В рясе смертника - Валерий Горшков

– Подарок – это я. Скажешь, что их кость в глотке, гвоздь в заднице – отец Павел, тот самый поп с острова Каменный, который чудом выжил в сгоревшем доме, сегодня утром выписался из больницы и сразу позвонил тебе, желая дать ценную информацию о сатанистах. Ты, честный труженик правопорядка и верный стукач, сразу смекнул, что к чему, и пригласил меня не в этот кабинет, где за каждой стеной торчат ослиные уши доброхотов, а в тихое безлюдное место. Там, улучив момент, треснул по затылку рукояткой пистолета, связал по рукам и ногам, затолкал в рот кляп и бросил в багажник. Привез к месту службы и готов передать господам сектантам в качестве поощрительного приза. Но не за красивые глазки, это слишком подозрительно, а, скажем, в обмен на обещание навсегда оставить тебя в покое. Мол, сил твоих больше нет, нервы ни к черту. Иначе ты прямым ходом идешь в ФСБ, рвешь на себе рубаху, бьешь кулаком в лохматую грудь и слезно каешься старшим товарищам, как и на чем тебя вербанули. За тобой крови нет, отделаешься пинком под зад из органов и малым сроком. Могут вообще дать условно…

– Они на это не пойдут, я для них слишком ценный стукач, – подавленно возразил лейтенант. – А если стану угрожать, положат из снайперской «бесшумки» прямо на ступеньках этого здания.

– Именно так и будет, – подтвердил я. – Но и упускать, тем более живым, столь долгожданный трофей, из-за которого у них куча проблем, такой ценный экземпляр для ритуального убийства на алтаре психопат Люцифер ни за что не станет. Поэтому сделает вид, что согласен на обмен.

– И что мне делать дальше? – тупо уставясь в одну точку, спросил педофильный генеральский отпрыск.

– Снимать штаны и бегать, – стиснув зубы, процедил я. – Будешь до утра тихо, как мышь, сидеть здесь, в своем кабинете, и носа на улицу не высовывать. Остальное – моя забота… Все, звони! И постарайся говорить так, чтобы он тебе поверил. Не получится… ты парень понятливый, сам догадаешься, что тебя ждет.

Я сдернул с ремня стукача крохотный сотовый телефон и вложил ему в руку. А пока грозный борец с преступностью, сбиваясь и путаясь, тыкал дрожащим пальцем в светящиеся кнопки, подобрал отлетевший к окну пистолет системы Макарова. Взвесил в ладони, бегло оглядел и вдруг ощутил, как по моей спине прогулялся ледяной ветер.

Предохранитель на оружии был снят, патрон находился в стволе! Вот этого я никак не мог ожидать. Выходит, совсем недавно моя жизнь опять висела на волоске – я недооценил хлипкого и неопытного на вид противника! А ведь при нападении на сотрудника милиции тот имеет право стрелять на поражение… Такой поворот событий заставлял крепко задуматься, ибо по неписаному закону бутерброд всегда падает маслом вниз. На сей раз мне повезло, однако впредь нужно работать более профессионально. Что делать, отвык я за последние годы от подобных эксцессов, вот и пренебрег самым главным правилом: никогда не недооценивать противника.

…Семенов-джуниор, находясь в крайне невыгодном для себя положении, решил не дергать кота за хвост и в точности повторил ответившему на том конце линии человеку, как я понял – совсем не Люциферу, сказку о приготовленном сюрпризе, не забыв в конце разговора жестко потребовать вольную в обмен на священника. Выслушав короткий ответ, отключил телефон и буркнул, затравленно косясь на меня из-под бровей:

– Сказали, что приедут через сорок минут… А насчет того, слезть или не слезть с моей шеи, так это должны решать повыше… Субординация, мать их! Как у братков…

– С кем ты говорил? – спросил я, мысленно еще раз пытаясь нарисовать картину предстоящих событий, взвесить возможный риск и определить отпущенное мне тесное – в прямом и переносном смысле – пространство для маневра. Когда «десятка» Семенова стартует от здания РОВД с сатанистом за рулем, строить комбинацию будет уже поздно.

– С Сибирской Язвой, корешем Люцифера, – ответил опер. – Гитарист из «Гниющих внутренностей». Только этот «дурь» не жалует, у него в кармане всегда плоская фляга с вискариком. Жить без него не может.

– И многих из их террариума ты знаешь лично? – с подозрением поглядел на него я, баюкая в руке трофейный ствол.

– Только троих. Точнее – даже двоих… Люцифера, Язву и еще одного урода, он с ними приезжал год назад, когда меня кассетой стращали. Солидный такой, с бородкой, в костюме. Сидел на переднем сиденье рядом с Язвой, курил сигарету в мундштуке с золотым ободком и в базар не вмешивался. Видно, присматривался ко мне, гад…

Несложно сообразить, кто был этот «гад» с бородкой. Что ж, еще одно подтверждение того, что я двигаюсь в верном направлении.

– Давай ключи от машины, – потребовал я, протянув руку. Пора было поторапливаться, до назначенного срока оставалось чуть более получаса.

Конопатый извлек из кармана пиджака звенящую связку с брелоком в форме кукиша из прозрачного оргстекла и беспрекословно отдал мне.

– Браслеты твои персональные где, опер?

– В нижнем ящике стола… Ключ от них на связке болтается.

– Скотч в хозяйстве имеется?

– Там же, осталось немного. А зачем вам скотч? – насторожился генеральский наследник.

– Да чтобы ты, жертва перестройки, до утра сидел как мышь и не делал глупостей.

– Что вы хотите со мной делать?!. – встрепенулся рыжий извращенец, пытаясь встать с пола, но, наткнувшись на мой тяжелый взгляд, осекся, снова привалился спиной к стене и затих.

– Догадайся с трех раз, ты же мент, – хмыкнул я, присел и выдвинул нижний ящик стола, при этом на несколько секунд оставив лейтенанта вне поля зрения. Этого времени оказалось достаточно для того, чтобы окончательно загнанный в угол, мечущийся между двух огней Семенов-младший предпринял отчаянную попытку освободиться. Все-таки он был опером, кое-что умел…

Стремительно зацепив мою ближнюю к нему щиколотку носком левой ноги, каблуком правой он точно ударил в незащищенную кость голени. Я взвыл от боли, не удержал равновесия и упал, правда пистолет не выронил. Вскочив с пола проворно, как сайгак, Семенов попытался нанести оглушающий удар ногой в голову, но в последний момент я успел откатиться, и острый носок ботинка прошелся по касательной, больно задев ухо. Я скрипнул зубами и сгруппировался для рукопашной схватки. Однако воспрянувший духом рыжий, почуяв слабину противника, не собирался так просто уступать, наоборот. Упав на меня сверху, лейтенант предплечьем надавил мне на горло, перекрыв кислород, другой рукой намертво сжал запястье и принялся что есть силы бить им об пол, высвобождая главный козырь схватки – оружие…

После третьего удара о вытертый линолеум травмированные костяшки моей обожженной руки не выдержали – пальцы разжались, и снятый с предохранителя «макаров» с грохотом отлетел в сторону. Ослепленный жаждой свободы и яростью, лейтенант, позабыв обо всем, со звериным рыком метнулся к табельному оружию и даже успел дотянуться до заветной рифленой ручки… но внезапно застыл, конвульсивно дернулся, засучил ногами и надсадно захрипел, глядя в никуда остекленевшими глазами. Видит бог, я этого не хотел, однако любитель малолеток не оставил мне иного выбора. Я должен был довести дело до конца…

Очень может быть, что короткий, почти незаметный со стороны удар кулаком навсегда лишил заслуженного генерала Андрея Андреевича Семенова счастья покачать на руках пускающего слюни внука или внучку. Если, конечно, у рыжего педофила нет родного брата. Или сестры.

Не спеша поднявшись с пола уже с пистолетом в руке, я заткнул его за пояс под рясу, отдышался, молча оглядел мелко дрыгавшего конечностями рыжего лейтенанта и, пожалев новоиспеченного инвалида, провел еще один, контрольный удар, пославший драгоценное генеральское чадо в спасительный нокаут. Затем быстро достал из стола наручники, один браслет нацепил оперу на правую руку, второй перекинул через идущую вдоль стены трубу отопления и защелкнул на левой ноге. Скомкал найденный в ящике стола галстук и до упора затолкал его в исходящую рубиновыми слюнями глотку, а рот крест-накрест заклеил двумя полосками прозрачного скотча. Отошел на шаг и полюбовался своей работой. В такой интересной позе стукач был похож на креветку.

По крайней мере минимум часа три-четыре, до окончания всеобщей милицейской пьянки, лейтенант будет не опасен…

Я взглянул на часы. До приезда сатанистов оставалось около двадцати пяти минут. Отряхнув рясу от собранной с пола пыли, я подошел к висевшему на стене заляпанному пальцами зеркалу с отбитым уголком и придирчиво оглядел свое отражение. Горящее оттопыренное ухо делало меня похожим на промышлявшего контрабандой бриллиантов персонажа известной кинокомедии и сразу бросалось в глаза. Я открыл кабинет и выглянул в пустой коридор. Ни души. Стычка в милицейских стенах прошла незамеченной. Уходя, я снял трубку телефона и положил ее на стол рядом с аппаратом, а запирая дверь снаружи, на всякий случай обломил вставленный в замок ключ.