Тайна Спящей Охотницы - Сергей Анатольевич Смирнов

- Не сильно работает, да? – по-деловому спросил Петр Андреевич.

- На мне, вообще, никак… - честно признался Кит и как бы в доказательство повертел рукой. - А у папани очень даже не слабо.

- Значит, у папани твоего, художника, работает, - вздохнув взволнованно, проговорил Петр Андреевич и прищурился. – Но у него тоже не в полную силу. Так, побаловаться только, да?

- Ну, как сказать…

Вообще-то, Киту стало обидно за папу: тот ведь уже раз так «побаловался», что весь мир спас, отогнав прочь подземный флот маркшейдера Вольфа… того самого, великого и ужасного Максимилиана Вольфа, который, кстати, должен был приходиться и самому Петру Андреевичу чуть ли не дедом… если, вообще, не отцом! До Кита это только сейчас дошло – и он забыл про всякие обиды. Ведь получалось, что Демидовы – это какая-то «левая» фамилия… и Петр Андреевич должен скрывать жгучую тайну своего происхождения, ведь тот самый маркшейдер Вольф маячит у него прямо за плечами… И это значит… А вдруг Петр Андреевич на самом деле на стороне Вольфа. И Кит оцепенел, не зная, что и подумать!

- Так и скажи, - весомо проговорил Петр Андреевич и…

…и достал из внутреннего кармана пиджака… что?! Точно такие же половины браслета.

Киту совсем жутко стало.

- Это ведь тот же… - выдавил он из себя. – То есть вот этот же, да?

- Точно! – кивнул Петр Андреевич. – Я свою работу за версту узнаю. Другого я не делал.

- Так ведь так нельзя! – простонал Кит, ужасаясь даже не представимым последствиям того, что в одной точке пространства-времени один предмет встретится с собой же, привезенным из будущего.

Петр Андреевич снова вздохнул глубоко и задержал дыхание… а потом шумно выдохнул и покачал головой.

- Когда нельзя, но очень нужно, то можно, - вывел грандиозный вселенский закон Петр Андреевич Демидов. – У нас сейчас исключительное чрезвычайное положение. Меня предупредили, что от этого конец света не случится. Потом-то, в свое время, он, конечно, случится. Но не сейчас. Так что ты не трусь, знай. Считай, это нарочно в разных временах такое предостережение распространяли про то, что нельзя…

- Это те, которые за вами приходили? – рискнул нажать Кит.

- Не за мной, а ко мне, - подняв указательный палец, строго и веско уточнил Петр Андреевич и сверкнул глазами. – Ты особой разницы не видишь, а для нас она есть. И очень большая… Давай руку.

Кит протянул через огонек свечи левую пуку, на запястье которой красовался вроде бы ни чем не примечательный браслетик свинцового оттенка.

Петр Андреевич примерился: одну половинку своего – вроде как «первого» - браслета он поднял над рукой Кита, а другую стал подводить снизу, будто хотел сличить эти половинки с теми, что уже были соединены на руке Никиты.

- Закрой-ка гляделки на всякий случай, - хрипло велел прадед и бросил сыну, так и сидевшему, как в засаде, у стола: – Тебя тоже касается. Закрой глаза!

Кит повиновался… Несколько мгновений он пробыл в полной тьме и неизвестности.

И вдруг как полыхнет! Как обдаст лицо жаром… И тут же словно раскаленными щипцами схватило запястье! Кит так сразу и вспомнил те жуткие щипцы, что остались на крыше. Он вскрикнул и отдернул руку.

- Село! – услышал он радостный и взволнованный, опять же, с прокуренной хрипотцою, шепот прапрадеда. – Теперь гляди.

Кит открыл глаза. Запястье еще пощипывало, но боль от ожога быстро затихала…

Она, боль, словно проникала в глубину запястья, остывая и щекоча саму кость. А никакого браслета на руке не осталось! На его месте виднелся только красноватый ободок. И он щипал.

- А где… - недоуменно пробормотал Кит.

Вид Петра Андреевича – лицо его и не только – поразили Кита. Лицо прадеда краснело так же, как и обод ожога на руке Кита, лоб весь был усеян крупными каплями пота. Одна капля, собирая по пути другие, уже катилась к переносице, а еще одна, поблескивая, - по виску. И весь Петр Андреевич как бы подрагивал вместе с пламенем свечи.

- Ловкость рук и никакого мошенничества! – отчаянно весело, как сапер на минном поле, смахивающий с мины остатки земли и пошучивающий над трухнувшими пехотинцами, проговорил Петр Андреевич, показал и потер руки.

Руки его тоже подрагивали.

– Он теперь внутри… в тебе… в руке твоей. Я в институтах не учился, я ученых объяснений этих чудес в решете не знаю. Мне говорили… про какую-то «чёрную дыру». Вот это и есть вроде того: при соединении одного и того же предмета из разных времен… да не простой болванки, а вот такого, какой сделал я… всё его вещество устремляется к центру, в точку… и там преображается, что ли… Я-то что, я ведь простым пролетарием на фабрике патефонных игл честно тружусь… Еще до революции пацаном начинал. И вон как с Гражданской без важной части тела вернулся, так туда же…

- Патефонных игл?! – изумился Кит.

- А что… Тоже важный труд, - гордо ухмыльнулся Петр Андреевич. – Без него, без иголок моих народу и не потанцевать. А вот когда победим, тогда-то уж потанцуем, попляшем в волю! Все патефоны запустим!

Грандиозная… но еще более таинственная и необъяснимая картина мира стала складываться в голове у Кита, в сети его нейронов. И оседала волнением в его невидимой и недоказуемой душе.

Как в той сказке: иголка в яйце, яйцо в утке, утка в сундуке… Так и с «граммофонами времени». Выходило, что дело не столько в особом преобразователе звуковых волн, который придумал великий изобретатель князь Януарий Веледницкий. Выходило другое: что и тут ничего бы не срослось без таинственного таланта клана-рода Демидовых воздействовать на вещество. Знал ли князь Януарий, что граммофонные и патефонные иглы, необходимые для путешествий во времени, проходили через руки простого… да совсем не простого пролетария Петра Демидова?!

- Бать, посмотреть-то можно теперь?! – прямо взвыл Коля Демидов.

- Ну, подходи. Хоть и не поймешь, - пренебрежительно позвал сына Петр Андреевич.

Коля подбежал со стулом. Кит показал ему ожог-браслет на запястье.

- ЗЭкано! – восхитился прадед.

- Ты теперь осторожней, левой-то рукой, - опасливо покосившись, предупредил Петр Андреевич… и снова повертел грозными рабочими ручищами. – Мои-то, вон, только вилки да ложки без трудов и усилий гнули… А ты теперь одной левой можешь больших бед натворить, коли с