Дикая сердцем - Кэти А. Такер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я бросаю на него раздраженный взгляд. Он как будто специально пытается меня разозлить.
– Ну, я ей не позволила этого сделать, так что теперь ты можешь побыть порядочным человеком и позаботиться о своем волке. Конечно, у такого жалкого брюзги, как ты, наверное, не хватит на это духу.
Рой поднимает голову, кажется, удивленный моим ответом.
Как и Джона, судя по тому, как он вскидывает брови.
– И на этой ноте… – Он все еще держит визитную карточку между двумя пальцами. – Тебе нужны контакты Мари или нет? А то у меня еще куча дел.
Я задерживаю дыхание. Что, если Рой скажет «нет»? Что тогда произойдет с животным?
Рой подходит к нам и берет визитку, рассматривая ее на ходу, пока возвращается к машине.
– Она доставит мне проблем?
– Не-а. До тех пор, пока никто никого не покусает.
Джона заводит двигатель.
– Не за что! – кричу я, не в силах сдержать раздражение на этого человека, особенно после того дня, который у меня выдался из-за его разгуливающего повсюду животного.
Уголки рта Роя дергаются, как если бы он собирался улыбнуться, но затем этот мимолетный миг проходит, и он остается просто глазеть на меня, пока Джона трогается с места, возвращаясь на грязную дорогу.
– Надеюсь, этот пес покусает его, – ворчу я себе под нос, полагая, что Джона не слышит меня из-за шума двигателя.
Но его тело сотрясается от смеха.
* * *
– Да ладно! – хнычу я, когда Джона сворачивает налево к ангару вместо того, чтобы поехать сразу домой. Я отчаянно хочу в душ и поесть. У меня во рту ничего не было с самого утра.
Он останавливается рядом с Арчи, пайпером[4], который оставил ему мой отец, обтянутым парусиной и стоящим снаружи ангара до тех пор, пока Джона не сможет отогнать старый самолет Фила, поскольку ангар вмещает только две единицы.
– Дай мне пару минут. Я не успел закончить.
Пара минут никогда не ограничивается просто двумя минутами, когда речь идет о самолетах Джоны.
Я с неохотой разжимаю хватку на его теле. Он переставляет ногу и спрыгивает со снегохода. Меня всегда поражает, насколько грациозно он двигается для такого высокого и крупного мужчины.
– Все в порядке. Я побуду здесь, может, отгрызу себе руку, – сухим тоном произношу я.
– Как это сделал бы пес Роя, если бы ты его не нашла.
– Джона! – морщусь я.
– Слишком рано для шуток?
– Это вообще не смешно!
– Кто бы мог подумать, что ты неравнодушна к диким животным.
Он усмехается, исчезая в маленькой двери в ангар, оставляя меня в одиночестве размышлять о том, как сложился мой день.
Через пять минут, когда Джоны все еще не видно, я начинаю раздумывать, оставить ли его здесь и отправиться домой или зайти и поторопить его. В конце концов я глушу двигатель и раздраженно направляюсь к двери. Я нахожу Джону именно там, где и думала, – он обходит Веронику с планшетом в руках, просматривая свои послеполетные заметки и проверяя ее на предмет безопасности, с маской глубокой сосредоточенности на лице.
– Думаю, он приходил сюда.
– А? – рассеянно бормочет Джона.
– Рой говорил, что в последнее время его пес часто отсутствовал. Думаю, это он рыскал тут. И сегодня он пошел к старому дому за нами. С чего бы еще ему быть там?
Джона, наконец, поднимает глаза от своего планшета.
– Что ты имеешь в виду под «рыскал»?
– Ну, что это он был там, среди деревьев, следил за мной. – При этой мысли у меня по позвоночнику пробегает дрожь. – Помнишь, я говорила тебе, что иногда вижу кого-то? В тот день мне показалось, что я видела в лесу какое-то движение. Держу пари, это был он. Цвет и размер подходят.
Джона мотает головой.
– Сомневаюсь, Калла.
– Я серьезно!
– И я серьезно. Зик продолжает бродить за загоном. Не думаешь, что этот пес загрыз бы его, как только у него появился бы шанс?
Это резонный аргумент.
Джона возвращается к своему планшету, а я блуждаю взглядом по ангару. И зачем Филу нужно было помещение для двух самолетов, если у него имелся только один; мне остается только гадать об этом.
– Я все равно думаю, что я права.
Джона не отвечает, слишком погруженный в свои записи. Или не обращающий на меня внимания.
Я подхожу к сине-белому биверу Фила, который стоит на прицепе в дальней части ангара со снятой панелью двигателя. Фил сказал нам, что не поднимал его в воздух уже три года из-за проблем со зрением. Что же происходит с самолетом после такого долгого отсутствия эксплуатации?
– Еще раз, какого он года? Шестьдесят девятого?
– Пятьдесят девятого.
– Еще лучше.
Я забираюсь внутрь по узкой лесенке со стороны пилота. Свешиваю ноги из кабины, пока рассматриваю серебристые полоски изоленты, скрепляющие красную ткань сидений. Фил и его вездесущая изолента.
Панель управления с циферблатами и переключателями здесь точная копия Вероники, на мой взгляд, но я уверена, что если спросить Джону, то он назовет тысячу различий между ними, едва только взглянув.
– Что с ним может быть, по-твоему?
– Для начала ему нужен новый пропеллер. Фил сказал, что я смогу выжать еще, вероятно, часов триста на этом двигателе, но я оставлю это на усмотрение Тоби.
Сегодня они наконец-то встретились, правда в не самых лучших обстоятельствах, и, прежде чем расстаться, обменялись всего несколькими короткими фразами. По крайней мере, Джона, похоже, не против дать ему шанс, удовлетворенный тем, как исправно работают движки снегоходов и квадроциклов с тех пор, как с ними поработал Тоби.
– Вам двоим стоит как-нибудь выпить.
Будет неплохо, если у Джоны появится местный друг мужского пола, и поскорее. Казалось, в Бангоре его знали и любили все, однако мой отец и Макс были единственными парнями, с которыми Джона общался вне работы. Теперь папы нет, а Макс вернулся в Портленд и занимается своим сыном Тором.
Джона что-то ворчит в ответ.
Я провожу кончиком пальца по одному из датчиков на панели, и палец сразу же покрывается толстым слоем пыли. Когда самолет будет готов к полету, его нужно хорошенько отмыть.
И тут меня осеняет.
– Нам нужно дать ей имя! – кричу я.
Сначала это была традиция моего деда, а потом и отца. Теперь мы тоже должны ее перенять. Поверить не могу, что я не подумала об этом
