Тайны гениев - Михаил Казиник

А бедная солирующая виолончель должна успеть сыграть еще в два раза быстрее чем они – восемь звуков в секунду. Причем повторю то, что уже написал выше, бедняге нужно сыграть технически намного более сложную музыку, чем ту, которую только что сыграли скрипки. Но соревнование есть соревнование.

Итак, что произошло?

Выступили все три солиста – участники большого соревнования. Причем, заметьте, две скрипки соревновались друг против друга.

Но как только вступила виолончель, стало ясно, что скрипки имеют дело с опасным соперником, и им, пожалуй, будет лучше, если они предпочтут держаться вместе.

Но самое интересное:

все, мной описанное в этих строчках, в звучании самой музыки займет, примерно около минуты (в зависимости от темпа, который выберут музыканты: от 45 до 65 секунд).

Не нужно быть профессиональным музыкантом, чтобы исходя из логики соревнования понять, что будет дальше. Ну конечно же, черед оркестра.

И с этой точки зрения – никаких сюрпризов. Оркестр, как и положено, вступает в соревнование.

Сюрприз – в другом.

Вместо того чтобы продолжать это “беговое соревнование” и всем массивом обрушиться на “беговую дорожку времени”, оркестр согласно замыслу Вивальди избирает иной путь – путь “восходящего солнца”. Все слова в кавычках – это мои условные образы. Вы можете меня ругать за них, и я, горестно вздохнув, соглашусь с вами. Поскольку слово настолько же меньше музыки, насколько семечко от подсолнуха меньше солнца.

А ведь родственники!

Но если это поможет кому-то, кто в первый раз... то я готов пожертвовать своим реноме.

Я просто делюсь с новичками своими давними представлениями об этой музыке.

На очень высоком уровне восприятия музыки без слов: конкретные образы могут даже и помешать – уменьшить впечатление от чисто пластического восприятия движения музыкальных волн.

Итак, свершилось!

Все участники большого соревнования представлены.

Что же дальше?

И здесь перед этим понятием человечество мгновенно делится на две предельно неравные категории. Первая группа – это те, у кого уже само слово “фуга” вызывает зевательный рефлекс, как вершина всех музыкальных непонятностей. Она, эта группа, пока (в силу описанных мною выше обстоятельств) в абсолютном большинстве. У представителей же второй группы при этом слове появляется чувство неизбывной радости, ибо для тех, кто слушает, понимает, чувствует фуги, общение с ними – ни с чем не сравнимое наслаждение. Слушатель и подлиный ценитель фуг является уже не любителем музыки только, но может быть сравним

с шахматистом, рассматривающим партии, сыгранные другими гениями этой игры,

с математиком, потирающим руки, в момент перед решением сложного уравнения,

с астрономом, приближающимся к своему самому совершенному телескопу, чтобы глядеть в него на звездное небо,

с гурманом, для которого лучшие в мире повара приготовили самые изысканные блюда и вина,

с жителем Крайнего Севера по пути к пальмам августовского Средиземного моря.

Ибо фуга – это действительно море, звезды, вина, пальмы...

Это – пир мысли.

Но только для тех, кто знает и понимает.

Мне в равной степени жалко на нашей планете и тех, кто недоедает, но также и тех, кто проживет свою жизнь и уйдет, так и не узнав, не поняв, не Сочувствовав и не насладившись фугами.

Если бы только люди знали – сколько они теряют!

Ибо фуга – один из самых прекрасных подарков Вечности нам, бренным.

Я должен найти возможность описать фугу так, чтобы вам

по-настоящему захотелось ее услышать.

Всю свою жизнь я искал способ, как в несколько строк или несколькими словами описать это неизбывное музыкальное чудо, как заразить моей любовью к фуге большое количество людей.

Я попробую сделать это в книге, которую вы читаете, и попытаюсь сделать это несколькими разными способами.

Танцуют пастухи, увидев вифлеемскую звезду. Радость неизбывна.Танцуют пастухи,увидев вифлеемскуюТанцуют пастухи,звезду увидевРадость звезды и танца.В их трудной жизни – танец. ПастухиУвидев радость в труднойжизни.Танцуютв этой жизни радость, звезду увидевзвезда горит и радость в жизни трудной пастухов их танец в Вифлееме – они танцуют, танцуют, танцуют радостьзвезда, звезда, звезда ведет тех пастухов, чья радость ведетих к вечному Познанью.В Вифлееме познанье радости через звезду.Танцуют пастухи,увидев вифлеемскую звезду,и радость неизбывнаяТанцуют пастухи,увидев вифлеемскуюТанцуют пастухи...

Эта попытка воссоздать идею трехголосной фуги – с полным сознанием моего бессилия.

Ибо в музыке все гораздо глубже. Хотя бы потому, что голоса в музыке, вступая вначале поочередно, звучат затем одновременно. И это невозможно сделать в словесном варианте, не растеряв смысла слов. Единственное, что здесь поможет разъяснить в области фуги, – это как фуга углубляет мысль, вычленяя мотивы, соединяя образы друг с другом, придавая мысли разные оттенки. Но чем больше я вчитываюсь в то, что написал, тем больше понимаю, как далеки эти словесные узоры от подлиной глубины фуги.

Ведь музыка – выше слова, она была ВНАЧАЛЕ как первичный элемент ТВОРЕНИЯ.

И все же я оставлю этот вариант как один из самых отдаленных на пути постижения фуги.

К тому же вполне возможно, что для некоторой части читателей, что-то станет яснее, когда вы будете слушать фуги.

Альберт Эйнштейн как-то высказал предположение, что Вселенная – это слоенный пирог, где в каждом слое свое время и своя консистенция.

Это не только научная догадка, но также и творческая.

Думаю, что лучшего образа, который может приблизить нас к пониманию фуги нет.

Ибо если предположить, что вся фуга – это целый пирог или Вселенная, то вступающая в разное время и в разных тональностях тема фуги – это гениальная догадка музыки о принципах строения Вселенной, воплощенная за несколько столетий до Эйнштейна и его Теории относительности. Попробуем проанализировать, что общего имеет фуга с эйнштейновским образом “слоенного пирога”.

Возьмем для примера принцип строения четырехголосной фуги.

Экспозиция

Все начинается с темы, которая звучит одноголосно. Затем эта же тема вступает во втором голосе, но уже в другой тональности и, естественно, в другом времени (это как раз тот второй слой эйштейновского “пирога” в новом времени и в другой консистенции (тональности). Но что же в это время происходит в том первом голосе, когда второй голос излагает ту же тему, что и первый?

Вот здесь-то и начинается самое интересное. Первый голос продолжает свое развитие одновременно с началом той же темы в голосе втором. Это значит, что у нас “одновременно” звучат две разных мелодии. Заметьте, что слово “одновременно” я взял в кавычки, ибо здесь начинается настоящая релятивистская физика, то есть физика теории относительности.

Ибо с точки зрения темы второго голоса темы первого уже не существует, поскольку ее изложение закончилось до вступления второго голоса, а с точки зрения первого ушедшего вперед во времени темы еще не существует.

А лучше сказать – вообще не существует, ибо она, тема второго голоса, звучит в другой консистенции (тональности), а, если сказать еще лучше, то в другом измерении.

Но с точки зрения какого времени эти темы вообще существуют?

С точки зрения времени наблюдателя (слушателя). Ведь все чудо в том, что, двигаясь в разных временных и тональных сферах, оба голоса образуют некое феноменальное единство, подобного которому невозможно услышать ни в какой другой музыке.

Теперь, когда вы ничего не поняли в сочетании двух голосов, самое время вступить третьему голосу. И он, этот голос, начинает тему в третий раз, да к тому же начинает ее в тональности, в которой тема уже звучала в первом голосе. Но только теперь ему уже противостоят две темы предыдущих голосов. Итак, у нас уже три разных мелодии, звучащие одновременно.

А когда вступает четвертый голос с той же темой, то он повторяет тональность второго голоса, который где-то, когда-то появлялся во втором времени. Теперь у нас уже четыре времени, или четыре голоса, четыре разные темы, которые, “не узнавая” друг друга, создают единый “Вселенский пирог”.

И все то, что я описал, – только первый раздел фуги, ее экспозиция, то есть “всего лишь” изложение темы в четырех разных голоса и в двух разных тональностях. Я боюсь еще больше усложнить свое описание экспозиции фуги разговорами о том, что происходит с остальными мелодиями, которые звучат в голосах, уже отыгравших тему сначала, ибо у них появляются свои взаимоотношения и взаимосвязи.