Врата - Фредерик Пол

   - Что?

   Он повторяет: "Как вы можете быть убийцей, если никто не умер?"

   ...  -  не знаю, - говорю я, - но, честно, Зигфрид, я больше не хочу об этом говорить сегодня.

   -  Вы  и не должны, Боб. Не знаю, представляете ли вы, чего достигли за последние два с половиной часа? Я горжусь вами!

   |      СПРАВКА О СЧЕТЕ

   |      Робинетту Броудхеду.

   |

   |      1.  Признано,  что  установление  вами  нового

   |  курса  на  Врата-Два  привело к экономии около ста

   |  дней на каждый полет к этой цели.

   |      2.  Решением  комиссии  вам  присуждается один

   |  процент   доходов   от  всех  открытий,  сделанных

   |  экипажами,    воспользовавшимися   вашим   курсом.

   |  Авансом вам начисляется 10000 долларов.

   |      3.  Решением  комиссии половина этих доходов у

   |  вас  вычитается  в качестве штрафа за поврежденный

   |  корабль.

   |      4.   На   вашем  счету  имеется:  проценты  от

   |  открытий   (решение  комиссии  А-135-7)  с  учетом

   |  вычетов (решение комиссии А-135-8) 5000 долларов

   |      На вашем счету всего 6192 доллара

   И странно, нелепо, но я верю, что все его чипы, голограммы, цепи хичи - все это мною гордится, и мне приятно в это верить.

   -  Вы  можете  уйти  в  любое  время,  -  говорит  он,  вставая и очень жизнеподобно  отходя  к  креслу.  Он  даже  улыбается мне. - Но я хотел бы показать вам кое-что.

   Мои  защитные  механизмы сносились до предела. Я только спрашиваю: "Что именно, Зигфрид?"

   -  Другую  нашу возможность, о которой я упоминал, Боб, - говорит он, - но  которую  мы  никогда  не использовали. Я хотел бы показать вам другого пациента, из прошлого.

   - Другого пациента?

   Он мягко говорит: "Посмотрите в угол, Боб".

   Я смотрю...

   ... там стоит она.

   -  Клара!  -  И  как только я ее вижу, я тут же понимаю, откуда ее взял Зигфрид: у машины, с которой Клара консультировалась на Вратах. Она висит, положив  руку  на стойку, ноги ее легко шевелятся в воздухе, она оживленно говорит:  широкие  черные  брови  нахмурены,  она  улыбается,  все ее лицо улыбается, потом расслабляется.

   - Если хотите, можете услышать, что она говорит, Боб.

   - А я хочу?

   -  Необязательно. Но бояться здесь нечего. Она любила вас, Боб, любила, как умела. Как и вы ее.

   Я долго смотрю, потом говорю: "Убери ее, Зигфрид".

   В  восстановительной  комнате я чуть не засыпаю на мгновение. Никогда я не чувствовал себя так спокойно.

   Я  умываюсь,  выкуриваю  еще одну сигарету и выхожу на яркий рассеянный дневной  свет  под Пузырем, и все кажется хорошим и дружеским. С любовью и нежностью  я  думаю  о  Кларе,  в  глубине  сердца я прощаюсь с ней. Потом вспоминаю  о  С.Я., с которой у меня сегодня свидание. Я еще не опоздал на него. Но она подождет. Она хороший товарищ, почти как Клара.

   Клара.

   Я останавливаюсь посреди аллеи, и люди натыкаются на меня.

   Маленькая старушка в коротких шортах спрашивает: "Что-нибудь случилось?"

   Я  смотрю  на  нее  и  не  отвечаю, потом поворачиваюсь и возвращаюсь в кабинет Зигфрида.

   |      СПРАВКА О СЧЕТЕ

   |      Робинетту Броудхеду:

   |

   |      На ваш счет переведены следующие суммы:

   |

   |      -  гарантированная премия за полет 88-90А (вся

   |  сумма делится на выживших) $10000000

   |      -  научная  премия, присужденная комиссией - $8500000

   |      Всего - $18500000

   |      Всего на счету - $18506036

   Там никого нет, даже голограммы. Я кричу: "Зигфрид! Где ты?"

   Никого.  Никто  не  отвечает.  Я  впервые нахожусь в кабинете без него. Вижу,  что  здесь реально, а что голограммы. Реального мало. Металлические стены,  выступы проекторов. Матрац - реальный; шкаф с выпивкой - реальный; несколько других предметов мебели, которых можно коснуться, которыми можно пользоваться. Но Зигфрида нет. Нет даже стула, на котором он обычно сидит.

"Зигфрид!"

   Я  продолжаю кричать, сердце мое бьется в горле, в голове все вертится. "Зигфрид!" - кричу я, и тут возникает что-то вроде дымки, потом вспышка, и вот он, в костюме Зигмунда Фрейда, вежливо смотрит на меня.

   - Да, Боб?

   - Зигфрид, я не убил ее! Она ушла!

   -  Я  вижу,  вы расстроены, Боб, - говорит он. - Не скажете ли, что вас беспокоит?

   -  Расстроен!  Я больше чем расстроен, Зигфрид, я убил девятерых, чтобы спасти  свою жизнь. Может, не в "реальности"! Может, не "целенаправленно". Но в их глазах я их убил. В моих тоже.

   - Но, Боб, - рассудительно говорит он, - мы ведь все это уже обсуждали. Она жива. Они все живы. Время для них остановилось...

   -  Я  знаю,  - вою я. - Неужели ты не понимаешь, Зигфрид? В этом-то все дело! Я не только убил ее, я и сейчас убиваю ее!

   Терпеливо: "Вы думаете, это правда, Боб?"

   -  Она  так  думает!  Теперь  и  бесконечно  -  пока  жива. Для нее это произошло  не годы назад. Только минуты, и это продолжается всю мою жизнь. Я  здесь внизу старею, стараюсь забыть, а Клара там вверху, у НН Стрельца, плавает, как муха в янтаре.

   Я   падаю  на  голый  пластиковый  матрац,  плачу.  Постепенно  Зигфрид восстанавливает  внешность  кабинета,  то  тут, то там появляются знакомые декорации.  На  стене  повисла  голограмма  озера Гарда, над ним воздушные лодки, а в озере купающиеся.

   - Пусть боль выйдет, - мягко говорит Зигфрид. - Пусть она вся выйдет.

   -  А  что  я  делаю,  по-твоему? - я переворачиваюсь на пенном матраце, глядя в потолок. - Я мог бы преодолеть боль и вину, если бы она смогла. Но для нее все еще не кончилось. Она там, застряла во времени.

   - Продолжайте, Боб, - подбадривает он.

   -  Я  продолжаю.  Каждая секунда - это все та же секунда в ее мозгу, та секунда, когда я отбросил ее жизнь, чтобы спасти свою. Я живу, и старею, и умру, Зигфрид, а для нее все будет тянуться эта секунда.

   - Продолжайте, Боб. Выскажитесь.

   - Она  думает,  что  я предал ее, и думает это сейчас! Я не могу жить с этим!

   Долгое, долгое молчание, наконец Зигфрид говорит:

   - Вы живете.

   - Что? - Мысли мои улетели на тысячу световых лет.

   - Вы живете с этим, Боб.

   - И это ты называешь жизнью? - насмехаюсь я, садясь и вытирая нос одной из его миллионов тряпок.

   -  Вы  очень  быстро  реагируете  на все, что я говорю, Боб, - замечает Зигфрид,  -  и  иногда  мне  кажется,  что  ваш  ответ - это контрудар. Вы парируете  мои слова словами. Позвольте мне нанести еще один удар. И пусть он попадет в цель: вы живете.

   - ... ну,  вероятно,  ты  прав.  -  Это  правда.  Просто жизнь не очень приятна.

   Еще одна долгая пауза, потом Зигфрид говорит:

   -  Боб.  Вы  знаете,  что  я машина. Вы знаете также, что мои функции - справляться с человеческими чувствами. Я не могу чувствовать чувства. Но я могу  представить  себе  их  в  виде  моделей, анализировать их, я могу их оценивать. Я могу это сделать для вас. Я могу это сделать даже для себя. Я могу  построить  парадигму,  внутри которой у меня будет доступ к эмоциям. Вина?   Это   болезненная   вещь;   но   поскольку   она  болезненна,  она совершенствует  поведение.  Я  могу  так  сделать,  что вы будете избегать действий,  вызывающих чувство вины, и это было бы полезно и для вас, и для общества.  Но  вы  не  сможете  воспользоваться этим, если не почувствуете вину.

   - Я чувствую ее, Зигфрид! Боже, Зигфрид, ты ведь знаешь, что я чувствую!

   - Знаю, - говорит он, - что теперь вы позволили себе ощутить ее. Теперь она открыта, и вы можете позволить ей действовать, приносить вам пользу, а не  таиться  внутри  вас  и вызывать только боль. Для этого я и существую, Боб. Вызвать наружу ваши чувства, чтобы вы могли ими воспользоваться.

   - Даже плохие чувства? Вина, страх, боль, зависть?

   -  Вина.  Страх.  Боль.  Зависть.  Мотиваторы.  Усовершенствователи. Те качества,  Боб,  которыми  я  сам  не  обладаю, разве что в гипотетическом смысле, когда создаю парадигму и углубляюсь в нее.

   Еще  одна  пауза.  У меня странное ощущение. Паузы Зигфрида должны либо позволить  его  аргументам глубже проникнуть в мое сознание, либо дать ему возможность  рассчитать новый, более сложный аргумент. Но на этот раз, мне кажется,  не то и не другое. Он думает, но не обо мне. Наконец он говорит:

"Теперь я могу ответить на вопрос, который вы мне задали, Боб".

   - Вопрос? Какой?

   -  Вы  меня  спросили:  "И  это можно назвать жизнью?" И я отвечаю, да. Именно  это  называется  жизнью.  И  в  своем гипотетическом плане я очень завидую вам.