Страница номер шесть (сборник) - Сергей Носов

Был вторник. По вторникам здесь раздавали гражданство, поэтому вторники назывались «гражданскими вторниками».

Каждый вторник, предваряя выступление музыкантов, организатор акции, Первый Гражданин Владимир Рекшан, подходил к микрофону и объяснял собравшимся суть проблемы. В городе существует изобретенный властями институт «почетного гражданства», почетных граждан не то десять, не то одиннадцать человек на весь мегаполис, но, если есть почетные граждане Санкт-Петербурга, должны быть и обыкновенные граждане, просто граждане Санкт-Петербурга, однако власти существование таковых не предусмотрели. В плане гражданской инициативы противоречие теперь исправляется. Пожелавшим стать гражданами Санкт-Петербурга (то есть тем, кто в душе ощущает себя петербуржцем, для чего необязательно жить в этом городе) вручается по гражданским вторникам особый документ – вкладыш в паспорт с указанием имени гражданина и гражданским номером по порядку. Вкладышей организаторы акции напечатали великое множество, были б желающие получить. А они, естественно, были.

Публика здесь была вся в доску своя, намеренная, сознательная, в основном вкладыш приобретали сознательно «ради прикола», но случались и такие, которые – «на всякий случай». Замороченный бытом пенсионер, какой-нибудь мечтатель, грезивший об улучшении жилищных условий, тихий иногородний, еще не решивший своих проблем с пропиской, запросто могли сюда забрести. Им, как и всем, впрочем, прочим, объяснялось, что-де сей документ не имеет ни малейшей юридической силы, и тем не менее они находили полезным приобрести бумажку, уж больно выглядела представительно. Иностранцы тоже не брезговали вкладышами – то эфиоп, то нигериец придут получить (скорее всего нелегалы), то студент из Таиланда; европейцам, американцам, им тоже нравилось приобретать петербургское гражданство, – давали всем, кто соглашался мнить себя петербуржцем.

– Чибирев!

Большегубая юница, вся сияя от радости, подсела к нему.

Сказала бы «Борис Петрович», Борис Петрович сразу бы узнал, а так не сразу, замешкался на секунду-другую, и вдруг – протяжно ликуя:

– В-в-в-в-в-в-в-вика! – воскликнул.

Как въехал на горку.

Ну конечно! Виктория, недавняя практикантка. Немецкий язык. Полностью: Виктория Викторовна, по прозвищу Двойная Победа, больше похожему на воинский титул.

Борис Петрович еще сильнее, чем она, обрадовался, потому что почувствовал, что ее радость неподдельна, – все-таки мало на свете людей, которые стали бы так радоваться при встрече с ним, с Борисом Петровичем. И даже еще сильнее – потому что почувствовал, как его внезапная радость, подзаряжает радость ее, первопричинную, а он, стало быть, это почувствовав, еще рад сильнее.

– Вы специально при галстуке? – спросила Двойная Победа, смеясь.

– Ну а как не специально? Мой образ.

– Улетно! Это так же, как если бы вы в школу пришли с пирсингом в носу.

Борис Петрович представил себя с кольцом в носу, улыбнулся:

– Коньяк? Пиво?

Коньяк.

На самом деле в школе он ее и не замечал почти. Ну, была, пыталась преподавать немецкий. Помнится, он ей подписывал какой-то отчет. А до этого давал наставления.

Окликнула бы его так на улице: «Чибирев!» – Бориса Петровича покоробило бы, а здесь – и хорошо, что не «Борис Петрович». Только он так подумал, как сказала она:

– Борис Петрович, я в школе не буду работать, в турфирму пойду.

– Вот такие вы все. Ну что ж. Право выбора. Это да.

– А вам, скажите честно, не надоела школа?

– Я же этот, – отвечал неопределенно Борис Петрович, – я же директор. Вполне.

Что такое «вполне», он бы сам не смог объяснить.

– Вы гражданин? – Но так как Борис Петрович не понял вопроса, переспросила развернуто: – Вы получили петербургское гражданство?

– Еще нет, Вика, пришел получать. Если дадут, Вика.

Приятно было ее называть по имени; словно играешь в дартс: «Ви-ка» – кидаешь дротик и попадаешь. Или не попадаешь. Он чувствовал, что не попадал. Но не о проблемах же среднего образования с ней разговаривать.

– Конечно, дадут, – сказала Вика. – Между прочим, сегодня скидка на пиво гражданам Петербурга.

– А мы коньяк, – изрек Борис Петрович, получилось против желания веско.

Первый Гражданин тем временем произносил короткую речь. Борис Петрович пропустил за разговором с Викой, о чем говорил Рекшан, но то, что речь его была зажигательной, понял по спорадической вспышке всеобщего ликования. На подиум взошел чернобородый директор арт-центра Николай Медведев, он держал пачку вкладышей. Он был похож на доброго Карабаса-Барабаса, аккуратно подстриженного. К подиуму потянулись желающие получить петербургское гражданство.

– Идите, – сказала Двойная Победа.

Борис Петрович пошел. И встал в очередь.

Был момент, когда он подумал: в молодежные игры играю, – но тут же отогнал эту мысль; публика тут собралась фифти-фифти, половина – как Вика, студенчество, юношество, старшеклассие, племя (за пределами учебных заведений) незнакомое, младое, зато другая половина – сорок и выше. Борис Петрович заметил: старики здесь вели себя раскованнее, чем молодежь, увереннее, проще; им было в радость дурачиться, представляться, художничать, самоирония их не стесняла; они хорошо знали друг друга, а если не знали, легко находили друг с другом общий язык; их, давно отхипповавших свое, объединяла теперь общая память о странном, веселом, безрассудном, почти позабытом прошлом, в котором всем все было на удивление понятно и в котором никто не думал о дне завтрашнем, зачем-то ставшем сегодняшним днем. Люди заслуженные, с идеалами. Узнав известного в свое время ударника (барабанщика, а не ударника соцтруда), Борис Петрович вспомнил, как сам в студенческие годы бывал на квартирниках, на подпольных (в подвалах) концертах заезжих рок-групп, как сам переписывал от руки текст на английском оперы о Суперзвезде, как перепаивал транзисторный усилитель проигрывателя «Вега-103», чтобы поднять верхние частоты и опустить нижние. Он ощутил себя своим среди своих, ему стало легко. В конце концов, сумасбродная идея неформального петербургского гражданства (в пику вечно скучным властям) зародилась в среде этих дядек и тетенек, таких же, как он. Как я, подумал Борис Петрович.

Посвящение было простым. Первый Гражданин спрашивал: «Согласны ли вы стать гражданином Санкт-Петербурга?» – «Согласен», – отвечал посвящаемый, после чего ему вручался вкладыш в паспорт. Некоторые, получив вкладыш, говорили что-нибудь остроумное в микрофон. Когда очередь до него дошла, Борис Петрович спросил, не надо ли где-нибудь расписаться. Оказалось, не надо. Оказалось, что гражданам Санкт-Петербурга учет не ведется, кроме количественно-порядкового: номер вкладыша Чибирева был четыре тысячи сто какой-то, он не разобрал при таком освещении, но пока шел к Вике, рассматривал – дизайн документа выглядел солидно, можно вообразить себе недоумение милиционеров, бравших в руки паспорта с вкладышами и ничего не знающих о петербургском гражданстве.

– А у меня семьсот с чем-то номер, – сказала Вика, – я в первой тысяче.

– Часто здесь бываете? – спросил Чибирев.

– Живу рядом.

Она рассказала, как встретила в Берлине немца, имевшего петербургское гражданство.

Опять немецкие мотивы, подумал Борис Петрович.

– Вы же были в Германии, да? – спросила Вика.

– Лет девять назад.

– Только раз?

– Впечатлений хватило. Мог и погибнуть.

– Вот как? Что же вам угрожало?

– Характер миссии был у нас такой... необычный.

– Дела художественные?

– Ну, где-то так.

– А вы с кем ездили?

– С друзьями.

– Со Щукиным и Тепиным?

– Откуда вы знаете?

– Но вы же группа.

– Да откуда ж вы знаете?+

– Группа «Мост». Это известно.

– Вы что же, интересуетесь... этим самым? (На языке вертелось «современным искусством».)

– Ага. Немного. Дела тусовочные.

– Точнее, это мы со Щукиным вдвоем ездили, а Тепин уже там был. Мы к нему ездили.

– Я знаю, он жил в Германии.

– Вика, вы очень много знаете. Откуда вы знаете? Вы с ним знакомы?

– Так он здесь часто бывает.

– Поразительно, как тесен мир, – позволил себе Борис Петрович сентенцию. – Он вам, конечно, рассказывал... ну, о нас, о себе... как мы там?

– О вас ничего не рассказывал. Я знаю, что он в замке жил.

– В замке? Тепин?

– Ну да. У него же грант был.

– У Тепина – грант?

– Он ведь в замке работал.

– Тепин? – в замке? – работал? (Подумал: кем? – мухобоем?)

– Вы разве не в замок ездили?

– Я? В замок? (Подумал: ха-ха.) А про Альпы он вам не рассказывал? А о походе в Швейцарию?

– Вы ходили в поход? В Швейцарию?

– Через Альпы. Он вам не рассказывал?

– Нет, он только о замке говорил. Я не знаю, чем он там занимался. Теоретизировал.

– Удивительный человек, – сказал Чибирев. – Поразительный человек.

– Расскажите, Борис Петрович, мне интересно.

– О нет, эта история длинная. И потом, пожалуйста, не называйте меня по отчеству.