Клуб Мефисто - Тесс Герритсен

Маура засмеялась:

– Звучит как фраза из воскресной проповеди.

– Я серьезно. Ты же почти не знаешь этого человека.

«Я знаю, что он беспокоит тебя. Знаю, что ты ревнуешь к нему».

Она дотронулась до его щеки:

– Может, не будем больше о нем. Он того не стоит. Давай лучше свое пальто.

Но он даже не шелохнулся. Только теперь она все поняла.

– Сегодня ты не останешься, – догадалась она.

Он вздохнул:

– Не могу. Прости.

– Тогда зачем ты приехал?

– Говорю же, я беспокоился. Хотел убедиться, что ты добралась домой в целости и сохранности.

– Может, все-таки останешься хоть на часок?

– Мне бы очень этого хотелось. Меня срочно вызвали на конференцию в Провиденс. Я должен быть там уже сегодня.

Вызвали. Маура не имеет на него прав. Его жизнь целиком подчиняется церкви. Он принадлежит только ей.

Даниэл обнял ее, обдав волосы своим теплым дыханием.

– Давай иногда уезжать отсюда, – проговорил он, – куда-нибудь подальше?

«Где нас никто не знает».

Пока он шел к машине, Маура стояла у распахнутой настежь двери, невзирая на холод, проникавший в дом. Даже когда Даниэл уехал, она так и стояла в дверном проеме, не обращая внимания на безжалостно жалящий ветер. Словно в наказание за то, что хотела его. Вот что требует от них церковь. Спать раздельно, жить раздельно. Даже в самом дьяволе вряд ли есть столько жестокости».

«Если б я могла за твою любовь продать душу Сатане, я бы сделала это».

30

Госпожа Кора Бонджерс навалилась всем своим внушительным весом на дверь хлева, и та с пронзительным визгом распахнулась. Изнутри, из темноты, послышалось тревожное блеяние коз, и на Джейн резко пахнуло соломой и запахом животных.

– Не знаю, что вы сможете сейчас разглядеть, – сказала госпожа Бонджерс, направляя луч фонаря в глубину хлева. – Извините, что не смогла отреагировать на ваше сообщение раньше, когда было еще светло.

Джейн включила и свой фонарь.

– Этого достаточно. Я просто хотела взглянуть на отметины, если они еще остались.

– Да куда им деться-то. Всё действовали на нервы моему мужу, когда он приходил сюда и видел их. Я все уговаривала его: закрась, мол, чтоб с глаз долой. А он в ответ: я еще больше, мол, беситься начну, если мне хлев изнутри придется красить. Еще не хватало козам дворец тут устраивать. – Госпожа Бонджерс вошла внутрь, шаркая громоздкими башмаками по заваленному соломой земляному полу. Даже после недолгой ходьбы от дома до хлева она совсем выбилась из сил – остановилась, громко и тяжело дыша, и направила луч фонаря на деревянный загон, где теснилось с десяток коз. – Знаете, они по-прежнему скучают по нему. А Ибен все жаловался: как тяжело-де доить их каждое утро. Но все равно обожал девочек. Уже полгода, как его не стало, а они все никак не привыкнут к чужим рукам. – Она отодвинула защелку, открыла загон и глянула на попятившуюся Джейн. – Надеюсь, вы не боитесь коз?

– А что, надо обязательно туда заходить?

– Ай, да не укусят они вас, только с пальто поосторожней. Они любят что-нибудь пощипать.

«А теперь ведите себя прилично, козочки, – сказала про себя Джейн, когда вошла в загон и дверца за ней захлопнулась. – Не сжуйте копа!» Она осторожно прошла по соломе, стараясь не испачкать обувь. Животные наблюдали за ней без всякого любопытства – с полным безразличием. Последний раз Джейн приближалась к козе, когда еще во втором классе школы пошла на экскурсию в зоопарк. Риццоли и коза взглянули друг на друга, и в следующее мгновение Джейн уже лежала на спине, а одноклассники покатывались со смеху. Поэтому она не доверяла этим животным, и козы отвечали ей тем же; пока Джейн пробиралась через загон, они держались от нее в сторонке.

– Вот здесь. – Госпожа Бонджерс указала лучом фонаря на стену. – Кое-что видно здесь.

Джейн подошла ближе, вглядываясь в знаки, вырезанные на дощатых стенах. Три Голгофских креста. Только искаженные, перевернутые вверх тормашками.

– А вон еще, – заметила госпожа Бонджерс, скользнув лучом фонаря вверх по стене, где чуть повыше виднелись другие кресты. – Чтобы вырезать их, пришлось взобраться на кипы соломы. Надо ж было так постараться! Ничего лучше эта проклятая ребятня придумать не могла.

– Но с чего вы взяли, что это сделала ребятня?

– А кто же еще. Летом им делать нечего. Вот и нашли себе забаву – всякую ерунду на стенах вырезать. Да развешивать на деревьях чудищ всяких.

Джейн посмотрела на нее:

– Каких еще чудищ?

– Да вроде куколок из прутьев и все такое прочее. Люди шерифа просто посмеялись над этим, а по мне, так век глаза бы мои не глядели на эти висюльки. – Она остановилась возле одного из знаков. – Вот, навроде этого.

Она указала на человечка-мужчину, держащего в одной руке меч. Под ним была вырезана надпись: «RXX–VII».

– Что бы это значило? – проговорила госпожа Бонджерс.

Джейн повернулась к ней:

– Я читала в полицейских сводках, в ту самую ночь у вас еще пропала коза. Вы нашли ее?

– Нет, как в воду канула.

– Что, и никаких следов?

– Ну, у нас в округе, знаете, шарятся своры одичавших собак. Наверняка они подчистили останки.

«А это сделала явно не собака», – подумала Джейн, взглянув еще раз на вырезанные на дощатой стене знаки.

Тут вдруг зазвонил ее сотовый – и козы, заблеяв от страха и давя друг дружку, метнулись в самый дальний угол загона.

– Простите, – проронила Джейн. И достала из кармана телефон, немало удивившись, что мобильная связь здесь все-таки работает. – Риццоли.

– Я сделал все, что мог, – сказал Фрост.

– А говоришь так, будто оправдываться собираешься.

– Потому что мне не удалось обнаружить Лили Соул. Похоже, она то и дело переезжает с места на место. По нашим данным, последние восемь месяцев жила в Италии. Мы тут получили сводку, что за это время она несколько раз снимала деньги со своего счета – в Риме, Флоренции и Сорренто. Но кредитной карточкой она пользуется довольно редко.

– Восемь месяцев туристического вояжа? На какие это деньги?

– Она кое-как перебивается. То есть выбирает что подешевле. Останавливается только в третьеразрядных гостиницах. А кроме того, наверняка подрабатывает нелегально. Я установил, она какое-то время работала во Флоренции помощницей хранителя музея.

– Она что, обучена этому?

– Она закончила колледж по специальности античная история. И еще студенткой работала на археологических раскопках в Италии. В каком-то Пестуме[24].

– Так почему же, черт возьми, ее никак не разыскать?

– По-моему, она не хочет, чтобы ее разыскивали.

– Ладно. А что новенького о ее двоюродном братце Доминике Соуле?

– О, тут совсем глухо.

– Похоже, сегодня у тебя нет хороших новостей, так?

– Я раздобыл копию его личного дела из Путнэмской академии. Есть такая школа-интернат в Коннектикуте. Его зачислили туда в десятый класс, и он пробыл там полгода.

– Значит, тогда ему было лет пятнадцать-шестнадцать?

– Пятнадцать. Он закончил там учебный год и должен был вернуться осенью. Но он так и не появился.

– Тем летом он гостил у Соулов. В Пьюрити.

– Точно. Отец паренька только-только умер, и доктор Соул забрал его на лето к себе. А в сентябре, когда мальчишка не вернулся на учебу, в Путнэмской академии его хватились и стали разыскивать. В конце концов они получили письмо от матери паренька – она писала, что забирает его из школы.

– Где же он учился потом?

– Понятия не имею. В Путнэмской академии говорят – они не получали никаких запросов по его личному делу. Вот и все, что мне удалось о нем раскопать.

– А как насчет его матери? Где она?

– Без понятия. О ней вообще ничего не известно. Да и в школе ее ни разу не видели. Все, что у них есть, – письмо за подписью Маргарет Соул.

– Такое впечатление, что эти люди – призраки. Двоюродный братец. И его мать.

– Да, кстати, я раздобыл школьную фотографию Доминика. Правда, не думаю, что она нам поможет, ведь на ней ему всего пятнадцать.

– Как он выглядит?

– Красивый паренек. Светловолосый, глаза голубые. И, как говорят учителя, весьма одаренный. С большими способностями. Но в его личном деле есть одна примечательная запись, – похоже, у него не было друзей.

Джейн наблюдала, как госпожа Бонджерс утешает коз. Она подошла поближе к сбившимся в кучу животным и принялась ворковать с ними – в том самом темном хлеву, где двенадцать лет назад кто-то вырезал на стенах странные знаки. Возможно, он же потом вырезал их на теле женщины.

– Ах да, вот еще кое-что любопытное, – продолжал меж тем Фрост. – У меня как раз перед глазами заявление о приеме паренька в школу.

– Ну и?..

– В этом заявлении есть раздел особых заметок, заполненный его отцом. Пишет, что Доминику впервые предстоит учиться в американской школе. Поскольку большую часть жизни он провел за границей.

– За границей? – Джейн вдруг почувствовала, как у нее участился пульс. – Где?