Король русалочьего моря - Т. К. Лоурелл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как оказалось, по словам «одной прелестной мадемуазель огневички», Ксандера ждало не наказание, а даже что-то вроде чести; во всяком случае, обычно ректор завтракал с учениками раз в неделю, выбирая из всех трех курсов одного, и обычно – за немалые заслуги, хотя какие именно, решал сам д’Эстаон. Эта привилегия была столь желанна, что, как выразился Адриано, сокурсники его пассии уже стали задумываться, не стоит ли вместо усиленных походов в библиотеку попросту устроить драку пограндиознее.
Однако, как рассказал потом Ксандер, о драке-то разговор и не шел, разве что очень косвенно. Говорили о мечтах и планах, об ответственности за них и обязанности их иметь, и каждый раз, когда Ксандеру казалось, что он понимает, к чему Сидро д’Эстаон клонит или на что намекает, как выходило совсем не то. И только под самый конец, уже провожая гостя к дверям, ректор обмолвился как будто неохотно, что Академия в мальчишеском конфликте разобралась, всех, кого надо, остерегла от глупостей и дальнейшей эскалации и вот его, Ксандера, предостерегает тоже. И все.
Или почти все.
Тем вечером Одиль возвращалась в Башню Воды поздно: профессор Мендиальдеа почему-то захотел устроить урок при свете звезд, на которые он бы смотрел, а она бы старалась угадать, на какую именно. Вышло не очень: звезды Одиль знала неплохо, но в ночном небе Пиренеев их было неимоверное количество, и в половине случаев, если не больше, она запуталась совершенно, так что старый баск только печально качал головой. Расстроенная неудачей, она побрела от учительского дома наугад, не разбирая дороги, когда вдруг услышала откуда-то из кустов приглушенные, словно из-под земли голоса.
Голоса говорили на голландском, который Одиль почти не знала, но одним из ее родных языков был немецкий, поэтому понять, о чем шла речь, она могла вполне. И доносились эти голоса не из кустов, конечно, а из надежно скрытой этими кустами двери, ведшей куда-то в подвал и покосившейся от сырости, благодаря чему плотно закрыть ее говорившие то ли не смогли, то ли решили, что и так вряд ли кто услышит, а учитывая безлюдье этого места, были далеко не так уж неправы.
– …она тебе друг! – вскрикнула неизвестная Одили девушка. – О нет, дорогая, она тебе не друг, и ты ей не друг, ты для нее вещь, мы все для них…
– Это неправда! – так же запальчиво возразила Катлина – ее узнать было немудрено. – Как ты можешь так говорить? Мы выросли вместе, она мне как сестра. Она никогда, никогда, слышишь, ничего мне не приказывала!
– Девочки, девочки, – примирительно и для Одили еле слышно пробормотал еще один незнакомый ей, на этот раз мужской голос.
– И дон Санчо не приказывал! И донья Мария!
– Но могли!
– А Карлос, Карлос как-то вздул мальчишек из деревни, которые обозвали меня коровой!
– Подожди, Катлинке, – долетел до ушей Одили голос Ксандера, спокойный и немного печальный. – Она права. Да, среди них есть нормальные люди, мне ли не знать, но власть приказывать…
– Ох, Ксандер, по твоим вообще не суди, – отрезала Катлина, и Одиль чуть не присвистнула от изумления: такого тона у нидерландки она до сих пор не слышала. – Все знают, что Альба сумасшедшие, и Клятва тут ни при чем. Это потому, что они проклятые. А остальные – люди как люди, и если хочешь знать, то и им эта Клятва не нравится!
– Потрясающе! – выпалила неизвестная девица. – Нет, вы послушайте ее! Ее, видите ли, гладят по головке, говорят ей хорошие слова, даже говорят, что, конечно-конечно, никому не нравится власть над людьми, Клятву бы враз отменили, была бы воля! И вот за эту телегу лжи – лжи, Катлина! – ты готова предать свою страну, свой народ, своего короля!
– Вита! – одернул Ксандер.
– Никого я не предаю! – возразила Катлина, и в ее голосе уже слышались слезы. – Я же не говорю, что так можно, я же с вами, и… но Вита, они не все такие, правда! И я не позволю, чтобы что-то случилось с Алехандрой!
– И не надо, – успокаивающе вмешался тут же оставшийся пока неназванным парень. – Речь вообще не о ней. На нашего короля напали…
– И Ксандер отбился, – вставила Катлина уже гораздо спокойнее.
– Не просто отбился, а победил пятерых, – уточнила Вита; в ее голосе теперь были торжество и неподдельное, хотя на вкус Одили и чрезмерное, восхищение. – Кто скажет, что он не истинный король!
– Вообще-то, – суховато отозвался Ксандер, – я был с другом. И если бы не… – Одиль затаила дыхание, – удачное стечение обстоятельств, – она выдохнула, – во второй раз бы так победно все не обошлось.
– Поэтому, – закончил неназванный, – нам надо перейти в наступление.
Воцарилось молчание.
– Вендель, ты хорошо себя чувствуешь? – спросил Ксандер с той осторожностью, с какой говорят с буйнопомешанными, и Одили пришлось всей уйти в слух, чтобы его расслышать. – Какое наступление?!
– Ты одержал победу, мой король, – отозвался тот невозмутимо. – Но мы не можем только защищаться. Если не развить, если не воспользоваться их замешательством, они все забудут, и сама эта победа потеряет цену. Это просто разумно.
По мнению Одили, это звучало как чистейшее безумие, но Ксандер не возразил. Одили пришлось ждать долго, томительно долго, пока наконец он не ответил.
– Я подумаю, – сказал он, и у Виты вырвалось победное восклицание. – Это надо обдумать. В чем-то ты, Вендель, прав. А сейчас расходимся, еще не хватало, чтобы нас увидели.
Надо было признать, что их убежище, не случись Одили проходить совсем рядом, оказалось бы действительно надежным: по крайней мере, не вглядывайся она и не будь предупреждена, то решила бы, что Катлина просто ненароком оказалась у полузаросшей стены учительской. Нервно оглянувшись, нидерландка исчезла в кустах, следом за ней вышли и энергично ушли в другую сторону еще двое, должно быть, те самые Вендель и Вита, и прошло еще полминуты, прежде чем наконец появился Ксандер. Закрывать дверь выпало ему, и ему пришлось достаточно с этой задачей повозиться, чтобы Одили удалось без особого шума к нему подойти.
– Между нами, я не уверена, что это самая здравая идея.
Он замер, потом окончательно вдвинул дверь
