Гамбит старого генерала - Я. Таляка

Услужливый дух хранитель, сразу засветил центральную лампу под потолком, а потом, поочередно, по мере того как волшебник приближался и проходил по лаборатории, мимо того или иного стола или агрегата, зажигал и гасил местное, более яркое, освещение. Тихонько гудели, разогреваясь и приходя в состояние активного ожидания всевозможные механизмы, незаменимые помощники колдуна во многих его начинаниях.

Принято считать, что маги и технократы не любят друг-друга. Люди думают что тот кто предпочитает магию, ни за что не замарает себя "возней с железками" и наоборот, поклонник технологий с презрением относится к "дешевым фокусам". Однако это правило совсем не обязательно. Например, д'Аранж к числу узких специалистов-магов никогда не относился. Да он считался магом, но не чурался и технологий. Кроме друзей-коллег у него было много приятелей технократов, которые и обеспечили ему лабораторные механизмы. Механизмы и магия прекрасно сочетались в маленьком мирке, созданным волей и разумом этого выдающегося человека. Дополняли и продолжали одно другое и вместе способствовали многим невероятно сложным и интересным работам чародея.

К одной из таких, очередному, не сказать что из ряда вон выходящему, но и не совсем обычному открытию, маг готовился и сегодня. Знал бы он что ему предстоит… Ах, предстояло ему многое.

Началось все с того что, подойдя к клетке, где он намеревался обнаружить пойманного намедни зверька, он ничего в ней не нашел. Иными словами зарешеченная клеть была пуста, то есть хоботун, которому полагалось в ней находиться, почему-то в ней отсутствовал.

Волшебник озадаченно вскинул брови.

"Вот это да", — подумал он. — "И что же сие означает?"

Однако почти сразу же он вспомнил что, приготовив вчера клетку для нового экспоната, заселить ее совершенно позабыл. После осмотра в ходе, которого был обнаружен ошейник с наводящим кристаллом Слэга, хоботун так и остался на столе растянутый бесстрастными и неутомимыми каменными змеями.

Ни для кого не было секретом (а для кого и было, быстро таковым быть переставало), что маг высшего уровня посвящения д'Аранж Утонченный был человеком очень одаренным, но и необычайно рассеянным. Давно не было это секретом и для самого д'Аранжа. Волшебник сильно расстраивался (конечно, когда вспоминал об этой присущей ему черте характера) но мало что мог со своим главным недугом сделать. Всякий раз недостаток внимания оказывался сильней железной воли мага. Или, если быть точным, хитрее его. Когда чародей намеревался что-то сделать, то он непременно доводил это что-то до логического завершения; исключением были только когда он забывал о твердом намерении что-то сделать. Это привносило в его жизнь определенные сложности, и здорово тормозило многие прекрасные начинания.

В конечном итоге д'Аранжу пришлось выработать целый комплекс мер против последствий склероза. Некоторые из этих мер напоминали магу о необходимости сделать то-то и то-то, другие, если обстановка это позволяла, выполняли отдельные операции о которых он запамятовал, совершенно самостоятельно.

Вот и теперь, когда хозяин Парка оставил экспонат в рабочем положении, но, отвлекся на осмотр кристалла из поводка, должна была сработать одна из таких мер. По прошествии определенного срока бездействия, каменные змеи расслабляли хватку и позволяли «материалу», принять более удобное и привычное положение. Ни о какой свободе перемещения, разумеется, и речи не могло идти. Зверька по-прежнему, фиксировала пара ближайших змей, обвивавшихся вокруг него наподобие проволочной вязки, и в таком вот виде они все ожидали дальнейших распоряжений.

Мгновение позже маг сумел вспомнить, что так и случилось. Он вспомнил, что краем глаза заметил, как аспиды начали переплетаться по-новому. Он даже собирался приказать им перенести хоботуна в клеть, где тому было бы не в пример вольготнее, однако, все та же отвлеченность… Похоже, что хоботун, перемотанный жесткими каменными телами чародейских слуг, так и остался на лабораторном столе. Бедолага. Ему пришлось провести так все время, пока волшебник отсутствовал.

Какие последствия это испытание оказало на хрупкий организм неизученного зверя можно было только догадываться. В ужасе, преисполненный самых худших ожиданий, д'Аранж метнулся к смотровому столу.

— Нет, нет, нет, — бормотал он, представляя стылую тушку околевшего хоботуна. Все что могло остаться, вместо здорового и полного сил зверька, диковинки счастливо избежавшей трепанации при встрече с мастером клинка Марисабель Гранде но не пережившей элементарной лабораторной халатности. — Только не это… катастрофа.

Впрочем, волновался он зря. Каменные змеи действительно застыли, сплетя из собственных тел нечто наподобие закрытой арматурной корзины, но трупа хоботуна в ней не было. Вот только, и живого зверя в ней тоже не оказалось. Хоботун, эта неведомая и интересная зверушка, на которую д'Аранж имел такие, далеко идущие планы, как-то сумел проскользнуть сквозь мертвую хватку и отбыть в неизвестном направлении.

А аспиды, как ни в чем не бывало, дремали, продолжая думать, что держат, давным-давно улизнувшего уродца. Разбуженные, воплем чародея, силикоиды воззрились на хозяина с холодным безразличием. Команд от мага не поступало, а те что, прозвучали, настолько явно были не в компетенции змей, что они даже теоретически не стали рассматривать варианты выполнения.

На вопросы аспиды и подавно ответить бы не смогли, даже если бы и могли говорить. В физическом плане изворотливые, но, во всем остальном, крайне простодушные порождения камня, риторики они не понимали, и все словоизлияния мага считали чем-то вроде мантры нужной для какой то малопонятной цели. Слушали аспиды мага с самым вежливым безразличием, какое только возможно.

Если же по существу, так змеи и сами ничего не знали. Спали они крепко, всякую заботу о безопасности делала ненужной почти полная неуязвимость каменного тела так что мозг аспида получал во сне самый лучший отдых, какой только возможен. Отдых каменного аспида настолько хорош что, практически любое событие предыдущего дня, не получив на утро напоминания, из памяти змея изглаживалось. В этом плане, силикоиды переплюнули даже своего рассеянного хозяина. Так, не обнаружив никого в своей каменной хватке, аспиды даже и не заподозрили неладного. В их мировоззрении ничего страшного не произошло, так что и эмоций они никаких не проявили.

В отличие от змей, волшебник предался эмоциям от всей души. Сильно и страстно. Чародеи вообще, в массе своей, люди легковозбудимые и нервные. А что поделать? Издержки профессиональной деятельности порой заставляют мага обращаться к самым глубинным резервам своего сознания и психики и частенько выпивают эти самые резервы до самого дна. У каждого практикующего колдуна, случаются нервные срывы. Собственно, нервные срывы у кого хочешь, случаются, но у более-менее серьезных чародеев это не только крик и топанье ногами. Когда продвинутый волшебник сердится, во все стороны летят громы и молнии, окружающие примеряют на себя новые обличья (как правило, существ мелких и малоприятных) а в астрале твориться вообще черт знает что.