ответ Лова. На конверте кроме моего имени и названия города, вместо городского адреса, стояли только два хорватских слова, означавших «У стены». Как с таким адресом письмо до меня дошло, осталось мне неизвестным.

Переселение семьи