Штрафники - Григорий Свирский

- Кре-пи! - донесся сквозь грохот хриплый голос Фисюка.

Первым нашелся Гонтарь. Он швырнул свой чемодан на землю.

- Бегом! - И кинулся к самолетной стоянке, куда ветер нес клочья травы. оборванные цветы, землю. Его чуть не сбила прогрохотавшая мимо пустая бензиновая бочка. Гонтарь перепрыгнул через нее, навалился грудью на рычаг, которым механики, остервенело завинчивали в землю огромный металлический штопор. - Гуляй. ребята! - И надавил плечом на рычаг.

Самолет Гонтаря уже зачалили тросом, потащили к стоянке. Здесь докручивали штопора Братнов с Тимофеем. Ветер хлестал и дико выл. Гонтарь вдруг:

- А бабы тут есть?

- Сдуло!

- Как сдуло?

- Была одна. Зенитчица. В море сдуло...

- Эх, что же вы...

Сорванные сверху мокрые маскировочные сети облепили их. Люди пытались освободиться. К ним бросились помогать. Один из подбежавших, офицер с татарскими скулами, сорвал сеть с Гонтаря и, оказавшись с ним лицом к лицу:

- Игорь? Гонтарь!..

Услышав этот характерный, с акцентом голос, Гонтарь, бросив рычаг, обернулся остолбенело:

- Степа!.. Хант! Целый?.. Во черт! А мы тебя похоронили... Как ты здесь?

- Давай! - крикнул механик.

Гонтарь снова схватился за рычаг, и, навалясь на него: - Откуда ты здесь?

- Из-под Волхова. А ты?..

- Целый.. А? Степка, друг...

Сильнее рев трактора.. И вдруг крик:

- Стой! Стой мать вашу!

Канат, которым тянули самолет, оторвался. Люди упали, и самолет, подхваченный ветром, начал медленно катиться под уклон, к морю.

Тимофей еще издали увидел: какой-то человек вскочил на крыло и забрался в кабину. Это был полковник Фисюк. Подбежав к машине, люди пытались остановить самолет, но хвост его уже навис над обрывом... Летчиков окатило ледяной водой. Раз, другой..

- Выпрыгивай! - истошно крикнули Фисюку. Но Фисюк и головы не повернул. Все еще пытался завести мотор. Тогда Степан кинулся к хвосту самолета, но, поскользнувшись, покатился вниз, волна обдала его... Кто-то отвернулся: гибель самолета и Фисюка казалась неминуемой.

Но тут донесся вскрик Фисюка: - От винта!

Чихнул один мотор, другой, и самолет, взревев и дрожа всем корпусом, выкарабкался. как танк, из укрытия и двинулся навстречу ветру...

...Заполярье верно себе. Только что бушевало, и вот уже снова тихо. Солнышко. Из трубы землянки тянется белый дымок. Тимофей растапливает печку, увешанную мокрыми вещами.

- Не спали мои штаны, - крикнул с соседних нар Степан. Он лежал продрогший, стуча зубами, пытаясь то и дело встать. Верхом на нем сидел Гонтарь и растирал его, сосредоточенно поливая его спину, прямо из бутылки, марочным коньяком.

- ...А меня рванули из Севастополя... - рассказывал Гонтарь. - Лежи, кому говорят!.. И тоже по тревоге. А зачем?..

- Да тише ты! - Степан снова попытался встать. - Не щекочи!

Гонтарь повернул Степана, как куль, сунул бутылку с остатком коньяка себе в куртку. - И чтобы не вставать, пока не вернусь! А то возись с тобой потом... - Он снял с себя куртку, накрыл ею Степана и, забрав с печки его брюки, подался к выходу. - Без штанов не уйдешь!..

На пороге столкнулся со старшиной Цибулькой. Тот держал в обеих руках по железнoй миске. Из мисок шел вкусный пар.

Цибулька: Извините, столовую залило. Стихия...

Гонтарь похлопал старшину по толстому животу:

- Это хорошо, когда хорошего человека много. - Взял миску. - Верно, дядя Сень?

- Я, между прочим, дядя Коля. Николай Федорович.

- Очень приятно. Я так и думал.

- А по званию старшина...

- Еще более приятно, дядя Коля - И вышел на солнышко. Работая ложкой, Гонтарь медлеино двинулся вдоль землянки.

Чуть в стороне сидел Братнов. Рядом с ним какие-то бумажки с цифрами, прижатые камушками. Покорбленная фотография. Пустая миска. Братнов потянулся к фотографии: высохла ли? Поодаль покачивался на ветру мокрый китель. Гонтарь остановился возле него, разглядывая ордена на нем, один из них - здоровенный, монгольский, что ли?

- Чье хозяйство?

Огромный, белотелый, в рыжих веснушках парень поднял голову. Лицо у него было по детски округлое, губастое, "ну, просто только от титьки!" весело подумал Гонтарь.

- Чье хозяйство, интересуюсь? - повторил Гонтарь.

- Ну и что?

- Халхингол? ! Ну и что?

- Вот заладил! Как тебя зовут?

- Глебик...

- Ну и что, ну и что! Лучших морских летчиков собрали. Со всех флотов. А зачем?

- Построят - скажут. - И тот снова спокойно принялся за еду.

- Построят, - пробормотал Гонтарь. - Я десять лет летаю. Такого не было, чтоб командиров эскадрилий собрали и - рядовыми! Тут что-то не так... Верно, Санчес? Ты чего не ешь?

Маленький, чернявый, со шрамом на лице лейтенант сидел, не прикоснувшись к еде и морщась.

Гонтарь (посерьезнев ): - Опять схватило? Да, язва шутить не любит. У меня, знаешь, бабка отвар делала из брусники. И какую-то травку клала, вот вроде этой... Шагнув в сторону, стал искать на откосе землянки какую-то травку.

Взгляд его упал на сушившуюся фотографию женщины. Гонтарь бесцеремонно, как свою, взял ее

- Ого!..

Гонтарь почувствовал, как кто-то сильно сжал его руку. Вроде бы Братнов, которого привез в бомболюке. Тот резко и вместе с тем осторожно забрал фотографию, и пряча ее: - Тра-авка...- И к Санчесу: - Вам бы, товарищ, хорошо свежего молока.

Гонтарь: - Правильно, папаша! - И, оглядев всех: - Нашелся наконец умный человек. Тащи свою буренку, папаня!

Но никто не улыбнулся. А капитан с обожженным лицом, не принимавший доселе участия в разговоре, приподнялся на локте и устало: - Ну, хватит! Балалайка...

- Правильно, хватит... - тут же согласился Гонтарь, улегся и через минуту уже спал.

...Тишина. Усталые люди притихли: кто дремал, кто прибирался. Глебик с Санчесом продолжали вполголоса.

Санчес: - Понимаете, под Барселоной франкисты загнали нас в горы. Еды не было. Одни апельсины. Целые рощи... Вы не улыбайтесь... Вы ели когда-нибудь дикие апельсины? С тех пор желудок...

- Все-таки надо бы к врачу.

- Боюсь, спишут...

Подошел Братнов, слышавший этот разговор.

- ...Насчет молока я серьезно. Слышал, в нижней Ваенге у одной старухи есть коза.

Старуха, правда, не дай бог, и задорого не отдаст. Но если сложиться...

Снова тихо. Казалось, и солнце задремало. Легло на волны, неслышно набегавшие на скалы.

...Людей разбудил странный клёкот: небо было черно от птиц, кружившихся над островом... Птицы метались и шумели, почему-то боясь сесть и, похоже, уже не в силах лететь дальше. Люди по-разному глядели на птиц... А птицы кружили все стремительнее, гомонили тревожней...

Из землянки показался Степан Овчинников, в кожанке, наброшенной на плечи, в кальсонах, босой.

Одна из птиц, маленькая, со смешным клювом, спускалась все ниже. Наконец упала, беспомощно разметав крылья. Вокруг нее кричали смятенные птицы.

Степан медленно, пошатываясь. прошел к птице, поднял ее, ощупал осторожными, опытными руками таежника. Достал из крыла что-то с неровными краями, черное от крови.

Несколько человек обступили Степана. Он показал им:

- Осколок... Все живое бежит от них. Что делается?..

Все замолчали. В этой тишине неожиданно услышали лихой посвист: Гонтарь, забравшись на крышу землянки, размахивал штанами с азартом заправского голубятника...

Степан побледнел и, качнувшись, крикнул:

- Ты что! Брось!.. И он пошел к нему, сжав кулаки. - Цирк, представление устроил?.. Все живое от них бежит... А ты? - Он дико закричал что-то на незнакомом языке, размахивая руками.

Все растерялись. Степан, приблизясь, стянул оторопевшего Гонтаря с крыши землянки и, схватив за грудь, начал трясти с неожиданной силой и яростью. Его остановил властный жесткий голос:

- Что тут происходит? -Э то был полковник Фисюк. Овчинников покачнулся и вдруг пошел на Фисюка:

- Что происходит?! Сочи нам тут устроили. Одиннадцатые сутки сидим. Зачем держат?!.. Земля горит-держат!.. Небо горит-держат!.. Все живое от них бежит. Над Ваенгой один дым! Мурманск сожгли, на другой день сто зениток привезли... Зачем так воюем'?! Он угрожающе остановился перед Фисюком.

К Степану кинулись, оттянули от Фисюка. А он рвался:

- В норы запрятали! - Он схватил маскировочную сеть, рванул ее. Степана потащили к землянке. Гонтарь глядел ему вслед, машинально ощупывая на кителе оторванный карман.

Санчес (шепотом): Кто он - Хант? Хант - странное имя.

- Балда! Это нация такая. Ханты и манси. - Одной рукой он тер расцарапанную щеку, другую с силой выкинул перед собой. - Во парень! - Он показал большой палец. - Злой только...

Степана уволокли. Все замерли.

Полковник Фисюк: -Кто привез водку?

Ни слова в ответ. Кто привез на остров водку?

Снова молчание. Тогда он быстро, оглядев прибывших: - Ты? - Фисюк глядел на стоявшего в отдалении Братнова, поманил его, и когда тот приблизился: - Ты привез?..

Солдат поднял на Фисюка глаза. Поначалу в них - боль и привычная горькая настороженность. И вдруг его взгляд становится гневным: - Были б деньги, привез, -спокойно отвечает он.